– Вы шутите, верно? Это же просто семейные байки.

– Вы так думаете? Отец оказался прав. Со мной случилось все, чего он боялся, прежде чем я принял сторону Стентонов. Если бы не мачеха и сестры, ноги бы моей не было в те годы в Стентон-Холл. Невозможно было видеть мрачное лицо отца всякий раз, когда он смотрел на меня и думал, что я, как все Синклеры, сгину в пучине страстей.

– Ваше поведение неудивительно, раз отец позволял себе подобное. Он заслуживал худшего за то, что отсылал вас к дяде, когда мальчику, потерявшему мать, было необходимо тепло и забота родных. Возмутительно!

Алекс пожал плечами и поправил стул мыском ботинка.

– Долгое время отец был в том состоянии, которое не позволяло заботиться о ком-либо.

Кристина ощутила, что окончательно разочаровалась в лорде Вентворте. Хорошо, что его сейчас нет в замке. Возможно, она должна сочувствовать ему, но заставить себя не могла. Напротив, будь она вправе, устроила бы ему трепку.

– А когда ваш отец женился второй раз? – спросила она, не желая, чтобы разговор с Алексом так скоро заканчивался.

– На следующий год после печальных событий он встретил в Харрогите Сильвию.

– Леди Альбиния говорила, что она мила и привлекательна.

Стентон посмотрел на портрет матери и улыбнулся, как никогда раньше, таким Кристина видела его лишь в своих мечтах.

– Это так. Ее все любят. Я целый год пытался убедить себя, что терпеть ее не могу, но не выдержал и сдался. Она добрая и умная. Когда родилась Анна, Сильвия попросила Альби привести меня даже раньше, чем сообщила отцу.

Он перевел взгляд на нее и прищурился. От него бросало в жар, но на этот раз Кристина не чувствовала, что Стентон желает смутить ее, надавить или подчинить. Стентоны и Синклеры, смотрящие с портретов, перестали существовать, важен был лишь этот живой человек, стоящий у окна в ореоле солнечного света.

– Я рад, что перемена в моем образе жизни принесла пользу если не отцу, то хотя бы Сильвии и сестрам. Впрочем, честно признаюсь, о них я совсем не думал. Сама судьба заставила меня измениться, если бы не печальные события, возможно, я бы и сейчас жил как прежде.

– А что произошло? – спросила Кристина, не очень надеясь получить ответ. Она хотела успокоить его, но не знала как. Даже не решилась коснуться руки, сжимавшей спинку стула с такой силой, будто пыталась сдержать рвущиеся на свободу адские силы.

– Я чуть не убил одну женщину. Пять лет назад. На ее счастье, она была невысокого роста и не могла перелезть через ограждение моста через Неву, поэтому прыгнула в воду с набережной, а в том месте река не глубокая. Ее увидел проходящий мимо солдат и вытащил. В ледяной воде она вскоре бы умерла.

Кристина видела этот злой прищур и раньше, но коротко, сейчас же лицо застыло, превратившись в маску. Девушка задрожала, будто сама оказалась в холодной реке. Пять лет назад – значит, через год после отъезда с Иллиакоса. Той женщине, испытывавшей к Александру чувства, схожие с теми, которые теперь переживает Кристина, видимо, был выписан больший кредит доверия, но повезло ей в результате меньше. По непонятной причине Кристина была почти уверена, что поступок Стентона не был злым умыслом, скорее всего, имела место роковая случайность. Внезапно в голове все сложилось, она поняла, о чем говорил граф Разумов.

– Ее звали Вера Виданич. Вы дрались на дуэли.

– Ах, слухи быстро разносятся по миру. Да, была дуэль. Я заслужил все, что со мной произошло. Ее муж имел полное право пустить в меня пулю.

– Но он не пустил?

– Он промахнулся, а я отказался стрелять. Обидчик остался недоволен и набросился на меня с кулаками. Я позволил ему избить себя, чтобы он хоть как-то смог отстоять свою честь.

– Думаю, это принесло ему большее удовлетворение, чем дуэль.

Алекс приглушенно рассмеялся.

– Полагаю, он предпочел бы пулю, хотя, возможно, вы и правы. Приятнее видеть кровь противника после удара кулаком прямо перед собой, а не на расстоянии двадцати шагов.

– Вы ее любили?

Алекс бросил резкий взгляд и отвернулся.

– Нет. Мне нечего сказать в свою защиту. У нас даже не было романа. Я всегда избегал женщин высоких моральных правил. Все было намного сложнее. Виданич попал в лапы французских агентов, которые манипулировали им, заставляя действовать в своих интересах. Я тогда был в России с целью убедиться, что им не удалось вытянуть из Виданича сведения, пока не закончились переговоры, для нас это было чрезвычайно важно. Следить за ним оказалось так же скучно, как за кипением воды в чайнике, к тому же я не раз становился свидетелем его недопустимого отношения к супруге. Наивно, конечно, но я решил взять на себя роль рыцаря, надеялся, что смогу заставить мужа больше ценить Веру. Печально, но из повесы не получился сэр Галаад.

– Она в вас влюбилась?

Алекс пожал плечами:

– Не в меня, а в тот образ, который сама создала. Вера понятия не имела, кто я на самом деле, и, думаю, ее это не интересовало. Она милая, но слишком наивная, да и я повел себя глупо. После возвращения из России я оставил свою… деятельность и перешел в министерство иностранных дел. Тот период жизни напоминает одну из греческих трагедий. Был в ней и момент, когда девушка на греческом острове омывала мои раны. С каждым шагом я приближался к краху.

– А что стало с Верой?

– Их брак с Виданичем благословлен рождением троих детей. Похоже, супруги довольны жизнью.

– Рада, что все так хорошо закончилось. Возможно, произошедшие события пошли во благо.

– Бог мой, не старайтесь привнести добродетель в мои поступки, Крис.

– Дело не в ваших поступках, а в тех выводах, которые сделали вы и Вера.

– Черт, вам остается только ласково погладить меня по голове и похвалить, как ребенка.

– С вашим ростом это будет затруднительно, – усмехнулась Кристина.

– Есть и другие способы выразить одобрение. – Алекс прищурился и лукаво посмотрел на нее из-под полуопущенных ресниц. Стремление очаровать дало результат: жар ударил в голову, заставляя щеки пылать.

– Я помню, что и на Иллиакосе вы пытались смутить меня, – ответила она, поспешно взяв себя в руки.

– Тронут, что вы храните в памяти все детали той встречи.

– Как вы уже поняли, мой ум способен усваивать множество информации.

– Это так. Мой дядя был впечатлен вашей методикой запоминать числа с помощью цветов; признаюсь, мне тоже показалось это любопытным. Расскажите, как вы это делаете?

Алекс взял ее руку и повел к выходу из галереи. Пальцы касались кожи и края рукава платья. Жмурясь от яркого солнца, освещавшего левую часть лица, Кристина ощущала, как внутри скручивается тугой узел.

– Я сама не знаю, как это получается.

Алекс остановился и развернул ее за плечи к себе.

– Мне показалось, вы были недовольны, что король рассказал о вашей особенности. Вы ее стыдитесь?

– Не стыжусь, но предпочитаю умалчивать о некоторых чертах. Многие люди и без того считают меня странной.

– Бог мой, почему же?

Кристина пожала плечами:

– Двоюродные братья любили строить догадки, отыскивая причины, по которым мои родители не позволили мне жить с ними в Эдинбурге. Им и в голову не приходило, что причина была проста: мама болела, а отец был слишком занят работой, чтобы заботиться еще и обо мне. Когда мне было семь, мальчишки узнали, что я вижу в цвете то, что не видят другие. Они придумали историю о том, что я колдунья, и рассказали почти всем в деревне.

– А тетя и дядя не пожелали вас защитить?

– Зачем им это? Я была для них обузой, которую они приняли лишь потому, что были людьми набожными и боялись отца. Потом мама умерла, отец получил работу на Иллиакосе и приехал ко мне. Сначала, правда, он хотел меня оставить с тетей и дядей, но они отказались и вздохнули с облегчением, когда узнали, что папа меня заберет.

Алекс смотрел чуть в сторону и задумчиво поглаживал пальцами ее ладонь. Тепло их приносило облегчение и позволяло отбросить воспоминания о неприятном прошлом.

– Хорошо, что отец забрал вас на Иллиакос.

– Я тоже этому рада. Вы считаете, что король использует меня, но поймите: я ведь обязана ему всем, что имею. Он сделал для меня больше, чем родной отец. Он сам учил меня греческому. Когда сын одного из министров прилюдно посмеялся над моим акцентом, его величество заявил при всех, что никогда не встречал человека, так быстро обучавшегося иностранным языкам. А потом подарил мне собственный том Илиады. Тоже при всех придворных. Я была ужасно смущена и горда одновременно. Возможно, я не самая способная ученица, но это не важно. Никто и никогда в жизни не пытался меня защитить, не вставал на мою сторону. Тогда я стояла и думала лишь о том, как не расплакаться. Больше надо мной никто не подсмеивался. Поверьте, король очень хороший человек.

– Кажется, я должен перед вами извиниться, мисс Джеймс. Хм, это становится традицией при каждой нашей встрече. Я не имел права вас осуждать.

– Я не рассказала раньше, потому что не хотела, чтобы вы меня жалели.

– У меня нет повода. Вы сами говорите: вам очень повезло в жизни.

– Это так, лорд Стентон. Очень повезло.

– Слишком сильное желание благодарить тоже может привести к опасным поступкам. Вы должны сделать что-то и для себя, не только для короля и его дочери.

– Зачем вы опять к этому возвращаетесь? Вы признали, что мне повезло. И я не жадная.

– А разве желать чего-то для себя – жадность? Что плохого в том, чтобы хотеть иного, не того, что дают другие? У вас не было мысли проверить, что из этого выйдет?

– Нет, потому что могла бы потерять все. – Кристина откашлялась и натянуто улыбнулась.

Алекс промолчал, лишь пристально посмотрел ей в глаза. Кристина невольно вернулась в прошлое, вспомнив похожую сцену в комнате замка шесть лет назад. Тогда он предлагал ей уехать вместе. Как бы сложилась жизнь, если бы она согласилась? Если бы думала в тот момент только о себе и своих желаниях? Похоже на безумие. Она вскоре наскучила бы Алексу, он откупился от нее, возможно, внушительной суммой и пошел дальше по дороге жизни. После нее он встретил бы графиню Веру и много-много других женщин. А она лишилась бы всего, что имела, и покоя в душе. Правда, его она давно потеряла.