Я горько смеюсь.

— Определенно не друзья.

— Но вы, ребята, неплохо ладили, когда я была там. — Я слышу вопрос в ее голосе. Обри хочет узнать подробности о нашей размолвке.

— Девушка, которую Ноэль обрюхатил, была вроде как моей девушкой.

Обои ахает.

— Ох, Зак. Мне очень жаль. Неудивительно, что ты злишься. У тебя есть на это полное право. И как долго вы с ней были вместе?

— Совсем недолго. На самом деле между нами не было ничего серьезного. Она была просто цыпочкой, которую я держал рядом, чтобы… — Я замолкаю. Что Обри подумает обо мне, если я скажу ей, что Софи была обычной поклонницей, которая не слишком меня раздражала, поэтому я несколько месяцев держал ее рядом в качестве своей подружки по траху? Она, вероятно, будет думать обо мне хуже, чем сейчас, зная, что я использую женщин таким образом.

— Ни слова больше. Я все поняла. Независимо от того, кем она была для тебя, Ноэль перешел все границы дозволенного. Я была бы в бешенстве, если бы мой друг сделал со мной подобное. — Я наклоняю голову. Обри все понимает. Она даже говорит, что мой гнев на него вполне приемлем.

— Так приятно, что для разнообразия хоть кто-то не возражает против моей злости на него.

— Ты хочешь сказать, что близнецы не против того, что он сделал с тобой?

Я пожимаю плечами.

— Они не совсем согласны с этим, но действительно думают, что я должен отпустить это ради группы.

Обри вздыхает в трубку.

— Ты не должен позволять никому вытирать о тебя ноги, Зак. Для этого ты слишком хороший человек.

Я удивленно поднимаю брови.

— Раньше меня никто так не называл.

— Как? Хорошим?

— Да, придурок, мудак, меня много как называли, но никогда хорошим. Большинство людей в конечном итоге ненавидят меня.

— Ты не позволяешь им увидеть ту заботливую сторону тебя, которая, как я знаю, у тебя есть.

— И почему ты думаешь, что у меня есть заботливая сторона?

— Потому что я её видела. Когда ты был со мной… это было приятно. Зак мне нравится больше, чем Рифф.

Я закрываю глаза. Мне никогда не следовало терять бдительность рядом с ней. Она не должна так относиться ко мне. Я не очень хороший человек.

— Ты все еще там?

Я киваю, прекрасно зная, что она меня не видит, но не могу заставить себя ничего сказать. Моя грудь сжимается от осознания того, что Котенок не считает меня злобным ублюдком. Это так нехорошо. Из-за этого я лишь хочу ее еще больше. Оказывается, она слишком хорошо отвлекает меня от той адской дыры, которая и есть моя жизнь. Она на самом деле позволяет мне верить, что для меня есть надежда, а надежда — опасная вещь для такого гнилого человека, как я.

Именно в этот момент я решаю, что она у меня будет. Мне все равно, что она говорила о том, что мы друзья. Мне нравится то, что я чувствую с ней. С ней я чувствую себя гораздо лучше.

Я должен заставить Обри понять, что она тоже хочет меня.

— Итак, расскажи мне о том свидании, на котором ты была вчера вечером, — прошу я, чтобы полностью сменить тему разговора с моих менее желательных качествах.

— Все было неплохо. Ничего особенного — просто выпивка с другом.

Я выгибаю свою проколотую бровь.

— Он тебе такой же друг, как и я?

Она смеется.

— Определенно нет. Во всяком случае, пока нет.

Меня охватывает облегчение. Я знал, что она не была такой со всеми. Во мне есть что-то такое, что притягивает ее, и мне нужно понять, что именно.

— То есть ты хочешь сказать, что пока не трахаешь его и не ходишь с ним в секс-шопы? Как же мы с тобой так быстро добрались до этого? Ты использовала меня ради моего тела, да?

— А ты разве не использовал меня ради моего? — Она пытается быть строгой, но я слышу улыбку в ее голосе.

— Я признаю, что у тебя потрясающие сиськи.

— Видишь! — восклицает Обри. — Я так и знала!

Я смеюсь.

— Ну, мне нравятся не только твои сиськи. Твоя задница тоже очень хороша.

— Ух. Ну спасибо.

Похоже, пришло время кое в чем признаться, если я хочу, чтобы она приняла меня всерьез.

— А еще мне нравится твое чувство юмора, и ты чертовски мила, когда злишься. И мне нравится быть с тобой.

— Мне тоже нравится быть с тобой… что является проблемой.

— Только если ты не оставишь все как есть. Мне нравится веселиться с тобой.

Она вздыхает.

— Зак, я уже объясняла тебе это в баре. Наш совместный уик-энд был замечательным, возможно, лучшее мое время, проведённое с мужчиной, но такое волшебство не может длиться вечно. Скоро наступит реальность. Ты будешь в дороге. Я буду здесь, в Нью-Йорке. Все усложнится и наша теперешняя славная дружба будет разрушена.

Мысль о том, каково это, быть ее другом, приходит мне в голову. Если каким-то Божьим чудом Лэйни и Ноэль все-таки решат свои проблемы, Обри будет время от времени находиться поблизости. Не думаю, что смогу выдержать встречу с ней, зная, что она единственный человек, который верит, что я хороший, в то время когда сама встречается с кем-то другим. Я не смогу с этим справиться. Это сведет меня с ума еще больше, чем сейчас.

— Я хочу чертовски усложнить нашу дружбу, Котенок.

— Ты говоришь это только потому, что я говорю «нет». Тебе нравится бросать вызов. Вот и все.

— Нет, — говорю я, — это не так. Я хочу тебя, потому что просто хочу. Как уже сказал, я не могу объяснить почему, но знаю, что это так.

— Зак… — Я слышу дрожь в ее голосе. Я почти убедил ее стать моей.

Пока жду ее ответа, дверь Трипа распахивается. Дерьмо. Я не хочу, чтобы он подслушивал этот разговор. Он никогда не позволит мне забыть, что у меня есть чувства к Обри. Подвергаться его нападкам достаточно тяжело.

— Послушай, Обри, я не хочу завершать этот разговор, но мне нужно идти. Я позвоню тебе позже, хорошо?

— Окей. Созвонимся.

Я заканчиваю разговор и засовываю телефон обратно в карман, пока Трип добирается до конца коридора.

Трип проводит пальцами по своим черным волосам, а затем надевает бейсболку задом наперед.

— И кто это был?

Я прищуриваюсь.

— Никто. А что?

Он пожимает плечами.

— Ты какой-то странный, такой беспокойный, что ли.

Я расправляю плечи.

— Я ни хрена не беспокойный.

Он ухмыляется.

— Ты забываешь, как давно я знаю твою задницу. Ты реально ерзаешь, особенно когда тебе неудобно. Так кто же это был? Твой отец?

— Нет? Почему ты решил, что это он?

— Потому что каждый раз, когда он тебе звонит, ты сходишь с ума. Как будто не знаешь, что с собой делать. С одной стороны, ты хочешь ненавидеть его, но с другой — не позволяешь себе этого, потому что все еще веришь, что его дерьмовая жизнь — это твоя вина.

Я сжимаю переносицу и считаю до трех. Я примерно в трех секундах от того, чтобы потерять хладнокровие с Трипом, а я не хочу этого делать, черт возьми. Я знаю, что он пытается мне помочь.

— Оставь это, чувак. Ты не понимаешь.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти от него, чувствуя внезапную потребность в пространстве, но он хватает меня за руку, останавливая.

— Я действительно понимаю это. Я же был там, помнишь? То, что случилось с твоей сестрой и мамой, было не твоей виной. Ты ему ни хрена не должен. Тебе надо освободиться от этого.

Я закатываю глаза и смотрю в потолок.

— Я не могу этого сделать. Моя вина, что у нас нет семьи. У него не было бы проблем с алкоголем и он мог бы удержаться на работе, если бы моя мама все еще была рядом. Разве ты не видишь, что его дерьмовая жизнь — моя вина!

Трип сжимает губы в прямую линию, а затем отпускает мою руку.

— Я надеюсь, что однажды ты поймешь правду. Ты не самый плохой человек в этой ситуации. Ты же был всего лишь ребенком. Твоему отцу нужна настоящая помощь, а не финансовая, какую ты ему предлагаешь.

— Да, но иногда жизнь такая, как она есть, Трип. Мы оба в полной заднице и никакая профессиональная помощь этого не изменит. — Я не даю ему времени что-либо сказать, потому что не хочу этого слышать.

Подумать только, всего несколько минут назад я действительно разрешал себе немного счастья. Иногда реальность выбирает идеальный момент, чтобы ударить меня по яйцам, напоминая о том, что я мудак, который не заслуживает ничего хорошего.

Мне нужно оставить Обри в покое, но боюсь, что в данный момент я не могу этого сделать. Она пробралась в мою голову и я не вижу другого способа вытащить ее оттуда, кроме как позволить ей увидеть мою уродливую сторону, которая заставит ее бежать без оглядки. Посмотрим, как долго я смогу продержаться.


ОБРИ


Прошло уже несколько дней с тех пор, как я разговаривала с Заком. В тот вечер я ждала его звонка, но мой телефон так и не зазвонил. Вероятно, он все еще был пьян после вчерашнего вечера. Это единственное объяснение, которое у меня есть, раз уж он говорит, что безумно хочет отношений.

Я вздыхаю, достаю из ящика стола папку с делом «Черного сокола» и открываю ее, чтобы поработать над спонсорскими письмами для кампании, как просил Айзек.

Бросаю взгляд через холл на открытую дверь его кабинета напротив моего стола. С тех пор как мы выпили тем вечером, он каждый день оставляет ее открытой настежь. Как будто ждет от меня следующего шага. Хотя я бы с удовольствием сосредоточила все свое внимание на его ухаживаниях, мое глупое сердце не позволяет мне этого сделать. Каким-то образом я позволила сумасшедшему, покрытому татуировками рокеру запасть мне в душу.

Я пообещала себе, что время, проведенное с ним, будет последним из моих диких дней, а не началом еще одного гарантированного разбитого сердца.

Пронзительный звонок настольного телефона вырывает меня из моих мыслей.