- Когда вы играете в игру под названием «обольщение», попробуйте бросить вызов сверкающим огням Лас-Вегаса, - декламировала Джоанна, - в коротком, ярком, блестящем вечернем платье…

Манекенщица игриво прошлась по подиуму.

- Наденьте этот наряд, и все вокруг вас смолкнет, кроме музыки, - продолжала она, описывая открытое облегающее Платье до пят из красного шелка.

- Ну а если в душе вы цыганка… - По подиуму, качая бедрами, двинулись три манекенщицы в удлиненных платьях из черного, красного и золотистого муслина. Подолы ниспадали мягкими сборками, придавая манекенщицам сходство с танцовщицами фламенко.

Взрыв аплодисментов, раздавшийся при виде этой модели, так жестоко отвергнутой в свое время Бертье, заставил Джоанну испытать бурную радость. Вся ее нервозность улетучилась вместе с опасениями. Оставшееся до конца показа время пролетело как одно мгновение.

После показа, завершившегося тем, что Джоанну бесчисленное множество раз вызывали на бис, молодые люди в красных куртках с легким поклоном распахнули перед публикой двери универмага «Сэвидж» - последнего в сети фирменных магазинов компании, переливавшегося всеми цветами радуги, словно бриллиант.

Толпы возбужденных женщин заполнили эскалаторы, ведущие на шестой этаж. Возникшая суматоха свидетельствовала о долго сдерживаемом спросе. Ажиотажу способствовала в первую очередь часовая передача, посвященная коллекции одежды Джоанны Лейк, которая выходила на телевидении каждую неделю. Когда число покупателей в считанные минуты достигло двадцати тысяч, охрана универмага, для которой драка двух женщин из-за кашемирового свитера уже представляла собой чрезвычайное происшествие, занервничала и распорядилась временно закрыть входную дверь до тех пор, пока не будет восстановлен порядок.

И тут вновь в полной мере подтвердилось безошибочное чутье Милдред. Как она и предсказывала, покупательницы желали приобрести во что бы то ни стало тот самый атласный пеньюар нежно-зеленого оттенка, в котором щеголяла оказавшаяся в сложном положении героиня телесериала, ставшего гвоздем сезона, в тот день, когда она была арестована по обвинению в убийстве. Популярностью пользовался также костюм из темно-фиолетового шелка, который был на Ланг в том эпизоде фильма, когда она отправляется в морг, чтобы опознать труп своего третьего мужа.

Модели бойко раскупались под аккомпанемент отсчитывавших деньги кассовых аппаратов. Согласно данным учета, регулярно поступавшим в распоряжение Редклиффа, в одежде, предназначенной для ношения в дневное время суток, наибольшей популярностью пользовались сексуальные, но выдержанные тем не менее в классическом стиле деловые костюмы, продемонстрированные на показе моделью, игравшей в сериале роль праведной женушки.

Пальму первенства среди платьев для коктейлей удерживало платье, которое демонстрировала манекенщица, исполнившая роль брошенной жены, а из моделей нижнего белья безоговорочную победу одержала модель, принадлежавшая любовнице.

Даже Редклифф, никогда не понимавший поистине маниакального пристрастия Памелы к модной одежде, был вынужден признать, что поток покупательниц с семьюстами платьями и пятьюстами пеньюарами, который изливался из универмага подобно золотисто-черному шлейфу платья главной героини мыльной оперы, являл собой поистине грандиозное зрелище. Судя по выручке, полученной по итогам первого дня, коллекция Джоанны Лейк имела колоссальный успех.

К исходу дня, когда сбившиеся с ног охранники наконец закрыли двери универмага, «Сэвидж» продала большую часть имевшихся в наличии коллекционных моделей и получила огромное число новых заказов, удовлетворить которые пока была не в состоянии. В самом деле, каждой женщине, желавшей предстать на своей свадьбе в подвенечном платье, усыпанном жемчугами и горным хрусталем, теперь придется ждать несколько недель, прежде чем фабрика в Атланте сумеет удовлетворить спрос на свою продукцию.

Наутро поступили еще более ошеломляющие новости. За завтраком, предшествовавшим вылету во Флориду, Редклифф объявил, что начало купли-продажи акций «Сэвидж» было отложено на сорок минут после гонга, возвестившего о начале торгов, из-за огромного количества людей, преисполненных желания вложить деньги в акции компании.

Когда же торги наконец начались, акции «Сэвидж» заметно поднялись в цене.

В самолете они услышали уже официальное сообщение. Пресса, пишущая о моде, и финансовые средства массовой информации в один голос заявили, что коллекция «Лунный берег» Джоанны Лейк имеет колоссальный успех.

Джоанна торжествовала, испытывая громадное облегчение. Наконец-то развеялись окончательно хоть и небольшие, но все же тревожившие ее опасения относительно того, что, возможно, Бертье был прав, говоря, что ее модели не будут пользоваться спросом на рынке.

Теперь все должно быть отлично, подумала она. Но при одном условии. При условии, что она сможет разделить свое счастье с Редклиффом.

Глава 34

Джоанна сидела в богато обставленном салоне самолета, отсутствующим взглядом рассматривая проплывающие мимо облака, и предавалась размышлениям, когда внезапно перед ней выросла Памела.

- Прими мои поздравления. Как чувствует себя человек, ставший образцом для подражания в моде для людей со средним достатком?

Джоанна поняла, что слова этой мегеры не имеют ничего общего с комплиментом.

- Я рада, что людям нравятся мои работы, - ответила она спокойно.

- Надо же, как мило! - Памела поднесла к губам хрустальный бокал. Глядя, как она слегка покачивается на высоких каблуках туфель от Пьера Жюрдана, Джоанна заподозрила, что она пьет, наверное, не минеральную воду. - Только этот номер у тебя не пройдет.

- Какой еще номер?

- Да тот, который ты задумала. - Взмахнув рукой, Памела расплескала водку прямо ей на белые джинсы.

Джоанна достала из сумочки салфетку и стала вытирать влажное пятно.

- Ты просто грязная приспособленка, - брызгая слюной, Памела нацелилась алым наманикюренным пальчиком ей в лицо. - Или ты будешь отрицать, что спала с Бертье ради того, чтобы получить работу в Париже?

Первым ощущением Джоанны при этих словах было удивление: откуда Памела знает о ее романе с модельером? Опомнившись, она тут же заметила, что жена Редклиффа привлекает к себе внимание всех остальных пассажиров.

- У тебя неверная информация. - Джоанна старалась говорить спокойно.

- Ты так думаешь? - Памела наклонилась вперед. Ее ярко накрашенные губы скривились в злобной ухмылке. - Ты не только хитрая потаскуха, но еще и лгунья.

Редклифф, сидевший в кабине рядом с пилотом, подоспел как раз вовремя и слышал ядовитое обвинение, брошенное женой.

- Ты выпила лишнего, Памела. - Взяв ее за руку, он попытался отобрать у нее бокал, но она выдернула руку.

- Вот здесь ты ошибаешься, дорогой. Я выпила не так уж много и знаю, что говорю. - Запрокинув белокурую голову, она залпом осушила бокал. - Я знаю, что ты спишь с моим мужем, грязная шлюха, - зашипела она в лицо Джоанне. - И знаю почему. Ты просто используешь его для того, чтобы втереться в доверие к моей тетке и в ее жизнь.

Памела огляделась. Ее глаза, метавшие молнии, обшарили салон, на мгновение задержались на Милдред и снова впились в Джоанну.

- Только не воображай ни на секунду, что, если тетя Милдред считает тебя своей внучкой, похищенной много лет назад, все остальные окажутся столь же легковерными.

Джоанна понимала, что не стоит отвечать на эти огульные обвинения, брошенные ей в лицо под воздействием спиртного, но оставить без ответа последние слова Памелы не могла.

- Это просто смешно.

- Согласна, смешно думать, что ты и есть дорогая сердцу тети маленькая Элисон, которой она лишилась давным-давно, - ответила Памела. - Впрочем, ты не первая мошенница, которая дурачит ее. Спроси хотя бы своего любовника. - Она мотнула головой в сторону Редклиффа, и ее гладко причесанные белокурые волосы, отливавшие золотом, разлетелись в разные стороны. - Одна из служебных обязанностей моего мужа состоит в том, чтобы собирать досье на всех самозванок, называющих себя Элисон. И ты узнаешь, - зло продолжала она, заговорщически понизив голос, - какое пухлое прелюбопытное досье он на тебя собрал.

Нет! Этого не может быть! Это просто ложь, плод воображения ядовитого, мстительного, отравленного алкоголем ума злой женщины. Памела никогда не питала к ней симпатии. К тому же она угрожала устроить большой скандал. Это лишь очередной залп в их нескончаемой войне.

В конце концов, успокоила себя Джоанна, Редклифф любит меня. Он не станет мне лгать. Не станет притворяться. Не станет меня дурачить. Он не может этого сделать. Он любит меня!

Вскинув голову, она посмотрела на Редклиффа, всем сердцем желая, чтобы он сейчас же опроверг эти исполненные ненависти слова жены. Но кровь застыла у нее в жилах, когда по его стиснутым зубам и суровому, бесстрастному выражению глаз она прочла ответ.

На мгновение, показавшееся ей вечностью, у Джоанны возникло ощущение, что ничто ей не повинуется - ни мозг, ни сердце, ни легкие. Потом она вдруг почувствовала, как сердце у нее разрывается на миллион мелких кусочков. Ибо она поняла, что один-единственный раз Памела сказала сущую правду.

В салоне воцарилась мертвая, напряженная тишина. Джоанне казалось, будто она обволакивает ее со всех сторон ледяной паутиной, замораживает мысли, чувства - вообще жизнь.

Черт, только не сейчас! - подумал Редклифф. Никогда еще он не был так зол на Памелу. Впрочем, ему следовало быть готовым к такому вероломству со стороны жены. Вплоть до этого ужасного момента день складывался для Джоанны на редкость удачно. А Памела никогда не мирилась с тем, что в центре внимания находится не она сама, а кто-то другой.

- Все это не совсем так, - наконец произнес он.