Лара Темпл - Последняя любовь лорда Стентона

Он должен избегать общения с мисс Джеймс, бежать от нее подальше, как от чумы. Не слушать внутренний голос, призывающий принести извинения, попытаться успокоить и ее, и себя, когда в душе нарастает уверенность, что эта девушка еще станет причиной немалых тревог.

Неужели он так быстро забыл о событиях в отношениях с Верой? О том, как незначительный случай едва не превратил его фактически в убийцу. Несмотря на то, что мотивы были альтруистическими. Сейчас же, напротив, он стремился получить то, о чем мечтал со времени пребывания на Иллиакосе, и положить конец фантазиям. Разумнее сейчас не поддаваться искушению, лучше забыть навсегда.

В конце концов воображение успокоится, так было и раньше. Надо ее отпустить.

«Отпустить».

Алекс выдохнул, прогоняя мысли, однако коварное воображение нарисовало перед глазами чудесную картину весенней поляны с цветущими колокольчиками, расположив в самом центре прекрасную Венеру с распущенными волосами, отливающими цветом красного дерева. Покачиваясь, цветы походили на морские волны, поддерживающие богиню.

Мысленно Алекс был там, рядом с ней, осторожно склонялся, чтобы прижаться губами к руке, коснуться тоненькой венки на запястье, вдохнуть прохладный аромат мяты и лаванды и теплый запах полевых цветов, будораживший его шесть лет назад. Он так долго мечтал вновь его ощутить, а ощутив, испугался, что уже не сможет жить вдали от него.

«Отпустить».

Нет, он не может. Слушая наставления разума, он не находил сил заставить себя действовать, тело отказывалось повиноваться. Склонившись к ее руке, он провел кончиком языка по ложбинке у большого пальца и ощутил, как участился ее пульс, словно требуя большего.

– Кристина.

Неразумно было произносить ее имя, но мисс Джеймс шумно выдохнула, ладонь ее стала податливой и мягкой.

– Простите, – произнес Алекс, сам не понимая, извиняется ли за свое привилегированное положение или за неспособность ее защитить, может, за предосудительные мысли или то, что решился сделать.

Он уверил себя, что она достаточно взрослая и разумная девушка, может оттолкнуть его и уйти, он не станет ее удерживать. Раз она еще стоит перед ним, значит, сделала выбор. Что же касается его, он не имеет права терять контроль над ситуацией, а потому не позволит себе следующий шаг. В конце концов, он всего лишь поцеловал ей руку, стремясь воплотить хоть что-то из давних фантазий. Один быстрый поцелуй, и он отпустит ее. Сообщит, что лучше скорее вернуться в комнату, где ждет принцесса.

Кристина чувствовала, как напряжены пальцы Алекса, когда он коснулся ее щеки, улавливала исходящий от них жар. Она понимала, что он хочет поцеловать ее, это очевидно и неизбежно. И замерла, ожидая, что последует за этими осторожными движениями, стремлением оценить, какова ее кожа на ощупь. Кончик пальца остановился возле уголка рта, скользнул по нижней губе, словно требуя хранить молчание, затем по подбородку, чуть вздернутому в знак протеста. Глаза его смотрели неотрывно. Сложно представить что-то более завораживающее, хотя он еще не поцеловал ее.

Его красиво очерченные губы уже манили. Тепло прикосновений распространилось по телу и действовало словно приказ подчиниться, гордость, заставлявшая протестовать, затихла. А ведь сейчас она должна возмущаться, недовольная оказываемым давлением. Кристина не любила такого отношения.

Веки опустились, тело едва заметно задрожало, готовое к важному мгновению. Легкое колебание воздуха от короткого вздоха, а затем такое же легкое прикосновение к губам, едва ощутимое, будто по ним провели нежным перышком. У нее перехватило дыхание, казалось, в воздухе вспыхнули искры, от них разгорелось пламя, и тепло его проникло в самую душу.

Рука легла на ее талию, прижала, словно она могла ускользнуть, как видение. Все это было очень похоже на то, чего она ожидала, как представляла себе этот момент. Она чувствовала, как Алекс утратил решимость и вновь собирается с силами, как готов был отстраниться, отойти, извиниться и сделать вид, что ничего этого не было.

Нет, она не позволит. Хоть раз в жизни она имеет право получить то, что хочет. А потом… будь что будет.

Кристина прижалась к Алексу, потянулась, коснулась губами его рта, воплощая давнее желание, и ощутила, как он изогнулся. Она провела по верхней губе кончиком языка и почувствовала легкое покалывание, а затем острый вкус коньяка и скрываемый за ним новый, терпкий, манящий со времен их встречи на Иллиакосе. Оказывается, ощущения были с ней многие годы. Теперь, вспоминая его вкус, Кристина с ужасом думала о том, на какую муку обрекает себя в будущем. Она желала большего и не представляла, сможет ли выжить, потерпев неудачу.

Она провела ладонью по его затылку, поднялась на мыски и прошептала, почти касаясь его рта губами:

– Я прошу тебя…

На несколько мгновений Алекс замер, кажется, даже не дышал.

– Кристина… – неожиданно произнес он на выдохе.

Зарывшись руками в ее волосы, он впился в ее губы, демонстрируя, каков бывает страстный поцелуй. Не по-английски деликатный, почти целомудренный, а жадный, именно такой, о каком она мечтала, сама того не подозревая. В ее фантазиях поцелуи были нежными – едва ощутимые прикосновения, медленные движения. Порхание бабочки над цветком. В том же, что сейчас с ней происходило, было нечто животное. Это напомнило ей прыжки молодых парней с обрыва на Иллиакосе. Они рисковали разбиться о камни ради того, чтобы почувствовать себя живыми. Опасность, которая опьяняет.

– Я хочу…

Его руки скользили по тонкому муслину вниз от талии к бедрам, глаза горели.

– Кристина, ты знаешь, чего хочешь?

На этот вопрос ответ был готов давно, хотя ее представления о близости были смутными.

Алекс целовал ее, поглаживая волосы, свободной рукой подхватил под ягодицы и прижал к себе. Она чувствовала его мускулистое тело под одеждой. На мгновение показалось, что они вернулись в прошлое, на Иллиакос. Она так счастлива, так скучала по нему…

Алекс резко отстранился, лицо его вновь стало равнодушно-холодным, руки опустились, он походил на каменное изваяние, безразличное ко всему происходящему. Кристина открыла было рот, но не решилась заговорить, услышав голоса из коридора:

– Вы уверены, что она поднялась наверх, Воткинс?

– Абсолютно, леди Альбиния.

– Как странно, видимо, мы разминулись. Благодарю, Воткинс.

– Рад помочь, леди Альбиния. Спокойной ночи.

– Черт возьми, – выругался Алекс, оглядываясь. – Мне не стоило… Черт, черт! Тебе нужно немедленно вернуться в комнату, иначе Альби все поймет. Меня она точно пристрелит, если… – Он провел рукой по волосам.

Кристина смотрела на него, не в силах оторваться. Когда он рядом, она способна думать только о ласках.

– Прошу простить мне, мисс Джеймс, столь непозволительное поведение. Подобное не должно повториться.

Он пошел на попятную. Как больно это осознавать. «Мисс Джеймс». Кристина сглотнула и произнесла:

– В этом есть и моя вина, мне не стоило терять самообладание. Спокойной ночи, лорд Стентон.

Вскинув голову, она прошла мимо него, спрятав чувства под маской высокомерия. Оранжерея казалась огромной, но вскоре Кристина добралась до выхода, очутилась в холле и, наконец, выдохнула.

В жизни Александра Стентона было немало трудностей, и он научился их преодолевать. Переговоры были непростыми, учитывая необходимость соблюсти требования трех империй и нескольких государств, однако участники были людьми здравомыслящими и понимали необходимость найти компромиссное решение.

При всем этом наибольшую сложность для него самого представлял не поиск верных политических решений. Не безрассудное, даже глупое поведение вчера в оранжерее, за которое пришлось заплатить беспокойными ночными сновидениями, в которых кошмары сменялись краткими периодами блаженства. Он проснулся рано, измученный, возбужденный, и принялся проклинать судьбу. К счастью, холодная ванна, конная прогулка и несколько чашек кофе прояснили разум. Он чувствовал себя вполне готовым к новому дню переговоров, но, как оказалось, не к новой встрече с девушкой, ставшей причиной его ночного беспокойства. Она сидела за соседним столом в поле его зрения, безостановочно писала, а он хорошо видел ее волосы, именно они мешали ему сосредоточиться. К тому же она постоянно заправляла за ухо выбивающуюся из прически непокорную прядь, что отвлекало и нервировало. Локон упрямо скользил вниз, чуть задерживаясь на щеке, затем, подчиняясь законам природы, падал, укладывая кончик к самому краю выреза платья, словно хвостик любопытного котенка. Пальцы тянулись к нему, поднимали, убирали за ухо, и вскоре все начиналось сначала.

Алекс старался оставаться предельно собранным, ведь сейчас он обязан думать об интересах государства, и все же благодарил Бога, что переговоры идут гладко; если бы пришлось выдержать битву, он бы непременно проиграл. Все чаще он ловил себя на том, что не сводит глаз с мисс Джеймс, следит за каждой прядью, будто вторя ей, ласкает взглядом лоб, щеку, шею.

Однажды Кристине удалось нарушить порядок, поймав локон до того, как он упал на грудь, и Алекс ощутил неожиданное разочарование. И сразу разозлился на себя за несдержанность и потерю здравомыслия. Как он мог позволить себе забыться и поцеловать ее вчера в оранжерее? Она даже не пыталась его остановить. Конечно, она не ребенок, и это был всего лишь поцелуй… К тому же он извинился. Неприятный инцидент, но все же катастрофы не произошло. Соглашение скоро будет подписано, через неделю она исчезнет из его жизни. На этом все закончится.

Другого развития событий Алекс не допускал.

Просто смешно постоянно отвлекаться от дела из-за какой-то пряди волос. Он жалок в такой роли.

Фон Хаас достал карманные часы, открыл, скривился и шумно захлопнул крышку. Резкий звук вывел Алекса из ступора. Он пробежал глазами лист, который держал в руках, и взглянул на дядю: