Кира Тигрис - После заката

Я быстро убрала его в карман пиджака и достала второй, тоже светлый и длинный, но уже не такой золотой, а скорее – серебристый светлый волос. Он был несколько тоньше первого, но зато крепче его раз в десять. Как бы я не старалась его порвать – ничего не получалось. Вот, именно этот волосок, должно быть, и упал с головы хозяина замка. От него так и веяло магией, холодом и приключениями на мою непоседливую задницу.

Пару часов назад я обнаружила этот таинственный волос на расшитой антикварной подушке и теперь просто сгорала от любопытства, желая поскорее встретиться лицом к лицу с его обладателем.

Интересно, знакомы ли мы? Встречала ли я его среди студентов нашей Академии? Красив ли он или страшен? Я была так взволнованна и взбудоражена, что, когда достала из кармана золотую брошь в виде хамелеона, совершенно не обратила внимание на ее острую иглу, что незаметно торчала с другой стороны дорогого украшения. Вследствие чего я укололась, громко выругалась и совершенно не заметила, что вокруг нее уже обвился тоненький еле заметный рыже-каштановый волосок. Для того, чтобы чары этой волшебной броши сработали, нужно было выполнить единственное условие – достать волос с головы того, в кого собираешься обратиться. Затем нацепить эту брошь-хамелеона и стать на время кем-то другим. Это, как оборотное зелье, только гораздо удобнее.

Передо мной брошку, как мог, примерял Дин, закалывая ее то за ухо, то вообще прикрепляя к хвосту. Это из его пушистой густой шерсти и накрутился на иголку маленький еле заметный каштановый волосок, который я сейчас не заметила.

И потому мой фокус совершенно не удался. Из пары волосков, предложенных волшебной броши на выбор, она выбрала именно тот, что оказался к ней ближе всех. Но, как ни странно, я не превратилась в огромную белку по имени Дин…

– О, проклятье! – выругалась я, буквально отпрыгивая от зеркала, едва с третьего раза прикрепила брошь под лацкан дизайнерского пиджака. – Опять ты!

Я уже размахнулась, чтобы хорошенько вымазать ему по носу, высокий статный парень с каштановой шевелюрой, стоящий передо мной в темном костюме и накрахмаленной рубашке, сделал тоже самое – поднял руку с крепко сжатым кулаком, чтобы влепить мне со всего размаху. Его большие зелёные глаза стали ещё шире, как два блюдца, переполненных шоком и ужасом.

Прямо передо мной стоял с побледневшим от удивления и перекошенным от злобы хорошеньким лицом Константин Блэкстоун собственной персоной. К счастью, в следующее мгновение я всё-таки сообразила, что он – всего лишь мое собственное отражение в зеркале ванной. Иначе бы точно на пол посыпались осколки битого стекла.

– Так, значит, этот козел – крашеный?! – спросила я вслух свое новое отражение, которое одновременно обратилось с таким же вопросом ко мне. – Я же сделала все, как надо – нацепила эту самую брошь хамелеона, взяла в руки белобрысый волос с подушки, который точно не мой и стопроцентно принадлежит только хозяину комнаты, так что сейчас я должна была превратиться именно в него… Так почему же на меня из зеркала пялится наглая лощеная морда Косты?! Он что, и есть хозяин этого замка? Вот это поворот!

Но пофилософствовать наедине со своим отражением у меня так и не получилось, потому что в этот момент рядом с зеркалом что-то зашуршало и прямо из стены показалась знакомая маленькая каменная горгулья. Ну хорошо хоть, не из унитаза!

– Куда это ты намылилась? – серьезно спросила она хрустящим, словно пересыпающиеся камни, голосом. – Номер оплачивается до утра, и, значит, до утра тебе никуда выходить не велено! Не пущу!

Мои брови моментально взлетели на лоб и хорошенькое лицо Косты перекосилось от раздражения:

– Что значит, вы меня отсюда не выпустите? – прокричала я из ванной уже его низким юношеским басом. – Это же просто гостиничный номер для магов, а не тюрьма! Хочу и иду на вечеринку!

– Я сказал – не велено тебе никуда идти! – продолжала упираться вредная шушера с каменным упрямством. – Я не открою тебе дверь второй раз, Клянусь крыльями! Ещё ни одного золотого платы не получил, а ванную уже испоганила и …

Я не стала дослушивать все свои смертные грехи, лишь молча поправила в зеркале ворот своей рубашки и поплотнее заправила полу темного костюма. Пора!

К сожалению, в присутствии этой настырной горгульи я уже не смогу накопировать кучу золотых монет через осколок волшебного зеркала. Шушера заподозрит меня в фальшивомонетчестве и, чего доброго, расскажет все коту. Но вот симулировать поход в душ я еще кое-как сумею. Надеюсь, бедняга Лео не скоро заметит мое отсутствие…

У меня же еще куча дел на сегодня. Неужели Коста и правда принцесса? Судя по белесому тонкому волосу, острому, словно металлическая леска, – да! Что ж, придется с ним целоваться до тех пор, пока девкой не обернется. А потом уж я решу, что с ней делать…

Я быстро развернулась на девяносто градусов, подошла к роскошной хрустальной ванной в виде открытой ракушки, отодвинула занавеску, включила на всю мощность душ и… прямо в белых найках шагнула в ванную.

– Куда ты в одежке-то лезешь? Да в колошах! – заверещала горгулья, едва не выронив из глазниц выпученные от ужаса каменные глаза. – Дур-ра!

Не обращая внимания на бьющие горячие потоки воды, я накинула на плечи свою белую мантию мага, завернулась в нее с головой и перенеслась в облике Косты прямо в разгар бушующей вечеринки. А точнее, прямо в густые и хорошо подстриженные кусты акации, что росли прямо у заднего входа в корпус богатых студентов, туда откуда всю ночь слышались истошные крики о помощи…

Его высокий стройный силуэт с грубыми заостренными чертами отчётливо выделялся на фоне полной луны, что гигантским серебряным шаром висела над беспокойно шевелящимся во сне морем.

– Я… я уже отдал тебе все! Клянусь! – хрипло всхлипывал высокий, но сутулый и чрезвычайно худой парень в толстых перекошенных очках. Он корчился от боли, полусидя-полулежа, прямо на мокрых от ночной росы камнях. Соленые брызги морского прибоя сюда уже не долетали, но зато ветер приносил громкие модные ремиксы с вечеринки. – Пожалуйста! Не бей!

Черный силуэт его мучителя – высокого стройного юноши, что стоял спиной к морю и свету, от чего его лица нельзя было различить, лишь усмехнулся и пожал плечами:

– Не мои проблемы, задрот компьютерный! Если нечем платить, то давай сюда свой палец! Правый указательный!

Наступила тишина, вокруг по острым грудам камней тени танцевали вперемешку с яркими отблесками – иллюминация шла от большой черной бочки, внутри которой ярко пылал огонь. Рядом с ней прямо на теплых, освещаемых рыжим мерцающим пламенем камнях расположилось человек семь – тоже все в черном, высокие, широкоплечие, вооруженные ножами, битами и кастетами. Здоровенные и накаченные, не обладающие особой жалостью и совестью, эти вечно голодные студенты Академии очень любили безнаказанно спустить свой пыл на ком-то более слабом, а заодно и неплохо на этом заработать. Они всегда были отличными наемниками в огромной жестокой армии Константина Блэкстоуна.

У их ног, сбившись в кучу, на камнях сидело пятеро побитых парней, с кровоподтеками на лицах, у нескольких проступали под глазами свежие синяки, надувались и кровоточили разбитые скулы и губы. Рваная испачканная одежда, затравленные лица, блестящие от слез глаза. Чуть больше недели назад им сообщили, что юный хозяин территории Академии хочет в этом месяце двойную оплату за свое покровительство и только тогда выдаст милостивейшее разрешение продолжать вести свой скромный бизнес под его контролем.

Десятки других смогли кое-как собрать нужные суммы, занять у друзей или родных – хозяин просит, значит, надо повиноваться. Ведь без его разрешения нельзя ни открыть свою кофейню, ни автомастерскую, ни даже салон для «ноготочков».

И лишь только эти шестеро не смогли достать нужные суммы, и теперь их разбитые лица, жуткие угрозы и рассказы о пытках должны послужить другим хорошим уроком.

Именно за этим их сюда и притащили угрозами и силой. Здесь, совсем недалеко от корпуса богатых студентов среди острых камней у обрыва в море притаилась небольшая площадка, со всех сторон окруженная скалами, и тем самым надежно спрятанная от посторонних глаз. «Слепая зона», как правильно назвала ее ранее директриса, о страшном существовании которой знали все, но никто не хотел на ней оказаться.

И даже громкая музыка, что играла совсем недалеко на вечеринке, с трудом заглушала стоны несчастного паренька с длинными темными, не мытыми вот уже как пару недель, волосами. На его грязной драной футболке была написана какая-то шутка, понятная лишь программистам, а рваные замусоленные джинсы содержали самую внушительную коллекцию всевозможных пятен – от крепкого чая до быстрорастворимого экспрессо. Парень прижимал к груди свою левую руку, всю перепачканную в чем-то липком и темном.

– Я… неделю не спал и второй день ничего не ел… мое приложение почти готово… багов нет… код работает, – хрипло кричал парнишка, то и дело убирая с мокрого лица длинные сальные пряди немытых волос. Он, не глядя, ползком пятился назад по камням, прижимал к груди перепачканную руку, скуля и воя, словно раненый зверь, – …завтра же я его проверю и…

– Завтра – это уже сегодня, очкарик! – грубо оборвал его черный силуэт, громким, но чрезвычайно низким для молодого парня голосом. Может быть у Косты разболелось горло? Он был одет так, чтобы его никто не мог узнать, во все черное – джинсы, футболку, кроссовки, бандану, худи с глубоким капюшоном, кепку, натянутую по самые глаза. Все новое, стильное, дорогое, но только самое темное – то, на чем не будут заметны пятна крови.

– Мои люди предупреждали тебя, Тоби! Конкретный срок – конкретная сумма! Ты же вроде ботаник, а считать не умеешь!

С легкими щелчками Коста то выпускал длинное и уже окровавленное лезвие складного ножа, то убирал его обратно. Блестя острым металлом, черный силуэт медленно, но верно приближался к несчастному парню, пока тот не упёрся своей худой, словно доска, спиной в камни.