Не утруждая себя любезностями, она несется мимо меня в гостиную. Садится на диван, достает из сумки блокнот и ручку и хлопает по диванной подушке, предлагая мне сесть рядом. Я понимаю, что от нее не отделаться.

— Так вот, Кэтлин, на твоем месте, — говорит она, держа ручку наизготове, — на его день рождения я испекла бы торт в форме автомобильного колеса. Раз он заведует фирмой по ремонту покрышек! И дальше развила бы эту тему: подарила бы сувенирчики всем гостям — например, будильники в виде резиновых шин. Я видела такие на Дьюк-стрит, в магазине аксессуаров для автомобилей. На твоем месте, — продолжает она, кончиком ручки постукивая по второму пункту в своем списке, — я бы пригласила больше гостей. По-моему, ты забыла включить в список кое-кого из важных людей. И почему бы не сделать приглашения по индивидуальному заказу? Было бы неплохо поместить на них его фото, где ему три года, в костюме астронавта. Он обожал этот костюм, знаешь, да? Шесть дней кряду носил его не снимая, даже спал в нем! И вообще, если хочешь, я могла бы сделать эскиз приглашения на компьютере. На твоем месте, — добавляет она, — для всех гостей я заказала бы специальные футболки разных цветов и размеров с надписями «Я БЫЛ ТАМ…» на груди и дальше: «КОГДА ДЖИМУ ИСПОЛНИЛСЯ СОРОКОВНИК!» А что, хорошая память. Я нашла одну фирму в Голуэе[47], где можно заказать партию по сходной цене.

Но я не просила ее о помощи в организации дня рождения Джима.

И я не хочу, чтобы она помогала мне устраивать пышное торжество.

И. Я. Не. Она.


Засигналил ее мобильник. Звонил муж золовки, Теренс. Требовал, чтобы она вернулась домой и помогла ему найти переходник для подключения модема к ноутбуку. Этот никчемный тупой америкашка сам вообще ни на что не способен.

Лучезарно улыбаясь, она убирает в сумку свой блокнот. Быстро обнимает меня, целует в щеку, вернее, чмокает воздух рядом с моей щекой. Я провожаю ее к выходу, машу на прощание. Она проходит шесть ярдов до моей калитки, отворяет и затворяет ее. Потом проходит два ярда влево, открывает соседнюю калитку и идет по дорожке к крыльцу дома, у которого ее уже ждет Теренс.

Моя золовка не живет по соседству постоянно. Это дом родителей Джима, пустующий с тех пор, как они переселились в платный интернат для престарелых. Моя золовка вместе с Теренсом и их десятилетним сыном Коулом постоянно живут в Сан-Диего, штат Калифорния. Все трое приехали сюда в отпуск и скоро уедут, на следующий день после празднования сорокалетия Джима. А до того времени эта несносная женщина будет изводить меня сутки напролет — утром, днем и вечером. И будет обжигать меня своими лучезарными улыбками.

Причем меня бесит не только ее неизбывный оптимизм.

Во-первых, она постоянно пытается давать советы — нет, контролировать меня! — посредством текстовых сообщений. Находясь от нас на расстоянии восьми тысяч миль, она считает своим долгом присылать сообщения и Джиму, и мне с напоминанием о дне рождения его матери, о дне рождения его отца, о годовщине их свадьбы, о Дне матери, о Дне отца. Затем приходит сообщение с рекомендацией по поводу того, какой подарок купить к тому или иному празднику. В следующем сообщении указывается альтернативный подарок на тот случай, если не удастся приобрести первый. Если мы не спешим руководствоваться ее советом, она заказывает подарок через Интернет, отправляет его и велит нам расплатиться с ней в евро. В общем-то, благодаря длинным щупальцам Интернета, она имеет возможность издалека совать свой нос почти во все наши дела. Например, в прошлом году нам нужно было выбрать школу для нашего двенадцатилетнего сына Сайана. У нас было два варианта. Моя золовка изучила оба и по электронной почте прислала длиннющие письма, делясь полученной информацией. «ОТПРАВЬТЕ ЕГО В БАЛЛУ!» — заключила она (да, и написала это заглавными буквами, а то вдруг мы не поймем). Мы определили сына в школу Сент-Джеральдс, и он там прекрасно учится.

Во-вторых, как ни досадно это признавать, она вызывает у меня зависть, хотя мне больше нравится другая формулировка: «Необъяснимое раздражение по поводу того, что самые недостойные люди на земле почему-то имеют все». Например, непонятно, откуда у нее с Теренсом столько богатства, если они оба не гнут спину с утра до вечера. Вероятно, в семидесятых отец Теренса умно разместил свой капитал: отдал кому-то в доверительное управление или вложил в акции какой-нибудь компании. Может, в акции «IBM», или «Эппл», или Билла Гейтса, когда тот еще учился в первом классе. А может, в компанию по пошиву женского белья или по распространению порнографии — по крайней мере, это объяснило бы, почему они никогда не упоминают об источнике своих доходов.

И потом, как ей удалось… полинять? У нее от рождения типичная для кельтов бледная веснушчатая кожа, которую теперь постоянно покрывает золотистый загар.

Но что самое досадное, как ей удалось похудеть с 12-го размера до 8-го? Или даже до 6-го. Точно не знаю. Я ведь не проверяю ярлыки на ее одежде. Но факт остается фактом: в день свадьбы она была в 12-м размере. Как и я. Теперь же, спустя пятнадцать лет, она стройна как тростинка, а я поправилась до 16-го размера. В тяжелые дни бываю и в 18-м.

В-третьих, меня достают ее постоянные объятия и чмоканье воздуха возле моей щеки.

И в-четвертых, как же мне ненавистны эти ее лучезарные улыбки!


— Она вовсе не пытается тебя контролировать, Кейт, — сказал Джим, когда вечером пришел домой. — Она старается помочь. Потому и говорит тебе, что и где купить. Чтобы избавить тебя от лишних хлопот.

— Это ты так думаешь, — возразила я. — А я не хочу, чтобы твоя сестра и ее блокнот диктовали нам, как жить. Пожалуйста, объясни ей, что я сама, без ее вмешательства, вполне способна организовать прием по случаю твоего дня рождения. Если только, конечно, ты не предпочитаешь, чтобы этим занималась она, а не я.

— Нет, что ты! — Он со вздохом отложил спортивную страничку газеты. — Вот прямо сейчас пойду к ней и разберусь.


И он разобрался. Но не совсем. Дипломатичный Джим просто не смог отказаться от компромисса.

— Понимаешь, она хочет, чтобы этот праздник был особенным. И предложила свою помощь. Она очень расстроилась.

Бедняжка.

— И что же?

— Ну, чтобы уладить дело миром, я разрешил ей устроить отдельно небольшое мероприятие, в старом доме. Оно станет частью основного торжества, которое будет проходить, разумеется, здесь. Она готовит слайд-шоу, скомпонованное из моих фотографий, — «Когда Джим был маленький» и все такое. Уверяет, что просмотр займет всего десять минут. Максимум пятнадцать.

Он делает паузу. На меня не смотрит.

— Я подумал, что просмотр можно устроить после роскошного ужина, что ты приготовишь. Когда со стола начнут убирать, гости на время перейдут в соседний дом. Потом мы все вернемся, поедим десерт, попьем кофе, может, сыграем в карты.

Он по-прежнему не смотрит мне в глаза. Берет спортивную страничку, прячется за газетой.


Я решила, что не стоит идти на конфликт. К тому же следующие несколько дней домашние заботы и моя жуткая диета отнимали у меня все мое время. Завтрак, обед и ужин мне приходилось готовить в двойном экземпляре: вкусные блюда для Джима и Сайана, противные — для себя. Меня также расстроила табель успеваемости нашего сына. В целом оценки у него были хорошие, но с математикой он не справлялся, а в школе они проходили уже такой материал, с которым я ему помочь не могла. Возможно, ему следовало больше заниматься…


Моя золовка, ее муж и сын навещали нас каждый вечер, когда Джим возвращался с работы, а Сайан — из летнего лагеря. Теренс бухался в стоявшее у камина кресло Джима и начинал рассказывать о том, как поживают в приюте мистер и миссис Фроли, родители моего мужа и его сестры, и что у обоих стариков прогрессирует болезнь Альцгеймера. Коул убегал наверх к Сайану играть в компьютерные игры. Моя золовка не сидела на месте. Она порхала по комнате, давая советы. Говорила, какие растения высадила бы в палисаднике осенью (будь она на моем месте) и какого цвета шторы повесила бы в подсобном помещении. О сорокалетии она даже не заикалась.

К тому времени, когда я вплотную занялась подготовкой приема, письменные приглашения рассылать уже было поздно. Всю вторую половину дня я просидела на телефоне, обзванивая всех и каждого в своем списке (который забраковала моя золовка). Все изумлялись, что моему мужу уже сорок. Все выражали готовность прийти. Я начала планировать сам прием.

По моим расчетам собраться должно человек тридцать (приглашала я больше, но ведь кто-нибудь непременно не явится). Значит, нужно организовать фуршет. Наверное, два горячих блюда — цыпленок в соусе карри и жаркое из свинины, — а также пирог с немясной начинкой для вегетарианцев, печеный картофель, рис, разные салаты. Воздушные булочки из пшеничной муки, ржаной хлеб. На маленький столик надо поставить чипсы с разными соусами — чтобы заморить червячка перед ужином. На десерт, очевидно, крем-брюле. И конечно, именинный пирог. Пожалуй, шоколадный. Или торт «Диана». Ну и разумеется, много спиртного, разные напитки.

Мне понадобятся дополнительные тарелки и столовые приборы. А также дополнительные бокалы. Пока миссис Фроли была еще в добром здравии, я обычно заимствовала посуду у нее. Не раздумывая, я звоню по телефону в соседний дом, и мне конечно же отвечает моя золовка.

— Аллооо! — напевно произносит она.

Я вешаю трубку.


На следующий день Джима вызвали в Копенгаген — на экстренное совещание руководителей компании в центральном офисе.

— Возможно, пробуду там несколько дней, но к вечеринке непременно вернусь, — пообещал он.

Когда я приехала из аэропорта, в доме по соседству происходило что-то странное. Крыльца я не видела, поскольку теперь его заслоняли большие черные полиэтиленовые ширмы. Я вошла к себе в дом и стала заниматься своими делами. Выглянув с заднего крыльца, я обнаружила простыни из черного полиэтилена и в саду за домом. У меня неприятно сдавило в животе.