К горлу подкатил комок. Я опустилась в ближайшее кресло. Беатрис тут же принесла мне кубок свежей воды: я распорядилась, чтобы вода была в моих комнатах всегда, поскольку пить днем вино мне не нравилось.

Она вложила кубок мне в руку. Я выпила, затем посмотрела на Лопеса. Он провел испачканной в чернилах рукой по лысеющей макушке.

– Ее величество ваша мать опасалась чего-то подобного, – наконец сказал он, и я поняла, что, несмотря на все попытки меня успокоить, он потрясен не меньше. – Это наверняка дело рук архиепископа.

– И он за это ответит, – горячо заявила я. – Ему это так не сойдет, да поможет мне Бог. Я никогда не соглашусь на этот дьявольский брак и, если потребуется, скажу об этом самому Луи.

– Ваше высочество, вряд ли это разумно. Вашему мужу эрцгерцогу наверняка все известно.

Я застыла:

– Думаете, он… – Я сглотнула. – Не может быть. Он бы в любом случае со мной посоветовался.

– И все же он наверняка знает. Договоренность о королевской помолвке не достигается за одну ночь. – Лопес помолчал. – Возможно, вам стоит прямо с ним поговорить. Уверен, он объяснит, почему не рассказал вам заранее. Может, боялся вашей реакции. В конце концов, ни одна испанская принцесса не обрадовалась бы французской невесте для своего сына, но они всего лишь дети, и между помолвкой и женитьбой многое может произойти. Возможно, это политический ход, чтобы вынудить Луи Французского к миру. Если так, ваш протест может вызвать ненужные хлопоты и отсрочить наш отъезд в Испанию.

Я кивнула. Меня приводила в ужас мысль, что Филипп мог в этом участвовать, но слова Лопеса показались мне вполне разумными, к тому же я разделяла его желание как можно скорее покинуть эту вероломную страну, прежде чем откроется еще какой-нибудь кошмарный сюрприз.

– Хорошо. Я с ним поговорю. Прямо сейчас ему об этом и сообщу.

* * *

Филипп пришел ко мне в тот же день. Я сразу же поняла, что он слышал о моей встрече с королевой, и, увидев, как он, слегка пошатываясь, входит в мои покои, я с трудом подавила желание чем-нибудь в него швырнуть. Ясно было, что он пьянствует с французскими придворными, хотя был еще не вечер, и что ему все известно о помолвке.

Он наклонился ко мне, обдавая запахом вина. Отвернувшись, я прошла на другой конец комнаты. Несмотря на все мое хладнокровие, меня охватил гнев.

– Зачем ты притащил меня в это змеиное гнездо? – с ходу спросила я.

– Ради всего святого, – прорычал он. – Только не начинай опять.

– Считаешь меня полной дурой? Я прекрасно знаю, что́ вы с Безансоном замышляете.

– Что ты имеешь в виду? – Лицо его побагровело.

Я подняла голову:

– Ты хочешь отдать нашего сына Франции, оскорбив нашу королевскую кровь.

Мои слова возымели действие. Он ошеломленно уставился на меня, и голос его дрогнул:

– Предупреждаю: даже не думай вмешиваться. Это не твоя забота.

– Как раз моя. Пусть Безансон выдает замуж Клод, если ему так хочется, но я не дам ему использовать моего сына.

– Твоего сына? Он и мой сын. Во имя Христа, Безансон был прав! Ты испанка до мозга костей и из-за своей гордости не можешь понять, что, женившись на дочери Луи, наш сын унаследует величайшее государство из всех, что знал этот мир. Он сядет на троны Испании, герцогств Габсбургов и Франции. Он будет править империей, которая могла бы соперничать с Римом.

– Да, ценой Испании! – Я уже не могла сдерживаться. Из глубин моей души поднималась холодная ярость, накопившаяся за недели притворного послушания и годы скрытой ненависти к архиепископу. – Я не соглашусь на эту помолвку. Можешь так и сообщить Луи, и больше ноги нашей не будет на этой проклятой земле. Я требую!

– Требуешь? – недоверчиво переспросил он. – Кто ты такая, чтобы что-то требовать?

– Наследница испанской короны. Без меня этот союз ничего не значит.

Я сразу же поняла, что попала в точку. Филипп посмотрел на меня так, что мне показалось – еще немного и он заорет что есть мочи. Смяв в кулаке шляпу, он развернулся и выбежал вон, хлопнув дверью с такой силой, что звук наверняка отдался эхом по всему замку.

На следующее утро, когда я вошла в часовню для утренней молитвы, фрейлины королевы толкали друг друга в бок, глядя на меня. С каменным лицом я села на скамью, едва слыша нараспев читающего мессу Безансона. Посреди ночи я поняла, что это первая моя ссора с Филиппом после его измены, и теперь все больше винила в случившемся епископа. Едва прозвенел колокол, возвещавший о конце мессы, за моей спиной послышались шаги. Я с трудом подавила желание обернуться, а затем увидела, как мимо меня в сопровождении свиты идут к алтарю Луи и Филипп.

– Узрите же, какое чудо и счастье, когда короли и принцы живут в гармонии, – лучезарно улыбаясь, произнес Безансон.

Не веря собственным глазам, я смотрела, как Филипп и Луи обнимаются, берут перья и подписывают свой договор на доске, лежащей на спинах двух пажей.

Мой сын был помолвлен с Клод Французской.

Я вонзила ногти в ладони. Мужчины вышли, оставив тайно злорадствующую Анну и ее фрейлин. Духовник короля позвонил в колокол, объявляя о приношении даров. Сидевшая рядом со мной Беатрис полезла в кошелек за традиционной монетой. Внезапно с королевской скамьи ко мне наклонилась ненавистная мадемуазель де Фуа:

– Ее величество просит меня передать вам, что во Франции есть обычай подавать нуждающимся, и посылает вам это.

Она бросила мне на колени мешочек с монетами.

Беатрис замерла, явно опасаясь, что я сейчас взорвусь от ярости. Подавив желание развернуться и врезать по физиономии мадемуазель де Фуа, я сбросила мешочек с колен, словно отвратительное насекомое, и он со звоном упал на пол.

– Передайте ее величеству, – громко сказала я, – что ваш обычай мне хорошо известен. В моей родной Испании он точно такой же.

Мадемуазель де Фуа отпрянула. Как я и намеревалась, мои слова достигли ушей королевы. Анна встала и возмущенно заковыляла к выходу. Фрейлины поспешили за ней.

Я не двигалась с места. В часовне наступила гробовая тишина.

– Они ушли, ваше высочество, – осторожно заметила Беатрис. – Ждут нас снаружи.

– Пусть ждут.

– Но на улице идет снег. Королева простудится.

– Пусть хоть замерзнет насмерть. Я не стану таскаться за ней, словно служанка.

Я продолжала сидеть еще десять минут, одну за другой отсчитывая секунды, затем преклонила колени, перешагнула через мешочек с деньгами и не торопясь двинулась по проходу.

Королева и ее фрейлины стояли на крыльце, ежась на пронизывающем ветру. Увидев меня, Анна Бретонская шагнула вперед, и лицо ее исказилось от гнева. Я подняла руку, заставив ее остановиться, и направилась в свои покои. Заперев дверь, я повернулась к Беатрис:

– Принеси mi atenuado, мое испанское платье, и мою шкатулку с драгоценностями.

В тот же вечер, когда весь двор ужинал в большом зале, прозвучали трубы и главный управляющий взволнованно провозгласил:

– Ее высочество инфанта Кастилии!

Все замерли. Сидевший на возвышении вместе с королем и королевой Филипп широко раскрыл глаза. У Безансона отвалилась челюсть, на жирных подбородках повисли остатки еды.

Я шла в сторону тронов, одетая в традиционное испанское платье и жесткую юбку на каркасе из китового уса, какую предпочитали носить женщины королевской крови в Кастилии. Мою шею украшала рубиновая подвеска матери, волосы свободно падали на плечи из-под бархатного чепца, расшитого арагонскими черными кружевами. Подойдя к возвышению и подняв голову, я встретила язвительную усмешку Луи и яростный взгляд Анны.

– Ваши величества король и королева Франции! – Я холодно улыбнулась. – Я испанка по рождению и воспитанию и останусь таковой до самой смерти. – Я достала из кармана платья драгоценный камень с гербом Кастилии, который подарил мне Филипп. – Дарю это вашей дочери, чтобы она не забыла, что я, Хуана, наследница испанского престола, – ее будущая свекровь.

Филипп приподнялся, вцепившись в подлокотники трона.

– А вы весьма смелы, мадам инфанта, – тихо сказал Луи.

Я посмотрела на него. На его тонких губах появилась улыбка.

– Не поужинаете с нами? – продолжал он. – Стоило ли тратить всю вашу браваду на краткий выход?

– Ваше величество, для меня будет позором, если я останусь.

Глаза его сузились. Повернувшись, я вышла из зала, не обращая внимания на ошеломленные взгляды придворных за столами, и вернулась в свои покои. Горло сжал спазм.

Едва закрыв дверь, я опустилась на пол перед моими изумленными женщинами, вздымая вокруг юбки, подобно перевернутому цветку. Из моего рта вырвался сдавленный смех.

– Можем начинать собираться. Не желаю ни дня больше находиться с ними под одной крышей.

* * *

В Испанию, в Испанию!

Мысленно повторяя эти слова, я вышла во двор замка, где слуги поспешно заканчивали грузить багаж. Как я и ожидала, Безансон распорядился о нашем немедленном отъезде, упомянув, к моему удивлению, благоприятную погоду. Снег и ветер хлестали в лицо, но мне было все равно. Я показала свой характер, хотя на самом деле это ничего не изменило: мой сын был обещан самому ненавистному врагу Испании.

Стены замка утопали в сугробах. Придворные сбились в кучу, кутаясь в плащи и промокшие шубы. Увидев меня, Луи самодовольно усмехнулся:

– Мадам инфанта, боюсь, ваш визит оказался чересчур краток.

– Сожалею, что у вашего величества не нашлось иных развлечений, – столь же учтиво ответила я.