– В этом-то и проблема, Майор, – осмелела директриса. – Он уже израсходовал все попытки пересдач и должен быть отчислен…

– Как отчислен? Да за что же мы с его отцом платим вам такие деньжища, Фёкла?! – взревел ее собеседник, но директриса упорно молчала пару минут. И, так и нее дождавшись ответа на свой вопрос, мужчина резко сменил тактику. – Такс! Тихо! Мне показалось или я уже тридцать минут слышу чьи-то крики о помощи?!

– Мы ничего не можем сделать, Билли! Там слепая зона! – безразлично отозвалась Феоклина.

– А здесь глухая, да? – передразнил ее Балдсон.

– Послушайте! Во-о-он видите утес, костры, пляж, корпус с бассейном и мангалами? Да, тот самый, откуда идёт музыка и где сейчас вечеринка! Забудьте, вы ничего не слышали и не видели! Это территория Блэкстоуна младшего. Его отец позаботился, чтобы туда полиция, а тем более – мы, никогда не совали свои длинные любопытные носы!

– Ой, да ради лысого тролля! Хоть шабаш голых ведьм! Мне абсолютно до гоблинов, что там происходит со смертными! – отмахнулся Майор, – давайте лучше вернёмся к моему племяннику. Раз уж он такой способный парень, то давайте присвоим ему статус золотого студента, а?

Директриса закашлялась и, кажется, едва не спрыгнула вниз с балкона от такой дерзости. Я представляла ее удивленную физиономию с выпученными глазами и открытым ртом, ее строгие роговые очки сползли на переносицу. Сначала она попыталась намекнуть на абсурдность и нелепость сего непристойного предложения.

– Даже у Константина, единственного сына Фредерика Блэкстоуна нету статуса золотого студента! – начала она издалека. – Всесильный отец мучает своего наследника, как последнего лакея во дворце фей! Конечно же, Фредерик уже проплатил все курсы заранее, и я не могу отчислить его отпрыска ни под каким предлогом… Но по его настоятельному требованию, сам Коста обязан быть «несчастен в неведении», пахать, как эльф на рудниках, боятся отчисления и самое страшное – гнева отца. Он все зачёты и экзамены сдает сам… ну или почти сам. Последняя курсовая по экономике оказалась весьма…

– Пахать, как гном на рудниках! – поправил директрису Балдсон. – Эльфы не пашут, они только поют и пляшут…

– Да-да, я имела ввиду тролль, ой, то есть гном…

В это время нечто странное происходило со мной в одной комнате с Леоном…мое дыхание становилось глубже и ровнее, пульс сбавлял обороты, сердце больше не трепыхалось в груди, как невольная птица в клетке. Длинные нежные руки Леона незаметно прокрались к моей шее и заблудились в моей взъерошенной шевелюре. У любого другого, даже у меня самой, такие гибкие музыкальные пальцы бы просто-напросто застряли в моих густых нечесаных волосах. Но только не у Леона. Они бегали, гладили, жалели, массировали… повторяя все в точности за другой рукой, которая в то же самое время гладила и теребила за ухом мурчащего от удовольствия кота. Волшебные руки Лео делали все, чтобы меня успокоить, заставить позабыть о всех проблемах и склонить ко сну…

Мои уставшие веки отяжелели, моргнув один раз… второй… третий…

Никогда прежде и ни с кем раньше мне не было так легко, уютно и спокойно. Так я быстро и крепко уснула прямо на широкой горячей груди у гладящего меня по голове Леона. Хоть за окном и красовалась ярко-красная полная луна, но в эту ночь я спала спокойно, безо всяких кошмаров. Вот уже как семнадцать лет подряд каждое полнолуние мне снился один и тот же сон о том, как я беспомощно падаю с высоты на самую оживленную ночную магистраль большого спящего города…

Однако, спала я совсем не долго и проснулась от громких визгов и грохота.

– Нет! Не смейте! Уберите лапы от моей …! – визжала с улицы директриса, шарахаясь в темноте, как крыса в ловушке.

– Покажите мне его, Фёкла! – требовательно хрипел Майор, пробираясь к ней сквозь балконный хлам. – Где же он?!

– Не трогайте меня!

– Вот глупая баба! Чего развизжалась-то? Да я прошу тебя показать свой хвост, а не задницу!

Кажется, за то время, пока я безмятежно и сладко спала, убаюканная теплом Леона, парочка на балконе стала гораздо ближе и перешла не только на «ты», но и успела перессориться и начать истерику.

– Так, где хвост-то? – в сотый раз спрашивал Майор, словно первоклассник просил включить ему мультики. – У каждого уважающего себя тролля должен быть хвост! Вот мой! Прекрасен, правда? Теперь твоя очередь, Фекла!

– Лина! – поправила его директриса. – Я специально выбрала это имя, чтобы оно заканчивалось на красивое «Лина», как и у всех троллей…

– Что, нет хвоста? Совсем плохо, ФеокЛИНА! – упрямо перебил ее «непробиваемый» Балдсон, издевательски делая ударение на последние два слога. Хитрый мужчина перестал бегать вокруг да около и принялся выбрасывать заранее приготовленные обвинения, словно змея яд. – Тебя игнорирует хозяин замка, чье имя ты также не знаешь. Ты даже не можешь отличить домового от обычного кота. И самое главное – не показываешь свой хвост! Я готов поклясться усами, что ты – обычная смертная!

– Ой… нет… пожалуйста! – заскулила директриса, как двоечник, у которого отняли последнюю шпаргалку на экзамене. – Я все могу объяснить…

– Хвост! – снова потребовал Майор. – Быстро!

– О, нет! Пожалуйста!

– И как же обычная смертная смогла затесаться в нашу элиту из одних троллей и гоблинов?! Ума не приложу! А сама так красиво говорила: «Мы должны жёстко управлять смертными! Мы не должны давать им спуску!» А сама-то бесхвостая пройдоха и…

– Моя смертная мать была продана служанкой во дворец фей! – тихо-тихо пробормотала директриса, кажется, она была готова разрыдаться. – Но мать обманом смогла спасти меня и ценой собственной жизни освободила, отправив в мир смертных. За все время я была и остаюсь самой умной студенткой Академии. Ни с кем не общаясь, я все сдавала быстрее и лучше всех, всегда на отлично, всегда идеально. Мне самой первой присвоили статус «золотой студентки». Так я быстро стала самой молодой профессоршей, а затем и ректоршей Академии…

– … и принялась портить всем студентам кровь, – тяжело вздохнула я.

– С тех пор я тут работаю… Я сама придумала все жесткие правила и статусы студентов. Благо, современную молодежь совсем и не интересует учеба. Особенно, богатых «золотых деток» – сплошные вечеринки и развлечения…

– Ну, Феклина, я не смертный, со мной твои управленческие штучки не пройдут, – сразу вернул ее на землю Майор, – бардак у тебя в академии страшнейший, и если же хозяин замка прознает, что в его курятнике лиса, то есть самая жесткая троллиха в его троллятнике оказалась обычной смертной, то дело попахивает высшим трибуналом. Но тебе феерически повезло, я очень сговорчивый. Мне нужно немного. Тем более, не для меня лично, а для племяшки. И всего лишь статус золотого студента твоей академии…

– Я же говорю, а ты не слушаешь, Билли! – промычала директриса. – Статус золотого студента может быть только у одного ученика Академии! И до этого момента он был только у одного парня! Все до единого курсы проплачены, экзамены уже автоматом зачтены. Его невозможно ни исключить, ни отчислить. Но это все совсем было не обязательно, потому что парень и так идеально учится, и стопроцентно посещает занятия. Я бы сказала, что он гораздо усидчивее и трудолюбивые любой девицы…

– Так что же этот парень-то? – нетерпеливо рявкнул Майор. – Давайте завтра же сделаем его моим Домиником!

– Поздно! – обреченно пискнула Феоклина. – Слишком поздно! Статус золотого ученика нельзя никак купить, но его можно подарить. И тогда тот, кому он будет подарен, должен будет его подтвердить – идеально учиться и посещать все занятия. Иначе…иначе статус снова вернется к своему первоначальному владельцу!

– Так в чем же проблема-то? – гаркнул Майор. – Или вы хотите все-таки пойти под высший трибунал, как бесхвостая простофиля?

– Поздно! Увы! Слишком поздно! – в сердцах завопила директриса. – Сегодня ночью, буквально пару часов назад я, как обычно, работала в своем офисе, до те пор, пока вы туда не вломились. Я протерла свой портрет, ну тот самый, где мне Господин Блэкстоун вручает ключи от Академии, а я еще молода и хороша собой… Над этим портретом висит табло со списком всех серебряных студентов и одного золотого. И там теперь стоит совершенно другое имя! Статус был добровольно передарен…

– Я ничего не желаю слышать! – перебил ее Майор. – Чтобы завтра же там было написано имя моего племян… А-а-ай! Ведьма!

Дальше послышались такие громкие вопли, треск, писк и ругательства, что, кажется, директриса собрала все свои смелость и силу, и попыталась скинуть майора с балкона.

До этого момента я напрочь позабыла о существовании Леона, но тут же вспомнила, резко дернувшись от неожиданного шума с улицы и заехав парню своим затылком в подбородок. Тот в свою очередь вскрикнул от боли и попытался резко встать, ухватившись всей пятерней за ухо ничего не подозревающего балдеющего огромного кота. Оглушительное «Мр-м-я-я-я-а-а-а-у!» тут же сменилось громким шипением и рычанием. А как только взбешенный Мот понял истинную причину, по которой едва не лишился правого уха и половины усов, он неистово и яростно начертил в воздухе хвостом какой-то символ, от которого наш балкон не только наклонился, но и перевернулся, сбросив вниз дерущихся там недоброжелателей.

– А что, так можно было? – сонно пробормотала я, удивленно хлопая широко раскрытыми глазами. – А если они шеи сломали?

– Сломали и тролль с ними! Нам не велено вмешиваться в дела бесхвостых смертных и спасать их! Лазают тут всякие, а затем на балконе нагажено! – возмущенно замурлыкал кот, попутно интенсивно зализывая свое больное ухо. Котейка ревниво покосился на грудь Леона, видимо собираясь занять мое место.

«Не виноватая я, он сам пришел!» – ответила я коту одними глазами, потихоньку подымаясь с пламенной груди Леона. А поскольку он быстро схватил меня за руку, то мне пришлось невольно плюхнуться ему на живот… простите – на все восемь твердых кубиков его идеального рифленого пресса, прямо как на жесткие выступающие пружины старого дивана.