Земля после теплой воды показалась холоднее снега. Ярина ойкнула и вскочила. Гордята испугался, обхватил ее за плечи.

– Не уходи, Ярина. – Он принялся неистово осыпать ее лицо страстными поцелуями, но, заметив ее покорность, отпустил и внимательно всмотрелся в лицо. – Скажи, ты хочешь меня?

Девушка кивнула. Гордята успокоился.

– Подожди здесь. Я схожу принесу одежду.

Оставив Ярину в зарослях, он вылез к реке.


Ярина стояла в нерешительности: бежать или нет? Головой понимая, что надо бежать, она не двигалась, потому что сердце гнало прочь угрызения совести. Она успокаивала себя тем, что князю верность не нужна. Он все равно скоро выдаст ее замуж. Почему напоследок не потешиться? В купальскую ночь дозволено все! Боги сами велят соединять на Купалу мужское и женское начало.

Гордята вернулся. Он принес всю одежду, но в руках не уместились сапожки и лукошко, поэтому он оставил их на берегу.


Ярина как во сне наблюдала за ним. Гордята постелил на песок свою накидку из плотной ткани, присел, протянул руки, приглашая девушку к себе, и она покорно опустилась рядом. Сначала – на бедра, затем, повинуясь какому-то безотчетному порыву, легла на спину.

Гордята восторженно оглядел ее тело, мерцающее во тьме молочной белизной. Полные груди с набухшими сосками манили и притягивали.


У Ярины вдруг пересохли губы. Высунув кончик влажного языка, она облизнула их. Это движение привело мужчину в крайнее возбуждение, и с необузданностью первобытного человека он навалился на девушку, с животным хрипом прикоснулся к одной груди, затем – к другой и с остервенелостью начал мять их руками и целовать, слегка покусывая.

Его неистовый напор разительно отличался от ласковых прикосновений князя и все же не отпугивал Ярину, а возбуждал еще больше. Она извивалась и стонала под натиском рук, губ и всего жаркого обнаженного тела. Ее пальцы до крови царапали спину воеводы, требуя погасить воспламенивший ее лоно пожар, и, наконец, женщина сладострастно застонала, отдаваясь во власть безумной страсти.


Рассвет проклюнулся сквозь ветви прибрежных кустов. Ярина лежала, опираясь головой на мускулистую руку мужчины. Гордята смотрел на девушку, утомленную, притихшую, и чувствовал, что его естество восстало вновь, уже в который раз за ночь, и готово утолить жажду хозяина. Ярине тоже надо отдать должное. Она показала себя страстной женщиной, с ненасытностью самки удовлетворяя и себя, и его.

Гордята, не убирая руки из-под головы девушки, без предупреждения снова навалился на нее. Ярина безропотно приняла мужчину, но с рассветом страсть несколько поубавилась, и совокупление получилось каким-то поспешным, не волнующим.

Удовлетворившись, Гордята отстранился. Получив свободу, Ярина села, неторопливо принялась приводить растрепанные волосы в порядок.

Гордята смотрел, как под ее умелыми руками непослушные пряди переплетаются в гладкую ровную косу, и дивился женскому будничному равнодушию. Неужели ночь, полная жарких объятий, прошла для нее беследно, не всколыхнула ее сердце?

– Ярина, ты ведь знаешь обычай? – Мужчина решил идти напролом: для него эта ночь многое значила, и ждать еще, когда она повторится, и волноваться, повторится ли, он не хотел.

Ярина с любопытством обернулась к нему, пронзив синими бездонными глазами. Гордяте отчего-то стало не по себе, но все же он закончил свою мысль:

– После купальской ночи ты должна стать моей женой.

Ярина не поверила ушам своим. Она и надеяться не смела на такой исход ночного происшествия.

– Так то невинных девиц в жены берут, а я далеко уже не целомудренна, – осторожно произнесла она, стараясь не показать, как ее обрадовало соблазнительное предложение, и заодно проверяя, насколько серьезен мужчина, не смеется ли над ней.

– Я догадался об этом, – усмехнулся Гордята, протянул руку и ущипнул девушку за грудь: сосок поднялся и затвердел, – но ты мне нравишься как любовница, поэтому я и хочу жениться на тебе.

Щеки Ярины покрылись румянцем. Заметив ее застенчивость, мужчина рассмеялся, провел ладонью по ее животу и больно дернул за короткие волоски внизу.

– Да ты при свете дня еще и стыдлива. О такой жене я всю жизнь мечтал.

– А князь? – робко напомнила Ярина: наглые руки Гордяты возбуждали ее плоть, но нить разговора она старалась не терять – судьба решается.

– А что – князь? – сморщился Гордята. – Разве я от мужа тебя увожу? Князь женат и по христианскому обычаю жениться на тебе уже не может. Или ты все же надеялась княгиней стать?

– Да я не думала об этом. – Язвительный голос мужчины немного покоробил Ярину; она даже испугалась, что он не женится на ней, когда узнает главное, но скрывать что-то от будущего мужа казалось ей нечестным.

Она вздохнула и решилась:

– Только я от него ребенка жду.

Сказала и замерла, ожидая ответа. Воевода молчал долго, и Ярина уже потеряла надежду на его благосклонность, когда неожиданно он притянул ее к себе.

– Разве ребенок помеха нашей любви? Наоборот, хорошо, что ты его зачала. Всех своих женщин князь выдает замуж, едва они дитя понесут. Значит, и ты можешь считать себя свободной по отношению к нему. Выходи за меня замуж, Ярина, а я постараюсь не обижать твое дитя.

– Гордята, – слезы умиления непрошено выступили на глазах девушки, и она обхватила мужчину руками за шею, – я буду тебе верной женой, ты не пожалеешь.

– Тогда одевайся, и сейчас же пойдем в мой дом…

Он хотел сказать что-то еще, но из-за кустов раздался вопль:

– Ярина-а-а…

Девушка вскочила, мигом натянула рубаху и выбежала из зарослей. На берегу, лицом к реке, стоял Дар, держа в руках ее сапожки. Услышав позади шорох, он обернулся.

– Ярина! Ты жива! А я чего только не подумал, когда увидел твои вещи. – Дар махнул в сторону воды рукой и вздохнул: – Нельзя так пугать. Я искал тебя всю ночь. Где ты была?

Из кустов вылез Гордята, на ходу пристегивая меч. Дар окаменел.

Ярина, смущаясь, подошла к Гордяте, взяла его за руку, подвела к брату.

– Не серчай, Дар, я замуж выхожу за Гордяту, – сообщила она, после чего повернулась к воеводе: – Это Дар, мой единственный брат. У меня нет больше родственников.

– Я знаю тебя, Дар, – кивнул Гордята, – ты служишь на капище Перуна. Приходи сегодня на свадебный пир. Я уплачу тебе вено за сестру.

Дар оправился от изумления.

– Ярина, нам надо поговорить, – он строго посмотрел на сестру. – Отойдем в сторонку…

– Разговаривайте здесь, – благодушно произнес Гордята, – а я наверх поднимусь.

– Дар, ты что, не рад? – удивилась Ярина, глядя вслед мужчине, поднимавшемуся по тропинке.

– Да ты хоть знаешь, за кого замуж собралась? – возмутился парень.

– Знаю. За воеводу. Его даже князья ценят.

– Да, воин он хороший. Но разве ты не слышала, что он жену свою убил?

– За что? – ошеломленно прошептала Ярина и посмотрела вверх: Гордята уже поднялся и терпеливо ждал, ничем не выдавая своего беспокойства.

– Я точно не знаю, – замялся Дар. – Говорят, что он застал ее с любовником и убил обоих.

– Она сама виновата, – облегченно произнесла Ярина. – Обычай суров к таким женщинам, ты же знаешь.

– Пропадешь ты с ним, Ярина. Прошу тебя, не спеши. Приглядись к нему, узнай получше…

– Ну что ты, Дар, говоришь? У меня времени нет приглядываться. Не сегодня, так завтра князь прикажет вывезти меня из Киева. Уж лучше я сама решу, за кого замуж выходить, чем меня продадут, как корову. А Гордята согласен взять меня с приплодом. Если я буду тянуть, он, пожалуй, может и отказаться от меня. И что тогда? Как я жить буду одна, в чужой веси, вдали от тебя?

Ярина заплакала.

– Думаю, ты сама знаешь, чего тебе надо, – печально произнес Дар. – Иди. Он ждет тебя.

Ярина привстала на цыпочки, поцеловала Дара в щеку, поспешно надела сапожки, подхватила лукошко и побежала наверх к жениху.

Дар, безнадежно махнув рукой, побрел вдоль берега, ругая себя за то, что за повседневными делами забывал о сестре. Теперь она, бедная, вынуждена выйти замуж без любви, а он и помочь ей ничем не может.


Княгиня после полудня пребывала в дурном настроении. Каждое лето, с тех пор как Гордята вернулся в Киев, она тайно, в одежде простолюдинки, посещала купальские игрища. Она выискивала его в толпе веселящихся горожан, безотчетно надеясь вернуть то время, когда они любили друг друга, но всегда под утро возвращалась в хоромы ни с чем. И в этот раз промелькнул воевода невдалеке, но, пока подошла к тому месту, его и след простыл.

Проспав все утро, княгиня угрюмо сидела перед оконцем, раздумывая о своей несчастной горькой судьбе, когда в покои вошла ключница и с причитаниями повалилась ей в ноги.

– Ой, лебедушка моя, ох, беда-беда…

– Мамка, говори толком, что случилось?

– Ох, княгиня, беда. Муж твой что удумал! Тебя выгнать, а Ярину в жены взять. Ой, говорила я тебе, а ты не слушала. Вот чем отплатила тебе веретейка подколодная за твою доброту…

– Как так? – княгиня вскочила. – Ничего не понимаю, объясни толком, откуда ты это узнала?

Ключница стушевалась, потупила взор, но все же нехотя призналась:

– Я разговор сейчас подслушала Аскольда с Диром. Аскольд сказал: «Все! Епископ разрешил разводиться с княгиней. Сейчас вернется Ярина с Купалы, сразу в церковь ее креститься отправлю, а затем женюсь на ней».

– Как же возможно такое?

– Ой, лебедушка моя, возможно, все возможно. Вроде не жена ты князю, потому что в церкви вы не венчаны. По их вере, дескать, живете в грехе…

Княгиня снова села. Неужто князь решится прогнать ее? Какой позор! Какой стыд!

Ключница, обхватив ноги княгини, поливала слезами ее подол.

– Хватит реветь! – прикрикнула княгиня. – Аскольд что, меня за дуру держит? Ну уж нет, никуда я из своих хором не уйду! Я здесь родилась, здесь и умру!

Старуха продолжала причитать.

– Да замолчишь ты или нет?! Вставай. Лучше скажи мне, что делать будем?