— Ты сказала это серьезно?

Котенок закусывает губу.

— А ты разве нет?

Я пристально смотрю ей в глаза.

— Ты даже не представляешь, как сильно я этого хочу. Мне просто немного страшно.

— Почему? — шепчет она.

— Боюсь, что разочарую тебя, — признаюсь я.

Она облизывает губы и кладет ладонь мне на щеку.

— Будь со мной искренним, впусти меня, и ты меня не потеряешь.

Я грустно улыбаюсь ей. Она понятия не имеет, о чем просит.

— Я постараюсь.

— Это все, о чем я прошу.

Мое сердце сжимается, когда я наклоняюсь и целую ее в губы. Впервые в жизни я обнаруживаю, что сплю с кем-то, кто предан мне, и это чертовски потрясающее ощущение.


ОБРИ


После последнего поцелуя я отталкиваюсь от дивана и высвобождаюсь из объятий Зака. Не могу поверить, что мы перевели наши отношения в нечто большее. Это просто безумие. Никогда за миллион лет я бы не поверила, что Рифф из «Черного сокола» будет тем мужчиной, которого я буду страстно желать и который согласится на отношения со мной.

— Куда это ты собралась? — Зак хватает меня за запястье.

Я поворачиваюсь и улыбаюсь ему.

— Я собираюсь принять душ.

— Ладно, не задерживайся слишком долго. — Он ухмыляется и шлепает меня по голой заднице.

Я хихикаю, направляясь в ванную и останавливаюсь возле разбитой лампы, которая все еще лежит на полу. Отец мгновенно вызывает в нем гнев. Я не знаю точно, почему Зак должен деньги своему отцу, но какова бы ни была причина, она, кажется, разрывает его на части каждый раз, когда он звонит.

— Я все это уберу, — говорит Зак позади меня, кладя обе руки мне на плечи. — Клянусь, я заменю все, что сломал.

Я киваю и похлопываю его по руке.

— Окей.

Мне хочется засыпать его вопросами, но я знаю, что еще слишком рано. На такого человека, как Зак, нельзя давить.

Его теплые губы легонько целуют меня в шею сбоку.

— Я тебе обещаю.

После душа я выхожу из ванной, а в квартире убрано. Вы бы никогда не догадались, что здесь пронесся страшный ураган. Аромат какой-то аппетитной еды наполняет квартиру, и меня манит к ней. Зак стоит на кухне над моей плитой, помешивая дымящуюся кастрюлю.

Это действительно странное зрелище. Один из самых крутых рокеров в мире, кажется полностью одомашненным на моей кухне, готовя ужин. Его грубая внешность со всеми этими татуировками заставляет меня больше думать об Оззи Осборне, чем о Марте Стюарт. Ему не хватает только фартука в горошек.

Он поднимает глаза и улыбается, когда замечает, что я пристально наблюдаю за ним.

— Я подумал, что ты, наверное, проголодалась после рабочего дня.

— Я умираю с голоду, — говорю я, садясь на табурет у стойки и наблюдая, как он готовит.

Зак втыкает вилку в кастрюлю, поднимает одну из спагетти и разрезает ее пополам.

— Именно так мама учила меня проверять, хорошо ли приготовлена лапша. Если они легко разделяются, то все готово.

— Хороший совет. Жаль, что я не умею готовить.

Он ставит дуршлаг в мою раковину.

— Может быть, я смогу научить тебя всем своим безумным навыкам. Мама научила меня тонне полезных маленьких советов, прежде чем умерла.

Это впервые, когда я услышала, как Зак нежно говорит о своей матери, что вызывает у меня любопытство.

— Могу я тебя кое о чем спросить?

Он хватается за ручки кастрюли с помощью кухонного полотенца и несет ее к раковине, чтобы процедить воду с лапши.

— Валяй.

Я тяжело сглатываю, зная, что это может быть не та тема, которую он хотел бы поднимать со мной.

— Что с ней случилось?

Он делает короткую паузу, а затем вытряхивает остатки лапши из кастрюли.

— Она покончила с собой вскоре после смерти Хейли.

Я ахаю и хватаюсь за грудь.

— Мне очень жаль. Должно быть, это было тяжело для тебя.

Он кивает, относит кастрюлю с лапшой обратно к плите, выливает на нее кипящий красный соус и начинает помешивать.

— Так оно и было. Потерять их обеих, одну за одной было почти невыносимо. Я сам чуть не убил себя. Это было очень темное время в моей жизни.

Я опираюсь локтем на стойку.

— И что же помогло тебе справиться?

Он открывает шкафы в поисках тарелок.

— В основном Трип и Тайк. И ещё музыка, то, как я могу в ней раствориться. Это помогло мне забыть, какой дерьмовой была моя жизнь, и по сей день помогает.

— А сейчас тебе все еще плохо? — удивляюсь я вслух.

Зак пожимает плечами, наполняя две тарелки.

— Мне становится лучше или, по крайней мере, сейчас мне так кажется.

Я улыбаюсь, когда он ставит передо мной тарелку со спагетти.

— Спасибо. Выглядит потрясающе. Я должна сказать, что это впервые для меня.

Он садится рядом со мной.

— Что именно?

— Мужчина никогда раньше не готовил для меня еду. Ты полон сюрпризов.

Он подмигивает мне, как будто у него есть еще что-то в рукаве, прежде чем откусить кусочек еды.

— Жаль, что нет мяса. У тебя его не нашлось. Завтра я пойду за покупками для нас и приготовлю еду, пока я здесь. Надеюсь, я смогу научить тебя кое-чему.

— Мне бы этого хотелось. — Я накручиваю лапшу на вилку и отправляю ее в рот. — М-м-м. Очень вкусно.

Он ухмыляется.

— Я рад, что тебе нравится.

Вопрос о том, что произошло в его прошлом, все еще не выходит у меня из головы. Если его мать покончила с собой из-за горя от потери дочери, почему отец Зака винит его в их смерти? Самоубийство — это своего рода личный выбор. Не похоже, что Зак заставил ее сделать это. Что-то во всей этой ситуации не сходится, и пока он так откровенничает, я вполне могу попытаться разгадать тайну этого человека.

— Могу я спросить тебя еще кое о чем? — тихо спрашиваю я.

— Ты можешь спрашивать меня о чем угодно, и я постараюсь быть с тобой максимально честным.

— Это насчет твоей сестры. — Он снова замирает при упоминании о его сестре. Я начинаю видеть эту закономерность каждый раз, когда спрашиваю что-то о ней. Он как будто боится говорить о ней. — Что с ней случилось?

Он ставит свой стакан на стойку бара перед нами.

— Она погибла в автокатастрофе.

Поначалу я думаю, что такие трагические происшествия случаются каждый день. Я все еще не понимаю, почему отец Зака винит его за все это.

Зак рисует узоры в конденсате на стекле, и я беспокоюсь, что он снова отключается, но он открывает рот и продолжает:

— В моей старшей школе учился один парень — настоящий всезнайка, придурок, и он постоянно дразнил меня своим шикарным новым «Мустангом». Я всегда изо всех сил старался не обращать внимания на подобную мелкую чушь, но этот парень был способен проникнуть мне в душу, как никто другой. Он каждый день говорил столько дерьма о том, что его машина сделает мой «Камаро» в гонке, что однажды это наконец достало меня.

Это не та история, которую я ожидала от него, и я недоумеваю, к чему он клонит.

— И что же случилось?

Он вздыхает.

— Я сказал ему, что буду гоняться с ним после школы, чтобы заставить его заткнуться нахрен.

Я хмурю бровь.

— И как это связано с Хейли?

Он смотрит на стойку и делает глубокий вдох.

— Я должен был отвезти Хейли домой из школы. Вместо того, чтобы заставлять ее ждать на детской площадке или где-то еще, пока я гоняюсь, я оставил ее в машине с собой. — Он хмурится. — Я думал, что со мной она будет в большей безопасности, чем одна в парке. Там так много странных типов. Я не хотел, чтобы кто-то из них пришел и забрал мою восьмилетнюю сестру.

Мое сердце подпрыгивает к горлу, когда все начинает складываться. Смерть Хейли. Тот факт, что Зак бесплоден.

— Была авария?

Он кивает головой.

— Это была двухполосная дорога. Встречная машина столкнула меня с дороги, я врезался в насыпь, и машина перевернула нас примерно пять раз. Я сломал руку и кости таза. Врачи сказали, что мне повезло остаться в живых, потому что я был очень искалечен. Однако большая часть повреждений была на стороне Хейли. Она погибла при ударе, и это была моя вина. — Он делает глубокий вдох и начинает задыхаться. — Я никогда не хотел причинить ей боль.

Мое сердце болит, я поглаживаю его спину и кладу подбородок ему на плечо, чтобы утешить его.

— Мне очень жаль.

Зак вытирает упавшую слезу.

— Спасибо, но я не заслуживаю сочувствия. Я тоже должен был умереть.

— Ты был совсем ребенком, — тихо говорю я. — Дети делают неправильные выборы, но это не значит, что ты не имеешь права горевать.

— Но ведь это моя вина, что она умерла. Я никогда не смогу простить себя за то, что сделал. Мои родители не простили. Я убил их ребенка. — Он шмыгает носом.

— Не говори так. Это был несчастный случай, — пытаюсь я облегчить его ношу.

Он отрицательно качает головой.

— Моя собственная мать сказала это на суде. Она просила суд наказать меня по всей строгости закона за убийство ее ребенка.

Я задыхаюсь и хватаюсь за грудь.

— Ты попал в тюрьму из-за этого?

— Тюрьма для несовершеннолетних и меня лишили прав до тех пор, пока мне не исполнилось двадцать пять, но в итоге отпустили меня на свободу. Я заслуживаю того, чтобы все еще гнить в той тюремной камере.

— Это был несчастный случай, Зак. Ты же не хотел причинить ей боль. Ты должен научиться прощать себя, — говорю я.

— Не думаю, что когда-нибудь смогу это сделать. Самое лучшее, на что я могу надеяться — это маленькие мгновения забвения, как мое время с тобой. — Он пристально смотрит мне в глаза. — Когда я с тобой, не чувствую себя так дерьмово. Ты даешь мне надежду, что когда-нибудь я смогу стать лучше.