— У меня почему-то ноги двигаются несинхронно, — с улыбкой сказал он Тому и почти виновато пожал плечами. — Покажешь, как надо? А я научу тебя плавать баттерфляем.

Поразительно, но Том не только не буркнул «нет» или «посмотрим», но и улыбнулся в ответ, сказав:

— Ладно, только позже.

Тесс повернулась к Ярсо. Я не видела ее лица, но могу поспорить, что оно выражало изумление и признательность. Она укутала сына в полотенце и подошла ко мне.

— Ты слышала? — Ее глаза сияли.

— Угу. — Я украдкой глянула на Джерри, но он пялился на свой бокал. За весь вечер он не произнес ни слова. — Эй, Джерри, как тебе гольф? Есть успехи?

— Что? А… прости, отвлекся. Гольф? Здорово, мне понравилось. — Судя по отрывистому ответу, Джерри думал совсем о другом.

Мне хотелось подскочить к нему, тряхнуть за плечо и завопить: «Да посмотри же на свою жену! Не видишь, что с ней творится?»

Пришлось в очередной раз напомнить себе, что Тесс — взрослая женщина, а Джерри — умный мужчина. И что я лезу не в свое дело.

Однако против натуры не попрешь, поэтому я постоянно следила за всеми троими. На протяжении всего отдыха я вслушивалась в обрывки разговоров, выглядывала из-за угла и анализировала увиденное и услышанное.

Ярсо активно мне не нравился. Может, потому, что был идеальным гостем и слишком скоро нашел с нами общий язык. Или из-за того, что он смог втереться в доверие к Тому и после первого вечера целыми часами торчал с ним в бассейне.

Фредерик Ярсо оказался маниакально аккуратен, его комната всегда была прибрана, а кровать — заправлена, мы пользовались услугами горничной. Он играл в карты, но довольно паршиво, и никогда не расстраивался из-за проигрыша. Он легко принял приглашение поучиться игре в гольф, развлекал нас на пляже. Янки сидел с Томом и Патрицией два вечера, когда мы с Бреннанами пожелали поехать вчетвером в ресторан. Он всегда был полон энтузиазма, поддерживал любые наши планы, умел делать комплименты. Надо признать, он был душой компании, сумел ужом пролезть в наш узкий круг, вписался легко и без усилий, внес в наш подыхающий отпуск свежую струю. Мне казалось странным, что Ярсо ни разу не оступился. Или я слишком привыкла к медвежьим повадкам ирландских мужчин?

Самое странное, что он легко отвечал на личные вопросы, но как-то расплывчато, без подробностей. За весь отпуск мы так и не узнали, каков он на самом деле и чем живет. Мы с Рики буквально устраивали ему перекрестные допросы, но образ настоящего Фредерика Ярсо в нашем сознании так и не сложился. Одни кости, никакой плоти. Нам удалось выяснить, что с бывшей женой у американца отношения довольно натянутые, поэтому детей он видит лишь по праздникам. Впрочем, Ярсо говорил об этом без особых эмоций, просто констатировал факт, и я так и не поняла, расстраивает ли его такое положение вещей. Так же спокойно янки говорил и о том, что был единственным ребенком в семье и его родители умерли.

Я стреляла вопросами словно пулемет и порой ловила на себе предостерегающие взгляды Тесс. Она сразу же меняла тему разговора, когда ей казалось, что я лезу гостю в душу. Наедине эти двое обсуждали только археологию.

Как-то я вновь завела разговор о Ярсо с мужем.

— Разве ты не видишь, что она в него влюбляется? — не выдержала я. — Если не замечаешь, то позволь открыть тебе глаза. Черт, что она творит? А он куда смотрит?

Рики только пожал плечами.

— Женщины! — многозначительно сказал он. — У тебя разыгралось воображение, тебе всюду видятся призраки. Фред ведет себя безупречно. Он не флиртует с нашими девочками, не лезет ни в чью частную жизнь. Да он вежлив, как официант, а не гость! Кстати, о девчатах. Тебе не кажется, что они слишком заголяются, когда он рядом? Не пора ли им вправить мозги? Их юбки стали похожими на пояса, грудь вываливается из вырезов. Моя мама переворачивается в гробу, клянусь тебе!

Я только отмахнулась. Всякий раз, когда заходит речь о поведении девчонок, он апеллирует ко мне. Чисто мужской способ уйти от проблем с детьми. По мне, так наши малышки одеваются не хуже и не лучше других. Французские подростки вокруг нас носили точно такую одежду, и никто не смотрел на них косо.

— Да при чем тут наши дочки? Ярсо для них слишком стар, так что не вижу никакой угрозы в их мини. А вот Тесс — другое дело. Она влюбилась.

— Хватит, Рита.

Муж, похоже, не разделял моих опасений. Зато я день ото дня тревожилась все сильнее.

Подумайте сами: мы приехали в Коллиур ради семейного отдыха, а Тесс притащила в наше гнездышко постороннего типа, который втерся ко всем в доверие. Меня беспокоило равнодушие Джерри Бреннана. Вот уж кому пора было проснуться и протереть очки. У него под носом явно наклевывался адюльтер, а Джерри думал лишь о работе. Жена, понимаете, ловила каждое слово проклятого янки, а мужу хоть бы что!

Нет, Ярсо не делал ничего такого, что могло бы подтолкнуть Тесс к измене, но события все равно выходили из-под контроля, желали мы все того или нет. Может, Тереза и сама не до конца осознавала нависшую над ней опасность, но я сердцем чувствовала: быть беде.

Я честно пыталась повлиять на подругу. Подтрунивала над ее восхищенным отношением к гостю, делала намеки. Однако все мои попытки оканчивались ее ответом:

— Фредерик — хороший человек и профессиональный археолог. Мне интересно с ним, но ведь это естественно. В чем дело, Рита?

Да, ей было «интересно с ним», ха-ха-ха! А я подозрительная дура, не иначе!

Глава 21

Туман наплывает с залива, грозя укутать наш дом белыми объятиями. Джерри по-прежнему сидит в кресле, он даже не прикоснулся к кофе, который я сварила.

— Что-то они не спешат, — замечает он, поникнув плечами. Конечно, он делает попытку говорить равнодушно, как всего два месяца назад, когда был большим боссом, но тон выдает напряжение.

Несмотря на все случившееся, мне хочется обнять его и ободрить ласковыми словами. Но я лишь бросаю взгляд на часы и отвечаю:

— Может, пробки на дорогах. Они опаздывают всего на двадцать минут.

Джерри молчит.

— Хочешь, сварю тебе свежий кофе? Этот совсем остыл.

— Не нужно, спасибо. — Взгляд мужа словно приклеен к рисунку ковра.

Я позаботилась о том, чтобы Джек остался у Риты — вернее, как он сам говорит, у Китти. Сын пробовал протестовать, словно чувствовал неладное. Разумеется, он и понятия не имеет о том, что творится, по крайней мере пока. В свое время Джек обо всем узнает. Я тешу себя надеждой, что нынешний визит полиции — простая формальность, что все разъяснится и наладится. Однако внутренний голос (и мрачный вид Джерри) нашептывает обратное. Муж настроен пессимистично. Даже с его связями ничего не удалось сделать, а, видит Бог, он дернул не за одну ниточку. Как я поняла, некий наделенный властью человек — Джерри не упомянул его имени — и пальцем не шевельнул, чтобы нам помочь, лишь посоветовал обратиться в полицию. Это единственный выход в сложившихся обстоятельствах, подчеркнул он.

Что касается меня, то описать творящееся на душе в двух словах просто невозможно. Я будто окаменела, внутренне замерла, прислушиваясь и ожидая. С нашего возвращения из Коллиура прошло целое лето, а я все еще пребываю в этом странном оцепенении. В моей жизни было всего три периода, когда события казались мне настоящими, не театральными, как обычно. Мозг начинал работать в авральном режиме, что-то просчитывал, тогда как тело просто ждало сигнала. Какого именно, сказать не могу. Но это были те редкие моменты, когда я переставала видеть себя со стороны, словно через объектив камеры слежения.

Впервые это случилось, когда мать была при смерти. Второй раз — когда меня приняли в религиозную общину послушницей, а третий — когда я впервые увидела «Аркадию».

Возможно, то, что сейчас творится со мной, — четвертое пробуждение ото сна.

Вы удивились, что к самым ярким моментам жизни я не отнесла день свадьбы и рождение детей? Я подумывала перечислить и их, но откровенность должна быть полной. Ведь я стремлюсь к честному изложению событий.

Я сажусь напротив мужа, и в этот момент тишину «Аркадии» прорезывает звук мотора. Это машина едет к нашему дому. В такие тихие, безветренные дни, как этот, мы с Джерри всегда слышим, как машины взбираются по холму и поворачивают к «Аркадии».

Наши с Джерри взгляды перекрещиваются. Он тоже слышал этот звук. Машина останавливается, и мы оба автоматически поворачиваем головы в сторону двери. Наверное, именно так во время Второй мировой жители Лондона замирали в ожидании взрывов сразу после сигнала воздушной тревоги и гудения пролетающих самолетов. Замолкали и прислушивались.

Хотя именно этого мы и ждали, оба вздрагиваем, едва звонят в дверь.

— Я открою, — говорю я, вставая.

Они приехали вдвоем, женщина и мужчина в штатском. Оба молоды и вежливы.

— Миссис Бреннан? — уточняет мужчина.

— Все верно.

— Детектив Ньюджент. — Он показывает удостоверение. — А это — детектив Марш.

— Наоми, — мягко добавляет женщина. Она одета в простой свитер с круглым воротом и слаксы, темный плащ распахнут.

— Очень приятно. — Я открываю дверь шире. — Проходите, пожалуйста.

— Сегодня сыро, — замечает мисс Марш, и оба полицейских начинают тщательно вытирать ноги о коврик.

— Да, действительно. — Я закрываю дверь и показываю на арку прохода в гостиную. — Муж там, в гостиной.

Я делаю гостеприимный жест, словно встречаю близких друзей, и предлагаю следовать за мной. Полицейские шагают позади, я спиной чувствую их оценивающие взгляды, и мне кажется, что меня ведут на расстрел.

Наш холл не слишком широк, зато его потолок находится на уровне третьего этажа, а вдоль стены тянется красивая деревянная лестница. В дальнем углу под лестницей я развела оранжерею, и там всегда горят лампы дневного света. Мне так и представляется, как копы обмениваются взглядами, заранее ставя на нас штамп богатеньких снобов. Небось ищут глазами парочку откормленных персов или шпицев.