Ярина спала неспокойно, часто просыпалась и прислушивалась к жутким ночным звукам, доносившимся из лесной чащи, меняла лучинку. К тому же ныли груди. Молоко уже не капало, и женщина давно сняла повязку, перетягивающую груди, но почему-то с каждым днем боль в них усиливалась, каждое прикосновение было пыткой.

Забывшись сном в очередной раз, она услышала странный звук, проникающий сквозь дремоту. Вскочила и, оправившись ото сна, ясно различила протяжное ржание коня.

Ярина посмотрела на лучинку: она почти уже догорела и давала мало света. Потушив ее совсем, женщина добралась в темноте до двери, прислушалась. Тишина. Померещилось ей, что ли? Откуда ночью в лесу конь? Никак волколак[48] ее тревожит. Но если это нечистая сила, то и в избушке от нее не скрыться.

Ржание раздалось снова, уже около самого крыльца. Ярина пошарила возле порога рукой, нащупала топорик, схватила его, занесла над головой, прочитала заклинание от всякой напасти и ногой быстро распахнула дверь.

Почти сливаясь с темнотой, возле крыльца стоял конь. На нем полулежал, безжизненно свесив ноги, мужчина. Ярина, осмотревшись с опаской по сторонам, решилась спуститься с крыльца.

Подойдя к коню, стоявшему смирно и терпеливо дожидавщемуся помощи от человека, Ярина приподняла голову мужчины: его щека была изуродована рваной кровавой раной.

Она принялась стягивать мужчину с седла, но он оказался очень тяжелым. Она отстегнула меч, убрала налучник[49] с пояса и со спины – колчан, сняла с плеч тяжелую меховую накидку и только после этого смогла с трудом стащить мужчину наземь. От удара раненый мучительно застонал, но в сознание не пришел. Волоком она подняла его на крыльцо, втянула в избу, закрыла дверь. Пробравшись к столу, зажгла новую лучинку, поднесла ее к лицу мужчины. Сверкнула сережка – свернутая змейка, и, несмотря на обезображенную щеку, Ярина сразу узнала князя Бажана.

Рубаха на груди и рукава пропитались кровью, превратившись в запекшуюся корку. Ярина смело разорвала материю, обнажив рваные раны – явные следы звериных когтей. Раны не были смертельными, но мужчина, видимо, потерял много крови, поэтому не приходил в сознание.

Нагрев воды, Ярина отмочила раны, отодрала от них куски прилипшей ткани, промыла, соединила края рваной плоти. Остатки мужской сорочки разорвала на ленты и перевязала князя.

Закончив перевязку, устало опустилась на лавку. Что же делать теперь? Если бы он был простой смерд, она и переживать не стала бы, позвала бы утром кого-нибудь на помощь. А вот связываться с людьми знатного рода не хотелось. Он ведь может ее в благодарность за старания обратно в Чернигов отослать. Или еще какая блажь придет ему в голову. Обвинит во всех смертных грехах, в злодействе-колдовстве, ведь конь именно к ее крыльцу пришел ночью, вместо того чтобы домой податься. С другой стороны, может, изба эта князю и принадлежит и конь знал, куда шел. Тогда еще страшнее: что она делает в чужой избе? Как доказать одинокой женщине, что у нее нет дурных намерений?

Ярина посмотрела на неподвижно лежащего мужчину и откровенно залюбовалась им. Даже перевязанная щека не портила красоты: правильные черты, длинный нос с высокой переносицей, рыжие кудри и ровно подстриженная бородка, чуть спутанная после промывания раны водой. Ярина распрямила бородку, нерешительно погладила ее, чувствуя нежными пальчиками жесткость волосков. Благодаря высокому росту и крепкому телосложению даже в этом беспомощном состоянии в мужчине чувствовалась недюжинная сила, внушающая уважение.

Раненый застонал, заметался. Ярина положила ладонь на лоб и огорчилась: поднялся жар. Еще не хватало, чтобы он умер от лихорадки. Срочно нужна помощь. А что Ярина сделает одна, без трав и мазей?!

Она решительно встала, схватила мужчину под мышки и вновь поволокла из избы. Конь смиренно стоял у крыльца. Будто почувствовав желание женщины, он опустился на передние ноги, и ей удалось перекинуть его через седло.

Ярина набросила на князя накидку, пристегнула меч к его поясу, а колчан и налучник закинула себе на спину.

Подхватив коня под уздцы, она зашагала к дороге.


Ярина успела вместе с рассветом дойти до небольшой веси, у первой же избы остановила коня, привязала его к плетню. Дотронулась рукой, прощаясь, до рыжих волос князя. Узнает ли она когда-нибудь, что с ним станет? Выживет ли он? Душа рвалась остаться, не покидать раненого в столь трудный час, но трезвая голова требовала бежать как можно дальше.

Ярина положила колчан и налучник около ног коня и потянулась губами к лицу мужчины. Она поцеловала его в бледные потрескавшиеся губы, нехотя оторвалась от них и невольно отшатнулась – на нее смотрели бездонные глаза, втягивая в глубокое серо-зеленое озеро.

У женщины подкосились ноги, она чуть не рухнула на землю. Попятилась, хотела бежать, но, вспомнив, что раненый беспомощен, кинулась к двери избы, громко постучала в нее и метнулась в заднюю калитку на огород, побежала к лесу, стараясь быстрее скрыться из виду.

Раненый вздохнул и прикрыл глаза, а когда вновь открыл их, вокруг суетились люди, охала старая толстая женщина. Двое мужчин стали стягивать его с коня. Князь так и не понял: то ли ему привиделась красавица с ночными волосами и вечернего неба глазами, то ли нет? Явь он видел или в бреду был?

Глава вторая

Ярина брела вдоль дороги, утопая в рыхлом снегу. Днем пошел снег, закружила вьюга, а ближайшего селения и не видно даже. Женщина настойчиво продвигалась вперед, решив про себя, что хоть ползком, но доберется до людей, не позволит себе замерзнуть на дороге.

Наконец, когда она уже отчаялась найти пристанище и молила богов дать еще хоть капельку силы, чтобы не упасть, невдалеке замелькали тусклые огоньки, еле видные в быстро сгущающихся сумерках зимнего дня.

Ярина не помнила, как добралась до крайней избы. Вьюжила, завывала пурга, крыльцо замело. Она присела, не в силах постучать в дверь, съежилась, спрятала замерзшие руки под кожух, поближе к теплому телу, закрыла глаза.

Прошло немного времени. Дверь открылась, и на крыльцо вышла пожилая женщина. Увидев прикорнувшую фигурку, всплеснула руками, позвала, повернув голову в избу:

– Ой, Незвана, посмотри-ка, гостья к тебе.

Из избы выскочила молодая женщина. Удивленно вскрикнув, она стала тормошить Ярину за плечи, но та не открывала глаз.

– Давай ее в избу занесем, – предложила Незвана.

Женщины втащили Ярину в теплое помещение.

– Замерзла-то как, – сочувственно произнесла пожилая, – умрет, наверное. Ну, поздно уже. Пойду я.

– Не уходи. Помоги мне растереть ее.

– Ох, не пустит меня мой мужик домой. Скажет, где припозднилась, туда и ступай. Ну да ладно. Нагрей воды, пока я ее раздевать буду.

Женщина проворно стянула с Ярины кожух, сняла рубаху, оголив холодное тело. Незвана принесла корыто с водой, тряпки. Вдвоем они стали растирать Ярину.

– Смотри, – удивленно воскликнула молодая, дотронувшись до плотных тугих грудей женщины, – как у нее груди покраснели.

– Да, видать, грудница у нашей странницы. Уж не к Бабке ли она шла?

– Это к ворожейке-то?

– Ну да. Она, говорят, грудницу хорошо лечит, многих баб от смерти спасла. И у этой, видать, ребеночек умер, вот и прознала про знахарку, пошла, да пурга, будь она неладна, в дороге застала.

Растерши Ярину, женщины натянули на нее рубаху, положили на лавку, накрыли шкурами.

– Ну, все, мне пора, а то мужик ругаться станет, – собралась пожилая.

– А может, к Бабке ее повезем? Жалко ведь, если умрет.

– Что ты, Незвана, буран какой на дворе. Зги не видно. Заплутаем на ночь глядя.

– Да ведь Бабка рядом живет, в соседней веси. Не заблудимся.

– Нет уж. Мне, конечно, тоже бабу жалко, но своя жизнь дороже. Подождем до утра, авось не помрет.

Пожилая женщина накинула на голову большой плат, вышла. Незвана заботливо подоткнула шкуры под бочок Ярины и улыбнулась, заметив, что больная открыла глаза.

– Очнулась?

Ярина кивнула.

– Вот и ладненько. Кушать хочешь?

Ярина отрицательно покачала головой.

– Тогда попей, – Незвана поднесла к ее губам плошку с теплой водой.

Ярина выпила, почувствовав, что наконец начинает согреваться. Все время, пока женщины ухаживали за ней, она была в сознании, но глаз не открывала, боясь, как бы ее не выпроводили, но теперь, после ухода строгой пожилой женщины, успокоилась.

– Тебя как звать?

– Ярина.

– А меня Незвана. Это защитное имя, но я к нему привыкла больше, чем к настоящему. И ты меня так зови. Ты к ворожейке шла, да?

Ярина кивнула, решив ничего не отрицать: легче разговаривать, когда про тебя другим все ясно.

– Мы завтра тебя отвезем к ней, если пурга закончится.

– А ты кто? Одна живешь?

– Одна теперь, – улыбка резко сползла с лица женщины, – мужа я седмица не прошла как похоронила. Медведь-шатун его заломал.

– И детей нет? – посочувствовала Ярина.

– Да я только в эту Купалу замуж вышла, не успела еще родить. У меня муж хороший был, охотник, избу вот нажил, добро. Я ведь сама родом из Оргоща, родители мои, братья и сестры там живут. Меня покойный муж давно заприметил, но я маленькой была, все ждал, когда подрасту. Жить-поживать бы нам, а вишь как все обернулось? Теперь я вдова. А женщина, которую ты видела, золовка моя.

На глаза Незваны навернулись слезы. Она села напротив Ярины на низкую лежанку, смахнула слезы платочком и принялась расплетать косу.

– Да чего слезы разводить, – одернула сама себя. – Спать пора, ночь уж, а у меня все лучинка светит.

Ярина смолчала. Она тоже вдова, но надо ли рассказывать об этом? Незвана привстала, потушила огонь, легла на лежанку.

В голове Ярины вертелся вопрос, не давал забыться.

– А медведь давно объявился? – вспомнила она: не от него ли и князю досталось?

– Нет, недавно, – оживилась Незвана и будто мысли гостьи прочитала: – Сегодня и князя мимо нас провезли в Оргощ. Говорят, он этого шатуна убил, но сам до того обессилел от ран, что еле до человеческого жилья добрался.