– Мне пора идти. Надо подготовиться к отъезду. Меньше чем через час мы отправляемся в Оксфорд.

Кристина попыталась освободить руку, но Алекс не выпустил ее.

– Еще одну минуту. Вы ведь так и не рассказали о цветах.

– Тут и рассказывать нечего. Я не смогу объяснить. Просто цифры и слова, а иногда иностранные языки я вижу в цвете.

– Они меняются?

– Нет, за каждым закреплен свой цвет. Не знаю, почему так…

– И какого цвета буквы, например, в вашем имени?

– В моем? Коричневого, голубого, желтого, розового и красного.

– Как пестро, впрочем, я не удивлен. А в моем?

– У вас не так разнообразно, в основном из-за Л и Т, они обе желтые, еще есть черный, голубой и синий. – Задохнувшись от собственной педантичности, Кристина перевела дыхание.

– Синий и голубой. Это какие буквы?

– Д темно-синяя, Р голубая.

– Значит, у вас голубой. Вы упомянули еще черный. Это какая буква?

– С вместе с К я вижу черными.

Ей следовало быть осторожнее. Она поняла это, увидев, как потемнели его глаза. Видимо, решил, что она говорит о его титуле – лорд Стен-тон. Разумеется, назвать его по имени – Алекс – для человека ее положения недопустимо.

– Приятно, что про себя вы не называете меня лорд Стентон, и Алекс мне нравится больше, чем Александр. Помнится, на острове вы именно так меня называли.

Кристина нервно дернула плечом. Конечно, она помнит, но для нее имя Алекс звучало хуже, чем Александр. От него веяло холодом недосказанности, тоска охватывала душу и затягивала в болото неизвестности.

– А есть ли буква с цветом как твои глаза? – неожиданно произнес он, склоняясь ближе к ее лицу.

– Нет. Но есть цифра – два.

– Два. А язык есть такого цвета?

– Французский похож, но немного темнее.

– Французский. Ему подходит. А какого цвета английский?

– Серый. Как твои глаза.

– Теперь ясно, что ты обо мне думаешь, Крис. Я скучный, серый англичанин.

Она покачала головой, не в силах отвести взгляд и произнести хоть слово. Неужели при каждой их встрече будет раньше или позже появляться ощущение, что ее загнали в угол? Алекс смотрел на нее сверху вниз, и трепет бежал по телу вслед за его взглядом. Что будет, если она потянется к нему, как в оранжерее? Желание казалось ей вполне естественным и непреодолимым – прижаться к его щеке, ощутить напряжение мышц и мягкость кожи…

Кристина подняла руку и замерла, напомнив себе цыганку, готовую предсказать будущее.

– Я помню прикосновения твоих рук, – тихо произнес Алекс, сжимая пальцы девушки, отчего ее кровь стала горячей, будто по венам бежал огонь.

На мгновение происходящее показалось похожим на таинственный ритуал, скрепление судеб. В некоторых племенах подобного достаточно, чтобы навеки связать две жизни. Впрочем, ей давно казалось, что это уже произошло.

– И я помню, – прошептала она.

– Тогда ты едва ли понимала, что происходит, ты ведь была совсем юной девушкой.

– Мне было восемнадцать, Ари сейчас немного моложе.

– Дело совсем не в возрасте. Сейчас ты все понимаешь, я вижу и чувствую. Сердцем. – Он прижал ее ладонь к груди. – Слышишь? Будто скачет табун лошадей. Теперь прислушайся к себе.

Он перевернул ее руку ладонью вверх и коснулся губами горячей кожи. Кристина изо всех сил старалась подавить в себе желание забыться, отбросить все тревоги и принять то, что предлагал Алекс, не думая о том, сколько это продлится. Она мечтала стать свободной, сделать что-то для себя, несмотря на то что может потерять что имела. Голова закружилась, стены галереи давили, будто наваливались на нее, а люди на портретах замерли в напряженном ожидании.

– Мне пора идти. Меня ждут король и Ари.

Голос ее звучал слабо, но Алекс подчинился, отступил на пару шагов, придав лицу прежнее строгое выражение. Стентон в нем опять победил.

– Благодарю, что подсказали, кто мы и как должны поступать. Воспоминания о прошлом сбили меня с толку. Идите, мисс Джеймс. Бывают моменты, когда мне непросто оставаться джентльменом.

Глава 11

Алекс выругался, посмотрев на пятно крови на ладони. Давно прошли времена, когда он мог случайно порезаться. Резьба по дереву была его любимым занятием, приобретенное мастерство избавило от ошибок. Сейчас же с ним происходило нечто необъяснимое. Работа не приносила удовольствия, и даже фигурка в руках не радовала глаз. Когда он увидел месяц назад эту деревяшку, сразу представил, что из нее получится, сейчас же словно забыл об этом и не представлял, что делать дальше. Скучная коряга, не пробуждающая вдохновения.

Черт, все из-за мисс Джеймс. Впрочем, если быть откровенным, виноват только он сам и никто другой.

Алекс надеялся, что после отъезда Кристины в Оксфорд ему станет легче, только ее присутствие в замке мешало стать прежним и жить в привычном ритме. Однако, похоже, она проникла в его жизнь глубже, чем он полагал. Ее аромат был с ним повсюду, не исчезал, даже когда он бежал от него в другую комнату или погружался в ванну. Ее образ преследовал и не отступал. Возникавшее всякий раз возбуждение становилось внезапным и болезненным, словно он наступил на горящие угли, а последствия мучили еще долгое время. Временами грудь сжимало, охватывал жар, как бывает при болезни. Он напрасно радовался, что останется в замке, и предвкушал исцеление. Похоже, ему не удастся очистить разум и унять либидо.

Появившийся в дверях Воткинс сообщил о прибытии экипажей его величества, и Алекс горько усмехнулся про себя, вынужденный признать поражение в борьбе с самим собой. И все же надежда отстоять последний рубеж оставалась, поэтому он сдержался и не бросился вниз приветствовать прибывших. Лучше уже показаться невежливым, чем глупцом.

Он опять выругался, когда капля крови упала на брюки, достал носовой платок и прижал к ранке. Она небольшая, но глубокая, лучше скорее обработать ее и перебинтовать, чтобы не допустить заражения. Приложить, например, тот порошок с ужасным запахом, который во времена его детства всегда носила с собой Альби, чтобы присыпать ссадины на локтях и коленях, когда они с друзьями падали с дерева или с забора, как в тот день, когда решили забраться на деревенский постоялый двор.

Алекс направился в комнату Альби, продолжая крепко держать платок, и остановился у открытой настежь двери. Хозяйка сидела за столом, рядом с ней мисс Джеймс, при этом женщины крепко держались за руки. Горничная Сьюзен стояла рядом, прижимая к себе корзину с овощами, не сводя с дам удивленно-тревожного взгляда.

– Как ловко ты помогла мне вчера, когда я едва могла шевелиться. Вот уж нелепость.

– Вам не следовало переставлять эти горшки в ботаническом саду, достаточно было просто сказать садовникам, что ветренице не нужно так много солнца. И с клубнями в сад вам идти сейчас не стоило, леди Альбиния.

– Они ведь не тяжелые, – произнесла та и застонала, когда Кристина коснулась ее плеча.

– Каждый в отдельности нет, но их много. Вам нельзя поднимать тяжелое, пока боль в плече не пройдет. Возможно, лучше обратиться к доктору.

– С врачом я готова встретиться лишь на смертном одре, да и тогда пошлю его к черту со всеми предписаниями.

В этот момент Сьюзен заметила в дверном проеме милорда, что-то пискнула и присела в реверансе.

– Альби? Что случилось? – Алекс стремительно вошел в комнату.

– Ничего непоправимого, Александр. Лучше скажи, что с тобой? – взволнованно спросила леди Альбиния, увидев пропитавшийся кровью платок.

– Порезался, – зло бросил он и добавил: – Ничего страшного, но я хотел попросить у тебя немного того волшебного порошка, которым ты нас лечила. Может, все же послать за доктором Аптоном?

Леди Альбиния посмотрела на него так же, как двадцать лет назад, и потянулась, но охнула и поморщилась.

– Прошу вас, леди Альбиния, – запричитала мисс Джеймс. – Вам надо лечь. Раной лорда Стентона займусь я. Речь, видимо, идет о порошке с базиликом, верно? Сьюзен знает, где он хранится?

Горничная закивала, поклонилась и выбежала из комнаты. Проводив ее взглядом, Алекс едва не застонал. Как ужасно, что простая оплошность привела к таким катастрофическим для него последствиям.

– Не стоит беспокоиться, мисс Джеймс. Сьюзен принесет порошок, а дальше я справлюсь сам.

Будто не слыша его, Кристина встала рядом и принялась рассматривать ладонь. Он должен быть благодарен за внимание, но испытывал совсем иное чувство, однако не стал противиться и покорно позволил ей убрать платок с раны, кровь на которой уже запеклась. Кристина склонилась, нахмурилась, отчего брови почти сошлись, ресницы несколько раз быстро опустились и поднялись. Вероятно, именно такой он увидел бы ее шесть лет назад, когда лежал раненый на Иллиакосе, не будь на ней той чертовой вуали. Она была серьезна и спокойна, словно он очередной пациент.

Если бы он увидел ее лицо шесть лет назад, не пришлось бы так долго страдать, хватаясь то за один, то за другой образ, нарисованный воображением. Впрочем, это уже не имеет значения. Алекс хотел, чтобы сейчас мисс Джеймс не прикасалась к нему.

– Все не так плохо, как кажется. Крови много из-за содранной кожи, сама рана не очень глубокая. И все же ее необходимо обработать и наложить повязку, – добавила она после паузы и повернулась к подошедшей горничной: – Благодарю, Сьюзен. Положи порошок на стол и налей в миску горячей воды.

– Ничего страшного, это просто царапина. – Алексу все труднее было сохранять выдержку, но руку он не убрал.

Сьюзен поклонилась и налила в миску воду, подготовленную для чая Альби. Горячая вода обожгла рану, но все же не так сильно, как прикосновения Кристины. Она отвернулась, чтобы смочить кусок льняной ткани, и приложила его к ране. Вскоре запекшаяся кровь была смыта и стало возможно разглядеть порез, неровные, рваные края и проступавшую кровь. Затем Кристина насыпала немного порошка и принялась заматывать руку, осторожно, не касаясь раны, и, наконец, обернув запястье, завязала кончики. Алекс ясно вспомнил, как Кристина наносила мазь на его раны на Иллиакосе, и понял, что скучал по легким прикосновениям ее пальцев, заботе и вниманию, которыми она его окружила, как он был благодарен ей, и с трудом сдерживал желание поцеловать девушку. Он откашлялся, смущенный порывом. Не важно, чего хочет он, главное, что этого не желает Крис.