Лариса Шкатула - Последняя аристократка

Аполлон просиял.

— Фу, гора с плеч! За такое дело, парень, грех не выпить. Пойдем-ка со мной!

Он пошел вперед, как понял Ян, в сторону кухни, не оглядываясь, и Яну пришлось идти следом.

У плиты суетилась какая-то женщина в заплатанном сером платье.

— Вера, приготовь-ка нам на скорую руку закуски, кое-что надо отметить! — приказал он женщине и обернулся к Яну. — Обычно я на работе не употребляю, но за хорошую весть и сам выпью, и тебе налью!

А Юлия в это время лежала в своей роскошной спальне и злилась на весь свет. Совсем иначе представляла она себе встречу с Яном.

Ее фантазия рисовала свидание двух любовников, один из которых, к тому же, влюблен без памяти. Естественно, эта роль отводилась Яну. А он? Мало того, что никак не отреагировал на нее, как на женщину, он вовсе не испытал к ней благодарности за такую блестящую идею, как побег с Соловков.

А может, о побеге он ещё не думал, потому и не понял своего счастья? Рано она к нему подкатила. Он не успел испугаться Соловков. Как всегда поторопилась!

К тому же, хоть и говорят, Поплавский известный врач, а то, что он с хутора, видно до сих пор. Нет, благородным надо родиться. Видимо, его мать, какая-то там сельская красавица, здорово испортила Поплавским породу…

Как же теперь быть? Отказаться от своего плана? Ее уязвленное самолюбие опять готовилось сыграть с Юлией плохую шутку. Увлекшись претензиями в адрес Яна, она и думать забыла, что не только она нужна Яну в предполагаемом побеге, но не меньше того и он нужен ей.

Юлия прислушалась. Кажется, Яна в лагерь ещё не повели. Скорее всего, Аполлон расспрашивает его о здоровье своей возлюбленной.

Кстати, майор, в отличие от этого сельского вахлака, в женской красоте разбирается. И воздает ей должное. Ради своей драгоценной королевы он мог бы пойти против всего света… Он и пошел, по крайней мере, против своего ближайшего окружения.

"Хватит! — решила Юлия. — Лежать осточертело! Скажу, что мне полегчало, а там придумаю что-нибудь еще…"

Каково же было удивление обоих мужчин, когда они, вольготно расположившись за кухонным столом, пили уже третий бокал за здоровье Юлии, а она возникла в дверях собственной персоной.

Ян гораздо быстрее Аполлона сообразил, что к чему: Юлии надоело притворяться больной и она решила объявленную игру переиграть. Что при этом будет с Поплавским, она даже не подумала. Как и прежде, она не думала ни о чем, кроме своих желаний. Неужели возомнила себя такой всемогущей? Или решила, что Ян будет исполнять при ней роль марионетки, за ниточки которой она будет дергать?

Решение он принял в течение секунды.

— Господи, Юлия Зигмундовна, зачем вы встали, это же опасно для вашего здоровья!

И он направил мощный импульс в её мозг, так что от неожиданности она даже покачнулась. Это Поплавскому и было нужно. Он подскочил к симулянтке и подхватил её на руки.

— Дай мне! — потребовал у него Аполлон, принимая на руки свою гражданскую жену. Но тут же опомнился и спросил. — А что делать-то?

— Несите её в спальню, — скомандовал Ян. — Это мнимое улучшение, временное. Она почувствовала облегчение после укола, а сейчас ей опять может стать плохо.

Юлия была не такой уж худенькой, и ему пришлось помогать Аполлону. Вдвоем они уложили женщину на кровать.

— Что это со мной было? — испуганно спросила она.

— Ты больна, моя королева, — ласково сказал Аполлон, нежно целуя её руки. — Разве можно так резко вставать? Ты нас напугала… Доктор, может, сделаете ещё один укол?

— Нет, только не укол! — застонала Юлия.

— Лекарство очень сильное, сердце может не выдержать, — сказал Ян, усмехаясь про себя. — Сейчас ей станет легче.

Он возвращался в лагерь и думал, что, будучи врачом, впервые в жизни применил свои знания не для того, чтобы улучшить состояние пациента, а для того, чтобы его ухудшить. Но пани Бек сама напросилась. Раз уж она втянула его в эту авантюру, значит, пусть выполняет все оговоренные условия. И если она не привыкла считаться с другими, то придется её к этому приучить. Такой вот шоковой терапией.

Надо сказать, что Юлия всерьез испугалась. Деревенский хлопец, оказывается, усовершенствовал свои способности. Если прежде она только догадывалась, то теперь была уверена: Поплавский — человек необычный. И умеет то, о чем другие пока не догадываются.

Кое-что из этого умел и её покойный отец, но, кажется, Ян далеко опередил его. Никуда не денешься, придется с ним считаться.

Юлия была человеком хитрым, но недалеким. И путь, который она себе наметила на этот раз, оригинальностью не отличался: раз Ян не клюнул на её хитрость, попадется на её прелести. Что там он попросил её обнажить? Левую ягодицу. Правильно, а завтра она обнажится вся!

***

Виолетта неожиданно для себя увлеклась историей Юлии. Вернее, тем, что могло стать её историей. Кто таков Аполлон, она знала не только со слов Арнольда. С некоторых пор девушка и сама научилась разбираться в людях. Если майору Ковалеву и не хватало образования, то таких черт, как мужество, настойчивость, сила воли, ему было не занимать.

Конечно, он был жесток. И как человек не вызывал у неё особых симпатий, но в том, что Юлия, даже при всей её красоте, сможет одержать над ним верх, Виолетта сомневалась.

— Что у Юлии нового?

— Пока ничего особенного. Как известный психиатр, Ян Поплавский уже дважды посещал её. И всегда в присутствии Аполлона, так что о любовных встречах не может быть и речи, — отвечал на вопрос своей возлюбленной Арнольд.

— Я ни о чем таком и не помышляла! — запротестовала Виолетта. — Мне просто интересно, что она задумала?

— Как я понял, в юности они с Яном встречались. Обстоятельства мне неизвестны. Я Юлию не расспрашиваю, потому что не хочу быть столь явно её сообщником. Она нам с тобой помогла, но и только… Меня так и подмывает рассказать обо всем Аполлону!

— Что ты, не надо! — воскликнула Виолетта. — Разве виноват этот несчастный Поплавский, что Юлия собирается его использовать.

— Не надо его жалеть, — мягко сказал Арнольд, обнимая её, — насколько я успел понять, Ян не из тех, кого можно использовать втемную. Значит, она ему что-то пообещала. Может, свободу? В таком случае, он знает, на что идет.

Давно, ещё в юности, когда несчастливый случай на некоторое время свел Ольгу-Наташу с Яном, он поделился с нею своими наблюдениями. Тогда он тоже ещё осваивал тот дар, которым их обоих отметила природа, как она отмечала всех из княжеского рода Астаховых.

— Особенно интересно устраивать эксперименты, — рассказывал он. Когда ты уверяешь человека, будто с ним произошло что-то, чего на самом деле и в помине не было. Или наоборот, убеждаешь, что ничего с ним не происходило, а ему померещилось все, что случилось на самом деле.

Вот и теперь она решила этого самоуверенного военного с его низменными желаниями попросту загипнотизировать. Если бы он оказался не один, она бы, может, и не рискнула, но он был настолько для неё раскрыт, и его мысли так очевидны, что она на мгновение к нему подалась. Дала схватить себя за локоть и подтащить к себе, а сама лишь заглянула ему в глаза:

— Ты видишь сон…

— Сон, — послушно повторил он.

— На самом деле меня нет. Я тебе снюсь.

— Снишься.

— Ты только скажи, где изба врача Петра Васильевича?

На мгновение его взгляд стал осмысленным…

— По следующему переулку, вторая изба слева.

Наташа взяла из его безвольных рук свой паспорт и скомандовала:

— А теперь иди к своим товарищам. Спросят, скажешь, что ты никого не видел.

— Я никого не видел.

— Вот и молодец.

Наташа пошла в указанном направлении, а энкавэдэшник медленно пошел к своей сторожке, на ходу по-стариковски покачивая головой.

Нужный дом она нашла сразу. На секунду замялась у калитки, но нигде не услышала ни стука, ни говора, ни какого другого звука, лая, гогота гусей или квохтанья кур.

Казалось, что село вымерло. Причем, не осталось в живых не только людей, но и вообще каких бы то ни было домашних животных.

Так же в тишине она поднялась на крыльцо. И так же на её робкий стук никто не ответил.

Наташе стало жутко. Непонятно, откуда пришел этот страх. Дом, на крыльце которого она стояла, выглядел вполне мирно, если не сказать обыденно.

Он не походил на нищие хатенки вросших в землю бедняцких жилищ, хотя и не производил впечатление богатого. Так, обычный сельский дом среднего достатка.

Пугало полное безлюдье подворья и тишина, обычному селу не свойственная.

Она толкнула входную дверь, которая легко отворилась, пропуская Наташу в темные сени, где отсутствовали привычные сельские запахи. А ведь здесь должна храниться капуста, картошка, соленья — то, что типично для крестьянских сеней.

Дверь в горницу отворилась с противным скрипом, и вот теперь она услышала запахи.

Пахло болезнью, голодом, давно немытыми телами и ещё чем-то непонятным… Она прошла в комнату.

В горнице лежали люди. Поскольку печка здесь давно не топилась, каждый укрывался всем, что, очевидно, удалось найти. Холод был жуткий.

Какая-то детская головка с изможденными голодными глазами глянула на неё с русской печи — там послышался чуть слышный шепот. Значит, ребенок был не один.

На сундуке у стены лежала без сознания ещё какая-то девочка. Справа, за незадернутой занавеской на кровати она увидела два неподвижных тела, а тут же, почти возле стоящей Наташи — она с перепугу не сразу заметила — на широкой лавке лежал какой-то мужчина с перевязанной головой, повязка на которой, похоже, давно не менялась.

Машинально тронув его безвольно упавшую руку — та была чуть теплой Наташа поняла — жив!