– Спи, – скорее почувствовала, чем услышала шепот, и погрузилась в сон.

Утром проснулась рано, за окном было еще темно. В голове немного шумело, но я списала это на то, что на моей голове тугая повязка. Привычно осмотрелась в полумраке палаты. В кресле-качалке, где раньше сидела Лика, посапывал Виталик. Светлая трехдневная щетина выбивалась из привычного образа, но и в таком виде он был удивительно хорош собой. Сморгнула набежавшие непонятно отчего слезы.

Сидит тут, красивый такой, а у меня голова замотана. И страшная я вся. И вообще, образина по жизни. Шмыгнула носом и тут же скривилась от боли в затылке. Блин, даже нормально всплакнуть не получается.

– Надь, ты чего? – Догилев проснулся и быстро перебрался ближе к кровати.

Ну вот, еще и человека разбудила. Новая порция слез хлынула из глаз.

– Так, я сейчас позову кого-нибудь. – Виталик метнулся к двери, но я его задержала.

– Нет, стой. – Еле выговорила, но он послушно остановился. – Это я так. Видимо последствия сотрясения. – Решила списать все туда.

– Точно не больно? – Опасливо спросил он.

Хотела помотать головой, но вовремя вспомнила, что делать этого нельзя.

– Нет.

Он осторожно отошел от двери, сел в кресло и уставился на меня, как удав на… удавиху. Я попыталась собрать в мозги в кучу (в моем случае чуть ли не в буквальном смысле) и задалась одним важным вопросом.

– Почему ты спишь здесь… в кресле?

– Потому что кровать для меня забыли поставить. А на том исчадии, на котором ночевал вчера, я лежать больше не согласен. – После недолгого молчания ответил он.

– Тогда почему ты домой не уехал? – Я попыталась нахмуриться, но из-за повязки ничего не вышло.

Виталик укоризненно на меня посмотрел и помолчал. Ясно. Догадайся, мол, сама.

– Сейчас обход будет. – Догилев демонстративно посмотрел на часы.

Мне тут же стало интересно, сколько сейчас времени, но часов я нигде не увидела. Если только у сидящего передо мной мужчины отобрать.

Минут через десять в палату вошел вчерашний доктор, который держал большую папку. Все так же посветил мне в глаза фонариком, поспрашивал всякие глупости, навроде моего имени и даты рождения. Затем, еще раз осмотрев меня, заявил, что сейчас меня покормят, затем перебинтуют голову, и после этого со мной хочет побеседовать человек в погонах.

Кормили меня куриным бульоном, так как все остальное через трубочку было проблематично употреблять. Догилев заботливо держал трубочку у моего рта и не говорил ни слова. Потом мою голову перевязывали, для чего меня приподняли на «умной кровати».

– Вот так. Сейчас повязку сменим, и все хорошо будет. – Причитала медсестра в возрасте, пока доктор осматривал результат. – Эх, жаль, такие волосы пришлось отрезать…

Я тут же смутилась. Помимо страшной морды лица, еще и волосы обкорнали. Пугало огородное.

Пока забинтовали, пока вкололи все лекарства, я так устала, как будто два дня без перерыва копала картошку. И потолок еще несколько минут вертелся во все стороны, не смотря на то, что я лежала и не двигалась.

– Надежда Ивановна, как вы себя чувствуете? Готовы встретиться со следователем? – Спросил доктор обеспокоенно. – Может быть, вам позже с ним поговорить?

– Нет-нет. – Запротестовала. – Со мной все хорошо.

Мужчина лишь вздохнул, покосился на стоящего в стороне Догилева и выглянул за дверь. В палату вошли двое мужчин, и одного из них я знала очень хорошо.

– Евгений Лаврентьевич. – Обрадовалась.

– Ох, Надька-Надька. Я тебе уже сколько лет твержу, чтобы ты меня дядей Женей величала. Не слушаешься никак. Вон чего учудила, в больнице лежишь…

– Я случайно. – Попыталась оправдаться.

– Я это от вас с дочкой уже десять лет слышу. – Пожурил он меня. – Ладно, опустим лирику. – Дядя Женя посерьезнел. – Вот этот гражданин, главный следователь области, хочет с тобой побеседовать.

Я согласно опустила ресницы.

– Гражданка Паркунова Надежда Ивановна? – Голос мужчины был слишком громким и резким, я невольно поморщилась.

– Да.

– Так, – он заглянул в бумаги. – Вы проходите потерпевшей в деле о покушении на убийство.

– Да? – Теперь уже удивилась. Если бы хотели убить, то одним ударом дело бы не обошлось.

– Вы помните, кто на вас напал? – Мужчина острым взглядом впился в мое лицо.

– Она не помнит. – Встрял Виталий.

– Господин Догилев, гражданка должна сама отвечать на вопросы. – Предупредил представитель власти и вновь повернулся ко мне. – Может быть, у вас есть предположения, кто это сделал? К примеру, бывшая ревнивая подружка вашего молодого человека? Или недовольный оценкой ученик?

– Что вы? – Возмутилась я. – У меня все ученики замечательные.

– Хмм, – следователь вновь уткнулся в бумаги.

Продолжить допрос он не смог, так как в палату без стука ворвался взъерошенный Артур. Я даже поморгала, пытаясь убрать глюк, но парень был настоящим и никак не хотел исчезать.

– Товарищ командир, собака, которую мы у саперов одолжили, нашла орудие преступления. Сейчас парни сообщили. – Он чуть повернулся ко мне и подмигнул. Моргнула в знак приветствия.

Дядя Женя, державший меня за руку, тут же выпрямился.

– Что? Где?

– Это полено. Нашли в поленнице у дома Екатерины Паркуновой, когда проверяли ближайшие дворы. Там ворс от шапки остался и пара капель крови. – Отчитался Артурка. – Извини. – Проартикулировал мне одними губами.

Я криво улыбнулась. Отец не просто идиот, он круглый идиот, если принес то, чем меня ударил к дому.

– Ванька объявился? – Догадался Евгений Лаврентьевич и повернулся ко мне. – Снова дарственную просил?

– Да, – теперь-то уж чего отпираться.

– Подождите, – встрял следователь. – Кто такой Ванька, и какая дарственная?

– Иван Паркунов – отец Надежды Ивановны. Ее бабушка чуть больше десяти лет назад написала завещание, где все свое имущество оставила единственной внучке. Шесть лет назад, женщина умерла, и Надя вступила в права наследования, так как, как раз восемнадцать лет исполнилось. Об этом узнал ее отец, который так же претендовал на наследство и с тех пор он регулярно требует от дочери написать на него дарственную и отдать имущество ему. Сейчас, видимо, дошел до крайней меры, и для большей убедительности ударил дочь по голове поленом. – Пояснил Шулетов и повернулся к Артуру. – Его взяли?

Парень кивнул.

– Так точно. Скрутили сразу же, как собака показала. Не тетю Катю же связывать. – Добавил он неразборчиво.

– Твою мать! – Зло выругался Догилев и пнул свежепокрашенную стену. Скривившись от боли, отвернулся к окну.

Точно. И мою мать тоже. Уверена, она скоро появится в больнице и начнет выносить мне мозг. Хотя, возможно в реанимацию ее не пустят. Но я же когда-нибудь отсюда выйду, и тогда от нее точно покоя не будет.

Дядя Женя понимающе посмотрел на взбешенного Виталика, а следователь явно вознамерился побеседовать с моим родителем. Я мысленно пожалела бедного мужчину в погонах. Моего отца не каждый выдержит. Совершенно невозможный человек.

Через две минуты в палате остались лишь Догилев и я. Он все так же изучал что-то в окне. Я даже с кровати чувствовала его напряжение и раздражение. Нарушить тишину не решилась, так как чувствовала, что где-то накосячила.

– Ты не сказала, что это был он. – Наконец, соизволил он хоть как-то обозначить проблему.

Я глубоко вздохнула.

– Отец все-таки.

Он повернулся и впился в меня своими светло-карими глазами. Через минуту кивнул, принимая ответ. А еще через две как-то истерично рассмеялся.

– А я-то думал, почему ты на меня, как на дебила смотрела, когда я тебе деньги предлагал… И большое ли наследство? – Иронично прищурился.

Я сморщила нос.

– Дом в Адлере, двухэтажный. Соседка летом его отдыхающим сдает, половину мне отправляет. Я на эти деньги в универе отучилась. Сейчас откладываю, мало ли на что пригодятся. – Попыталась оправдаться, как будто это была какая-то постыдная тайна.

Догилев хмыкнул и потер щетину ладонью.

– Господи, и угораздило же меня так, а…? Ну где я так в жизни нагрешил? – И снова засмеялся. Правда, как-то печально это у него вышло.

– Тебе виднее. – Проворчала, вообще не понимая этого человека. Чем ему дом в Адлере не угодил?

Смех резко оборвался. Виталик снова просканировал меня глазами.

– Отдыхай. Больше тебя никто не побеспокоит. – И широким шагом вышел из палаты.

– В смысле, не побеспокоит? – С трудом моргая, спросила у пустой палаты. Может быть, я хочу, чтобы беспокоили. Беспокоил…

Глаза как-то сами собой закрылись и я уснула.

– Да, говорят, что его уже в областной комитет увезли. Сознался во всем. И что полено специально взял, когда Надя мимо дома проходила. И погнался за ней, чтобы приструнить. Не ожидала от дядь Вани такого. – Распознала Анжеликин голос.

– А я почему-то так и думала. Не верю я в то, что из плохого человека вдруг получится хороший. – Добавила Вика.

– Не бывает плохих людей. – Отозвалась Татьяна. – Если они и делают что-то плохое, то это не от хорошей жизни.

Я растянула губы в улыбке и открыла глаза. Девочки стояли в палате и рассматривали меня.

– Красавица. – Протянула Вика.

– Уже лучше выглядишь. – Добавила Лика.

– Тебе не больно? – Спросила Таня.

– Нет. – Ответила. Если честно, то чувствовала я себя не в пример лучше, чем за два пробуждения до этого. По крайней мере, зрение сейчас не подводило. Осторожно подтянулась на локтях, чтобы поднять тело выше. Голова слабо закружилась, но я не обратила на это внимания.

– Не двигайся. – Девочки тут же пришли в движение, и помогли мне устроиться полусидя.

– Спасибо. – Поблагодарила. – А Виталика здесь нет? – Спросила.

Подруги переглянулись и Лика нехотя созналась.

– Он в конторе. Приехал днем, злой, как черт. До этого с отцом твоим разговаривал. Им дали пять минут пообщаться. Руку дядь Ване сломал и челюсть выбил. Еле оттащили. Сейчас ходит, рычит на всех. Ему Гек уже предлагал себя в качестве спарринг-партнера, только он отказался. – Лика села на край кровати. – Мне кажется, там дело не только в твоем отце. Он меня на счет наследства твоего спрашивал. А я и забыла уже про него.