Новобрачная потуже запахнула на себе покрывало и опустилась на колени. Немного поколебавшись, с какого сапога начать, она обхватила правый, потянула и сняла его. Из сапога посыпались монетки. Под одобрительный говор мужчин Ярина собрала их. Затем потянула левый сапог, прекрасно зная, что в нем находится, и оттого заранее волнуясь. Сапог не поддавался. Девушка напряглась, дернула, и он оказался в ее руках. Из недр сапога выпала чудовищных размеров плеть. Ярина подобрала ее с пола и смиренно протянула мужу.

Установилась гнетущая тишина. Дружки, усмехаясь, ждали. Гордята взял плеть, взмахнул ею и хлестко полоснул жену по согнутой спине, после чего свернул плеть и сунул обратно в сапог.

– Знай свое место, – произнес он, непонятно к кому обращаясь: к жене или плетке, и, не глядя на толпу людей, спокойно принялся разоблачаться.

Удовлетворенные представлением, дружки подались к двери, покидая опочивальню. Ярина отчетливо слышала, как, спускаясь по лестнице, они ржали, вслух смакуя каждое движение новобрачной, особенно тот момент, когда во время сбора монет разошлось ее покрывало, предоставив всеобщему обозрению прелестные ножки.

От смачных грубых выражений Ярина покрылась румянцем и посмотрела на Гордяту, но тот, будто ничего не слышал, молча взобрался на постель. Женщина немного постояла в нерешительности, все еще ожидая от мужа ободряющих слов: что ни говори, а получить ни за что плеткой по спине (пусть и по обряду) очень обидно, но не дождалась. Вскоре с ложа раздался непритворный пьяный храп.

Ярина сбросила с себя покрывало и прилегла рядом с мужем. Не такой представлялась ей первая брачная ночь. Никаких теплых чувств к мужчине, пьяно развалившемуся на постели, она уже не питала – только злость и раздражение. А еще сомнение: а не прав ли был Дар, предостерегая от поспешного замужества?

Глава четвертая

– Боярыня, – в светелку вплыла улыбающаяся розовощекая Милава, – во двор возок въезжает. Видать, знатные гости пожаловали к нам.

Ярина недовольно поморщилась. Гордята накануне отбыл на охоту, оставив ее за радушную хозяйку, но привечать воеводских друзей она не любила.

Ярине непросто было привыкнуть к положению хозяйки усадьбы. Самым трудным оказалось распоряжаться людьми. Девиц из знатных семей к ведению хозяйства, управлению усадьбой и челядью готовили с детства – этому враз не научишься. Но Ярина считала себя способной, и вскоре дворовые с почтением стали ее слушаться.

В ведении хозяйства неоценимую помощь оказывала Милава. Подвижная, расторопная ключница старалась угодить хозяйке во всем: отвечала на любые вопросы, давала советы и дельные предложения. Услуги ключницы поспевали всегда своевременно, и Ярине не в чем было упрекнуть ее, как бы она ни желала найти хоть какой-нибудь изъян. Милава была сама кротость и добродетель, придраться не к чему. И еще – она никогда не подхалимничала.

Пока Ярина раздумывала, в чем ей привечать непрошеных гостей, ключница уже достала нарядный навершник и повойник. Хозяйке осталось лишь смиренно натянуть все на себя и чинно выйти на крыльцо.

В возке, не обращая внимания на столпившихся дворовых, сидела княжеская ключница. Ярина вмиг сбросила с себя всю напускную солидность, скатилась с лестницы, подбежала к старухе, чтобы собственноручно помочь выбраться из возка, но та, холодно оттолкнув протянутую руку, пробурчала:

– Княгиня послала за тобой. Просит пожаловать к ней в гости.

Ярина приглашению вовсе не удивилась, не раздумывая, забралась в возок, села напротив ключницы, повернулась к застывшей у крыльца Милаве:

– Если воевода вернется, то пусть обо мне не беспокоится. Я – у княгини.


Княгиня встретила Ярину улыбкой.

– Ай, Яринушка, тобой не налюбуешься! В богатом наряде ходишь, красуешься. Женщиной быть тебе к лицу: плывешь лебедушкой, смотришь орлицей.

– Спасибо, княгиня, на добром слове, – смутилась Ярина. – Я думала, что ты зло на меня держишь…

– Ну что ты, кто старое помянет, тому глаз вон. Я соскучилась по тебе: и травкой никто не напоит, и совета не у кого спросить. Мамка моя старая уж стала, в подруги не годится. А ты – жена воеводы, по положению почти на одной ступени со мной стоишь. Лучшей подруги мне и желать нечего.

Приятные слова ласкали слух молодой женщины, на глаза ее выступили слезы признательности.

– Да я ради тебя, княгиня, на все готова. В любое время посылай за мной, примчусь сразу…

– Я знаю, – кивнула женщина, прошла к окошку, села на лавку. – Присядь ко мне, поговорим…

Ярина примостилась рядом.

– Рассказывай, как ты живешь? Не обижает ли воевода?

Спросила как бы нехотя, превозмогая себя, но молодая женщина, окрыленная радушной встречей, ничего не заметила.

– Хорошо живу. Сначала тяжело было, но привыкаю понемногу. Гордята добрый, любит меня. Вообще-то, я его редко вижу. Он то на пирах, то на охоте, то у князей пропадает.

– Такова уж наша горькая женская доля, – вздохнула княгиня, – мужчины развлекаются, а мы их ждем.

Неловкость от первой встречи прошла быстро, и неторопливая беседа потекла тихой рекой. Женщины не заметили, как наступил вечер.

– Ой, мне домой пора, – спохватилась Ярина, заметив в оконце заходящее солнце.

– А я тебе, подруга, еще свадебный подарок хочу преподнести.

Княгиня достала из сундука деревянный ларец, протянула Ярине.

– Открой.

Ярина откинула крышку с изображением двух целующихся голубей, заглянула в ларец. На дне его лежали колты с изображением таких же, что и на крышке, голубей, напаянных сканью[43] на плоские пластины. Птицы до того искусно были сделаны, что казались живыми.

– Ой, княгиня, я не могу принять такой дорогой подарок. Он достоин только знатных особ.

– В число их благодаря воеводе вошла и ты, – усмехнулась княгиня. – Теперь тебе не подобает носить дешевые побрякушки. Бери и ступай, – женщина величественно махнула рукой в сторону двери, – возок ждет тебя во дворе. Да не забывай, приезжай почаще…


Ярина вышла в темные сенцы. Едва за ней закрылась дверь, кто-то обхватил ее сзади, зажал рот ладонью и потащил в переход, соединяющий покои княгини с хоромами князя.

Все произошло столь стремительно, что, пока от испуга Ярина пришла в себя и стала сопротивляться, похититель уже втащил ее в бревенчатую постройку, ногой захлопнув за собой дверь. На мгновение он освободил женщину от своих цепких рук, чтобы тут же развернуть ее и прижать к шершавой стене.

– Что это ты себе позволяешь? – негодуя, завопила Ярина, увидев перед собой Аскольда.

Князь прижался горячим ртом к ее устам. Женщина задохнулась от гнева, заколотила кулачками по его спине, позабыв про зажатый под мышкой ларец. Он выскользнул и упал на пол. Крышка раскрылась, колты вывалились, но Ярина, охваченная борьбой, даже не взглянула на них.

Дверь открылась, и на пороге возник Гордята. Ярина с ужасом уставилась на него из-за плеча князя. Впервые она видела мужа в такой ярости. Лицо его побагровело, ноздри раздувались, губы дрожали, рука тянулась к рукоятке меча.

Князь, почувствовав неладное, обернулся и смело шагнул навстречу воеводе, незаметно скользя рукой по боку и осознавая, что меча там нет. Он сам оставил его в своих покоях, задумав похитить Ярину. Впервые он испугался – не за себя, а за женщину.

– Послушай, Гордята, между нами ничего не было…

Разъяренный муж, глядя налитыми кровью глазами прямо в лицо соперника, поднял меч обеими руками над головой. Аскольд попятился и загородил собой Ярину. Она зажмурилась. Вот и конец пришел ее недолгой семейной жизни – и жизни вообще. Даже князю не позволено находиться наедине с чужой женой, а тем более целовать ее. Сейчас Гордята убьет обоих.

Неожиданно резко распахнулась дверь, и появился Дир. Он мигом оценил обстановку – воеводу с мечом на изготовку; его жену, судорожно поправлявшую сбившийся набок повойник; бледного брата, безоружного, – выхватил свой меч и перебросил его Аскольду.

Неминуемо быть бы жестокой битве, но Ярина вскрикнула и медленно осела на пол. Двое мужчин одновременно бросились ее поднимать и столкнулись друг с другом лбами. После удара первым опомнился Гордята. Он заложил меч в ножны и оттолкнул князя от жены.

– Не прикасайся к ней!

Воевода подхватил женщину на руки и, прежде чем выйти, повернулся к Аскольду.

– Ты знаешь наши обычаи, князь, хоть ты и из чужого племени. Я мог убить тебя сразу, но тогда мне пришлось бы убить и ее. – Гордята немного помолчал, выравнивая дыхание, затем закончил, уже без всякой злобы: – Твое счастье, что я не хочу ее смерти.

Грузно ступая по ступенькам крыльца, воевода сошел вниз, во двор, забросил жену на круп лошади, вскочил сам и выехал за ворота.

– Ну что с тобой делать, брат? – Дир осуждающе покачал головой.

– Сам не знаю, как все вышло. Узнал, что она у княгини, подкараулил, чтобы свидеться, а потом уж ничего не соображал: схватил, сюда притащил…

– Да-а, не думал я, что ты способен голову потерять из-за бабы. Может, недаром слухи ходят, что она ведьма? Приворожила тебя накрепко! Сказывают, что привороженные долго не живут. Может, сходим на Лысую гору, найдем там ворожейку, пусть снимет с тебя чары?

– Не хочу я чар снимать! – разозлился вдруг Аскольд на непонятливого брата. – Мне Ярина нужна. Ясно?! Она все равно моей будет… дай только срок.


Покачиваясь на лошади головой вниз, Ярина открыла глаза. Обладая крепким здоровьем, она притворилась потерявшей сознание, чтобы остановить соперников, мало, впрочем, надеясь на успех. Но неожиданно уловка удалась, чему теперь она была несказанно рада.

Ярина подняла голову, но, увидев твердый подбородок и плотно сжатые губы мужа, решила не роптать на неудобное положение. Благо усадьба воеводы находилась рядом с княжеской.

Они въехали во двор, и Гордята, не церемонясь, на глазах изумленной дворни спихнул жену с лошади. Ярина еле удержалась на ногах, но не произнесла ни слова.