Разумов хлопнул ладонью по столу и поднял руку с листком.

– Не сочтите за труд, сэр Освальд, начните отсчет. Итак, вы можете повернуться.

Мисс Джеймс и три молодых человека впились глазами в листок. Стентон машинально принялся считать про себя. И вот уже дядя дал отмашку, и граф положил листок, перевернув цифрами вниз.

– Можете записать, что запомнили.

Глядя, как сэр Освальд собирает листки, король Дарий самодовольно подбоченился в кресле и вскинул голову. Алекса одолевало противоречивое чувство: с одной стороны, он желал мисс Джеймс победы, с другой – хотел сбить спесь с короля.

Четыре листка легли на стол перед Разумовым, и он перевернул принадлежащий мисс Джеймс. Король склонился в сторону, заглянул в него и вскрикнул от восторга:

– Ха! Что я говорил? Узо! Так больше никто не сможет!

Следующим был Чарльз с тринадцатью цифрами из пятнадцати. Сэр Освальд внимательно просмотрел каждый листок через пенсне, желая убедиться, что не допущена ошибка. Остальные мужчины с откровенным любопытством разглядывали Кристину. Она же стояла, уставившись в точку на стене и плотно сжав губы.

Алекс почувствовал ту же нервную дрожь, как и всякий раз при появлении этой женщины или ее образа в голове. Сейчас он больше, чем ранее, сожалел, что позволил королю с приближенными остановиться в Стентон-Холл.

– Могу я поинтересоваться, как вам это удалось? – нарушил тишину сэр Освальд.

Король сделал такое лицо, будто результат не мог вызвать сомнений.

– Дело в цветах. Об этих способностях рассказал мне ее отец. Очень полезное качество.

– Цвета?

– Объясни им, Афина.

Мисс Джеймс повернулась к сэру Освальду, взгляд ее потеплел, а на губах заиграла улыбка.

– Когда я представляю буквы и цифры, то вижу каждую в своем цвете. Это облегчает запоминание. – Кристина говорила так тихо, будто ребенок, решившийся признаться в проступке.

Алекс ничуть не удивился, заметив, как в глазах дяди вспыхнул интерес.

– Удивительная и полезная черта, – заявил он. – Однажды я встречался с музыкантом, утверждавшим, что видит все ноты в цвете, игра превращалась для него в феерию красок.

– У вас необыкновенный талант, мисс Джеймс, – заметил Разумов. Его темные глаза были устремлены прямо на нее. – Вы понимаете по-русски?

– К сожалению, нет, ваша светлость.

– Жаль. Вы заставили меня вспомнить строки из любимого стихотворения. Не знаю, как это звучит на английском, но по-русски так: «Она идет, во всей красе – светла, как ночь…»

Алекс никогда не был поклонником Байрона, но звучание в переводе на русский сделало стихи немного приятнее для уха. Он слушал, как менялся голос Разумова, когда он переходил от гортанных звуков к плавной мелодике. Присутствие Кристины придавало строкам иной смысл, она виделась той темноволосой красавицей, о которой шла речь, полуденное солнце заменило лунный свет, в котором ее образ стал казаться полупрозрачным, воздушным и чистым. Плечи опустились, напряжение покидало ее, будто подчинившись мелодичному ритму, черты лица смягчились.

И если счастье подарит,

То самой щедрою рукой!

Разумов умолк, и Кристина нежно ему улыбнулась.

– Замечательно. Это ваш русский поэт?

– Нет. Ваш английский. Это Байрон.

Глаза ее загорелись, сделав лицо по-настоящему красивым. Конечно, Байрон, она любит его стихи. Все женщины любят Байрона.

– Ах, а как оно называется?

– «Она идет во всей красе…» Мне казалось, сейчас уместно его прочитать.

Кристина прищурилась, свет мгновенно потух. Она быстро взглянула на Алекса, и он вздрогнул, будто обожженный угольком.

– Я рада, что вы не отнеслись с презрением к моим скромным способностям, граф Разумов, – произнесла она. – Поздравляю вас с выигрышем бутылки узо, ваше величество. Хорошего вечера, джентльмены.

Молчание длилось еще не меньше минуты после того, как за ней закрылась дверь, потом сэр Освальд подал знак остальным секретарям, позволяя удалиться.

– А характер у нее сильный, несмотря на внешний вид скромницы, – задумчиво произнес фон Хаас.

Король усмехнулся.

– Это правда. Но она похожа на непроснувшийся вулкан – шипит, выбрасывая пар, иногда громыхает, но не извергается. Афина – богиня не только мудрости, но и войны, а мисс Джеймс отказывается признавать, что это тоже часть ее натуры. Поверьте, я много раз подталкивал ее к действиям, однако английская флегматичность брала верх над романским темпераментом.

– Уверен, ей нужно выпить пару стопок водки, – захохотал Разумов, довольный собственной шуткой.

– В своем доме могу гарантировать ей уважительное отношение, – произнес Алекс. Он и сам чувствовал себя похожим на вулкан, о котором говорил король.

Трое мужчин посмеялись сальной остроте, сэр Освальд воспользовался моментом и, приподняв пенсне, взглянул на Алекса, призывая взять себя в руки.

– Думаю, мы хорошо сегодня потрудились, джентльмены, – продолжал Стентон уже спокойнее. – Если так пойдет и дальше, одного дня будет достаточно, чтобы закончить. Затем вы можете перейти к консультациям с послами, господа, при необходимости мы доработаем соглашения.

Мужчины откланялись и вышли. Алекс задержался у стола и перебирал документы, когда в дверях появился Воткинс.

– Прикажете убрать стаканы и наполнить штофы, милорд?

– Пожалуй, Воткинс. И проветрите, здесь душно.

– Разумеется, милорд. Велите отправить горничную к мисс Джеймс? Или сообщить леди Альбинии?

Уже устремившийся к выходу Алекс остановился, заинтересованный вопросом дворецкого.

– О чем вы? Мисс Джеймс не вернулась к себе?

– Нет, милорд. Она действительно направилась к лестнице, но остановилась и прошла в теплицу. Возможно, ее привлек запах дыма.

– Возможно. Не беспокойтесь, Воткинс, и не стоит никому сообщать. Я сам позабочусь, чтобы мисс Джеймс скорее вернулась к принцессе.


Сквозь стеклянные стены оранжереи было видно, как солнце опустилось к самым верхушкам деревьев на краю леса, поверхность озера оставалась серой, лишь приобрела легкий перламутровый отблеск. Алекс наблюдал похожую картину тысячи раз. Это его дом, настанет день, когда он перейдет в его владение по наследству. Отчего же сейчас кажется, что все это он видит впервые?

Поначалу он не заметил ее, спрятавшуюся между огромными вазонами с растениями. Внимание привлекли мелькнувшие между листьев желтые пятна. Она либо не видела его, либо решила сделать вид, поскольку оставалась неподвижной. Внезапно затухающие лучи скрытого облаками солнца вырвались из-за преграды и рассыпали в волосах золотые искры, кожа на лице стала кремовой и засветилась. Цветы насыщенного красного цвета и розового стали живописным фоном, картина напоминала старинный гобелен, изображавший задумчивую девушку, тоскующую по прекрасному, но покинувшему ее рыцарю.

При всей нелюбви к Байрону, Алекс никак не мог выкинуть из головы строки, прочитанные Разумовым, они вполне могли быть посвящены Кристине Джеймс. За исключением пары строк, поскольку в душе она не хранит покой и ничего в ней не говорило о мире, а ее отношения с королем Дарием, вероятно, не совсем похожи на родственные.

– Вам нехорошо, мисс Джеймс?

– Если вы пришли комментировать мои способности или выдвигать требования, лучше уходите.

Еще несколько эпитетов из стихотворения, совершенно ей не подходящие. Она не была ни милой, ни безмятежной. Сдержанная настолько, что кажется ледяной, и, действительно, сравнение с вулканом очень ей подходит. Напряжение ее, по ощущениям Алекса, превосходило его собственное. Самое меньшее, что он мог сделать как хозяин дома, – успокоить ее и просить вернуться в свою комнату.

– Мне не следовало допускать, чтобы пари состоялось, – произнес он, осознавая, как жалко выглядит попытка извиниться. Похоже, Кристина тоже это почувствовала, шумно вздохнула и опустила голову.

– Оно ничего не изменило, к тому же пошло на благо для достижения вашей цели. Всем собравшимся для переговоров теперь легче манипулировать королем Дарием, верно?

Слушать правду было неприятно, но сильнее задела ее забота о короле. Он привычно спрятал обиду глубже, но она все равно вырвалась.

– И часто он так себя ведет, Афина? У вас вошло в привычку плясать под его дудку и делать все, что он приказывает?

– Не смейте так меня называть!

– Почему? Эксклюзивное право короля? Им он тоже владеет?

– Я не собственность короля Дария. И вообще ничья! – Привычно низкий голос стал совсем глухим.

Алекс поспешил взять себя в руки. Необходимо исправить ситуацию.

– Мисс Джеймс…

– Во всем виноваты вы!

– Я?

– Да, если бы вы… Впрочем, это уже не важно.

– Постойте, в чем вы видите мою вину?

– Ни в чем, забудем об этом. Мне нечего вам сказать.

Она повернулась, намереваясь уйти, но Алекс взял ее за руку. Она оказалась мягкой и теплой, под его пальцами сильно бился пульс.

– Это не так.

– Послушайте, вы же совсем ничего не понимаете. Власть принадлежит вам по рождению. Лорд Стентон, в будущем маркиз Вентворт. Вы знаете за собой право вершить судьбы и менять ход событий в мире по своему усмотрению. Я не являюсь очередной вашей задачей для разрешения дипломатическим путем, не смейте опробовать на мне свои методы!

Кристина попыталась выдернуть руку, но Алекс не собирался ее отпускать. Не мог сейчас отпустить. Прикосновение к ее коже завораживало, исследование увлекло его, желание узнать, что скрывается под невидимой вуалью, стало нестерпимым. Неужели он прав: под обликом скромницы прячется женщина, похожая на его мать и на Веру Виданич. Последующие поступки могут представлять опасность, но жажда действия сильнее разума.

Он не раз становился очевидцем опасных политических ситуаций. В некоторых случаях вмешательство позволяло внести коррективы и все исправить, а иногда приходилось отойти в сторону и наблюдать, а позже собирать осколки и восстанавливать. Исключительность данной ситуации в том, что она касается его лично.