Однако хватит этих печальных гардеробных преданий. К чему терзаться из-за того ярко-красного платья, которое вы приобрели для рождественских приемов – и успели пожалеть о покупке еще до того, как его укоротили? Я к тому, что все мы совершаем ошибки. Все. Люди, которые хвастают, будто никогда не повторяют своих ошибок, просто-напросто делают всякий раз новые. Самый элегантный из моих знакомых как-то сказал, что две из трех купленных им вещей оказываются неподходящими, а носит он только те, которые выбрал удачно. Не знаю, может ли еще кто-нибудь позволить себе ошибаться с таким размахом. Но вот что вы определенно можете себе позволить, так это повытаскивать из шкафа все вещи, из-за которых чувствуете себя безмозглой недотепой, и пожертвовать их Армии Спасения, поскольку, если посмотреть правде в глаза, вы никогда не будете их носить.

А после того, как вы освободите свой дом от лишних тряпок, в награду за труды возьмите наш каталог, взгляните на модели и поразмышляйте, не стоит ли какими-то из них обзавестись. Достаточно только позвонить – и мы пришлем их вам, оплатив почтовые расходы. Эти вещи не слишком дороги, прекрасно сшиты, великолепно смотрятся как вместе, так и по отдельности, а самое главное, если они вам совсем не понравятся, когда вы их примерите, просто отошлите их нам обратно безо всяких объяснений, и мы гарантируем, что вернем ваши деньги. Безоговорочно. Желаю вам с удовольствием распахивать дверцы вашего шкафа. Одежда должна вызывать чувство радости, но чувство вины – никогда!»

– Не прерывайся, – попросил Спайдер.

– Но это все. Я как раз смотрела, что вычеркнуть.

– Вычеркни или измени хоть словечко, и ты мне за это ответишь! – угрожающе предупредил он.

– Так тебе… нравится?

– Джиджи, да это идеально! Черт! Жаль, Билли нет. Она бы в восторг пришла! Давай позвоним ей в Нью-Йорк, и ты ей прочтешь по телефону… впрочем, нет, у нас восьмой час, а в Нью-Йорке одиннадцатый, она наверняка куда-нибудь ушла. Крошка, ты прирожденный автор текстов к каталогам! Мы должны это отметить. Придумал, сейчас же везу тебя в ресторан! Ты заслужила самый роскошный ужин, да и меня можно слегка поощрить за разрешение проблемы манекенщиц.

Джиджи откинулась в кресле, бессильно свесив руки, и глядела на него широко раскрытыми глазами. У нее гора свалилась с плеч. Ее очень заботило, как найти верный тон для предисловия. За несколько последних дней она предприняла шесть неудачных попыток, а то, что она прочла Слайдеру, было в полном отчаянии сочинено за два часа перед его приходом.

– Ой нет, не хочу сейчас в ресторан, – сказала она. – Я слишком взвинчена, чтобы сидеть на месте… Давай лучше я что-нибудь приготовлю. А то мне некому готовить с тех пор, как Саша покинула меня ради дяди Джоша. Сейчас в моем понимании отпраздновать что-то – значит есть приготовленное своими руками, но не в одиночестве.

– Но это же только лишние хлопоты, – возразил было Спайдер.

– Мне надо успокоиться после творческого кризиса, а готовка – лучший способ для этого.

– Ладно, только, чур, я буду помогать.

– Ради бога. Для начала открой вино.

Это была вкуснейшая весенняя паста, вкуснейшая телятина с грибами, вкуснейший салат из шпината, вкуснейший…

– А что у нас на десерт? – спросил Спайдер с набитым ртом.

– До десерта мы пока не добрались, – сказала Джиджи. – Как-то мы уж слишком быстро все проглотили.

– Ну, что бы ты ни приготовила на десерт, боюсь, ему суждено пропасть: я бы и рад съесть еще что-нибудь, но не могу. И вы с Сашей все время так ужинали?

– Даже лучше. Правда, только тогда, когда оставались вечером дома, а такое редко случалось. Если бы чаще, мы бы стали поперек себя шире.

– И она променяла тебя на мужчину?! Никакого чувства благодарности, просто никакого!

– Зато несомненное, просто потрясающее чувство момента!

– Этого у нее не отнимешь, – согласился Спайдер, с наслаждением вытягиваясь в кресле и прихлебывая бренди, который налила ему Джиджи. – Что верно, то верно. Как говорится, куй железо, пока горячо.

– Она меня уверяет, что это предопределение.

– Я склонен с ней согласиться. Джоша просто не узнать, он воспарил, вознесся, восстал, воскрес и тому подобное. Никогда не видел такого счастливого человека, и даже его дети Сашу одобряют. Они хотят пожениться здесь или на Востоке?

– Еще не решили. Эта свадьба года потребует перемещения какого-то из семейств в полном составе с одного побережья на другое. Причем Хиллманов якобы больше, чем Орловых-Невски, во что мне, по правде говоря, не очень-то верится. Сашин клан – вообще профессиональные кочевники, им пяти минут довольно, чтобы сложить чемоданы и прыгнуть в самолет. А Хиллманы тяжелы на подъем… так что скорее всего свадьбу устроят здесь.

– И ты, разумеется, будешь подружкой невесты?

– А то как же! Подружкой и заодно личным консультантом по застолью, чтобы им предоставили все самое лучшее и не навязали ничего такого, чего бы им не хотелось.

– Ты хоть когда-нибудь даешь себе расслабиться? – полюбопытствовал Спайдер, глядя на Джиджи.

После того как он поудобнее устроился на уютной, обитой поблекшей цветастой материей кушетке со слегка выпирающими пружинами, которая досталась девушкам как часть обстановки, им овладело ощущение покоя, лени и полного довольства жизнью. А Джиджи сразу принялась убирать со стола, отвергнув его помощь и двигаясь так же экономно, без лишних усилий, быстро и точно, как во время приготовления ужина. Спай-деру она разрешила открыть вино и следить за огнем в камине – только это в ее понимании было мужским делом.

«Сколько же лет прошло с тех пор, как Билли приняла ее под свое крыло? – сонно подумал он. – Пять, шесть или больше? А теперь в некотором смысле Джиджи взрослее самой Билли». Слайдеру казалось, что обе в равной мере способны на отчаянные поступки, только делают это каждая сообразно своему возрасту, обе работают не покладая рук, если захвачены какой-нибудь идеей или стремятся к определенной цели. Но при этом в Билли есть некая импульсивность, заставляющая ее действовать безоглядно, а порой и неосторожно. Он мог поручиться, что Джиджи на ее месте все как следует взвесила бы и потому избежала многих душевных травм.

– Последний раз, когда я позволила себе расслабиться, я сломала ногу, – пожаловалась Джиджи, подходя и садясь рядом с ним.

– Я как-нибудь возьму тебя с собой покататъся, – пообещал Спайдер. – Нельзя, чтобы из-за единственной неприятности ты отказалась от самого замечательного вида спорта.

– Я не нахожу его замечательным, – серьезно ответила Джиджи. – И заведомо отклоняю твое приглашение.

– Неужели так сильно болит?

– Все еще болит, – пробормотала она настолько тихо, что он едва расслышал.

– Бедная, со мной ты бы никогда не пострадала.

– Конечно, все так говорят, но разве ты можешь за это поручиться? – рассудительно покачала головой Джиджи.

– Нет, пожалуй, – признал он. – Ведь горы… они по природе своей опасны. Можно сломать ногу, стоя в очереди на подъемник, если в тебя врежется какой-нибудь недотепа.

– Что ж, ты окончательно убедил меня никогда больше не кататься. Второй такой урок мне не нужен…

Что-то в голосе Джиджи заставило Спайдера посмотреть на нее в упор. Несмотря на броское обаяние остроумной сердцеедки, несмотря на заносчивый, почти дерзкий изгиб губ, Джиджи на самом деле была очень замкнута, и ему иногда казалось, что он совсем ее не понимает. А это Спайдеру не нравилось, ничуть не нравилось. Не в его натуре было позволять девочке, с которой он знаком уже долгие годы, жить какой-то своей, загадочной, недоступной ему жизнью. Внезапно он почувствовал, что его страшно тянет к ней.

– Джиджи, – произнес Спайдер, беря ее за плечи, – милая моя Джиджи… Если ты не захочешь, чтобы я тебя поцеловал, ума не приложу, как я это переживу.

Джиджи смотрела на него во все глаза. Он не пытался привлечь ее к себе, он едва касался ее плеч своими большими сильными руками. Будто она могла отказать в поцелуе, одном-единственном поцелуе тому, кто стал ее героем после первой же их встречи! Будто она не грезила найти утешение в его объятиях после постигшего ее жестокого разочарования, после утраты любви, которую она оплакивала много месяцев…

Джиджи подалась вперед совсем чуть-чуть, на каких-нибудь два дюйма, но ему было этого достаточно, чтобы крепко прижать ее к себе и найти ее губы.

Стоило Спайдеру обнять ее, и Джиджи поразилась силе заговорившего в ней желания. Он целовал ее снова и снова, сначала осторожно, а когда она стала ему отвечать – все более и более страстно, пока наконец ее не захлестнула волна восторга. Он склонялся над ней, а она лежала у него на руках, и его губы были для нее центром вселенной – его жадные, ненасытные, пылкие губы. Она чувствовала его нетерпение, дрожь его рук, обнимавших ее так жарко, что ей казалось, он никогда ее больше не отпустит. «Целовать его так всегда, вечно, ощущать вкус его губ, запах его тела – мне больше ничего не надо от жизни», – полубессознательно твердила про себя Джиджи, купаясь в океане целительных поцелуев и обнимая шею Спайдера, точно он спасал ее после кораблекрушения. Ей казалось, что ее куда-то уносит, и она старалась всецело предаться ему, несмотря на смутно роившиеся в мозгу беспокойные мысли, которые было не так-то легко отогнать.

Внезапно Джиджи почувствовала руку Спайдера у себя на груди. У нее перехватило дыхание, состояние полузабытья покинуло ее. Впервые с того мгновения, как он начал ее целовать, она попыталась отстраниться.

– Нет-нет, крошка, не пугайся, – ласково сказал Спайдер. – Я никогда не причиню тебе боли.

– Спайдер, отпусти меня!

– Но… но… Джиджи, милая, почему?

– Это неправильно!

В голосе ее было столько непреклонности, что Спайдер, хоть и нехотя, отодвинулся, позволив ей сесть.