У меня внутри — завтрак и ребенок. Как не сойти с ума? Внутри меня, живого человека, другой живой человек. И образовался он из ничего. Еще можно допустить, что какие-то там клетки взяли и умно переделились между собой… Хотя тоже, извините, странно: как они так делятся, что из этого получается человек, похожий на меня? Гладкий, ровненький, с разными внутренними органами и внешними тоже — вырастает из точечек и пузырьков, надробившись из ничего до Личности?..

Ну, допустим, проблема только в том, что у меня с точными науками не сложилось, и фантазия скудная, и душит возрастной кризис, а все остальные нормальные женщины это клеточное цветение вполне могут представить… Но объясните мне про душу! Она как туда попадает? Душа, личность, судьба? Судьба уже там — в нем, в ребенке! Как она там оказывается, в какой момент?

Внутри меня — человек. Это чудо. Это невероятное чудо. Почему об этом не кричат на каждом углу? Почему появление нового айфона — несусветное событие, а появление из ничего нового человека — обыденность?

— Из какой консультации?

— Что?

— Из какой вы консультации, женщина?

— Я? Из пятой.

— Что ж вас так много из пятой…

Да, много. Такая очередь в приемной роддома. Человек восемь только беременных, а еще сопровождение.

Папа, вот, нервный, смотрит по сторонам с ужасом. Никогда столько беременных сразу не видел. Я и сама столько не видела. Тем более беременных, которые уже безапелляционно настроены родить детей и приехали именно с этой целью. Видно, что боятся и устали от оформительства. Сумки у всех, баулы… Явились с вещами немножко порожать.

Еще вчера я в роддом не собиралась. То есть собиралась, но не так скоро. И никаких предположений на тему, а как именно случается переход из нормальной жизни в роддомную, не было. По фильмам известно, что беременная женщина вдруг неожиданно охает, сгибается пополам, и все вокруг начинают суетиться, а дальше ее уже быстро везут по больничному коридору, она кричит, ругается, звучит тревожная музыка… Или веселая. Здесь все зависит от того, комедия ли, триллер, кем снят…

— Имя полностью.

— Евгения Григорьевна Ким.

— Японка, что ли?

Медсестра в приемном посмотрела на меня очень внимательно. Может, есть какие-то ограничения по национальному или расовому признаку, а я не знала? Вторая дама, которая заполняла бумаги, тоже взглянула, но без интереса. Японцы ее мало интересовали, вероятно.

— Нет.

— Полных лет сколько?

— 30.

— Беременность какая?

— В каком смысле?

— В прямом.

— Ну… Вот эта….

— Значит, первая. Роды какие?

— Какие роды??

— Ой, господи… Сколько раз рожала?

— Ни разу еще.

— Значит, первые. Вот так вот каждой пока объяснишь!

Вчера в женской консультации врач, глубокомысленно вглядываясь меж моих задранных ног, сказала:

— Напишем-ка мы направление вам в роддом. Что-то и ребенок низко, и шейка мягкая совсем, и тонус… А то потом Новый год, все врачи в отпуск уйдут, зачем вам это надо?

Я не знала, зачем мне это надо. Когда мама робко мне тот же вопрос задала, я не знала, что ей ответить. Зачем мне это надо? Просто, чтобы был ребенок.

Около девяти месяцев назад

— Алло, мам?

— А я как раз о тебе подумала. Ты там тепло одета? Перчатки не забыла?

— Не забыла… Мам…

— Женя, я тебе хорошего мяса купила на рынке, ты когда заедешь? Там ни сала, ничего, одно мясо.

— Мам, слушай…

— Женя, и мне надо, чтобы ты в субботу сходила на День рождения к Регине Ивановне! К ней племянник приедет, ему 35, он тоже холостяк! Ты меня слышишь, Женя? Хоть раз в жизни послушай меня!

— Мама, я беременна!

— …Господи… Что случилось??


Уже час я здесь, в приемном. Мама звонила раза три, переживает. Очередь движется медленно, каждая беременная несколько раз выходит из кабинета и возвращается, иногда к ней пытается зайти муж с сумками или так, с телефоном, нервничая: «Че так долго?» Мужчины как-то очень неуместны тут, и сами это чувствуют. Здесь такое чистилище, пропускник из суетного общего мира в странный женский, где будет что-то, что с мужчинами никогда не случится. Даже при условии, что сейчас мужчины куда сознательнее в детском вопросе, даже если они планируют приходить сюда каждый день, а может, и «рожать вместе», — все равно это исключительно женская территория. И вынесенное в коридор старое гинекологическое кресло оставлено у входа не просто. Пасти его подколенников, вывернутые наружу без анатомической целесообразности, — как две челюсти Цербера. И этот акушерский пес уже не выпустит тебя обратно, в привычную жизнь. Нет возврата…

Мужчины, стараясь не шарить взглядами по животам чужих женщин и креслу (как будто оно стыдное, а конструкция его секретна), обнимали своих, что-то бодро им шептали. Или сидели отрешенно, копались в телефонах. Рядом такие же отрешенные беременные — их беременные, чужие беременные, самые разные беременные с животами удивительных форм. Они, оказывается, разные у всех женщин.

— Рост, вес?

— Рост 165 плюс-минус.

— Вес?

— До беременности?

— Сейчас.

— Вчера был 72.

— Сколько набрала за беременность?

— Килограмм четырнадцать.

— Ветрянкой, краснухой болела?

— Нет.

— Какие болезни во время беременности?

— Никаких… Все нормально, вроде…

В общей сложности в очереди я просидела часа полтора, пока дождалась допроса в кабинетах.


Еще из наблюдений за событиями в приемной

Беременную вызывали, или она сама заходила в кабинет, или за ней приходил по специальной договоренности врач. Вот это было особенно интересно наблюдать.

Такой «свой» врач старался не смотреть по сторонам, чтобы не видеть гневные, полные укора глаза других ждущих беременных, которые-то честно свою очередь отсиживают. Врач быстро уводил вне очереди «блатную», а «блатной» муж оставался в коридоре, и хмурился, и краснел, принимая на себя весь груз горьких, стыдящих взглядов. А что вы хотите — рожать непросто.

А иногда из-за двери показывалась та самая «блатная», вся пунцовая от кабинетных процедур, а еще от того, что надо выглянуть в коридор и столкнуться с коллективным презрением еще раз.

— Вася! А штаны теплые мы взяли??


Список того, что надо взять с собой в роддом

Паспорт;

обменная карта;

контракт (если роды совместные), страховой медицинский полис;

моющаяся обувь;

предметы гигиены;

белье;

туалетные принадлежности;

ложка, вилка, чашка;

вода;

печенье.


Но все брали больше — и на сейчас, и на потом, после родов. Я тоже натолкала два пакета, а что там — убей, не вспомню… Мама купила мне нарядные носочки с помпончиками и новые резиново-пластмассовые тапочки со встроенными светодиодами. Когда я шла, подошва переливалась. Китайцам и маме хотелось, чтобы было красиво…

Какие-то беременные выбегали из смотрового кабинета, начинали копаться в этих своих баулах, вытаскивали одни вещи, роняли другие, давали растерянным мужьям какие-то распоряжения. Мужья, не слишком понимая, смотрели вслед, а спросить уже не у кого — убежала, животом размахивая… Суета, волнение, страх, усталость, и все эти густо замешано на запахах духов и пота. Зима. Горячие беременные и не беременные тела под куртками и шубами нагреваются.


И вот мужья (и «блатные», и порядочные) стояли, ждали, потели, делали вид, что звонят, выходили курить, не глядя на гинекологического Цербера, — и все это было глубоко форс-мажорно. Вообще, никто не понял регламента переговоров — что там дальше? Когда жен выпустит из кабинетов? А потом, минут через двадцать, когда мужья уже совсем изнемогали, их беременные выходили из приемного покоя в халатиках, с голыми ногами (если теплое забыли), в тапочках-носочках. Отдавали мужьям вещи. И все. Они прощались навсегда. Они в старом составе переставали существовать в эту торжественно-потную минуту. Он уходил навсегда в качестве только мужа, она навсегда удалялась в качестве только жены. И встретиться им предстояло спустя дни недели космических испытании — уже в другом качестве. В качестве мамы и папы. Даже если повторно мамы и папы. Даже если в пятый раз. Все равно они сейчас окончательно расставались со старой своей жизнью, и им бы обняться, что-то такое друг другу сказать, но выходила грозная седовласая дама-санитарка и уводила испуганную бывшую просто жену в адскую тьму коридора. А бывший просто муж (и «блатной», и порядочный) стоял и смотрел пару секунд вслед, скрипел мозгом…

— Женщина! Ким! Вы о чем все время думаете?

— Простите…

— Место работы, должность!

— Ну… Я ушла со старого места, а потом декрет…

— Мне надо написать место работы!

— Мне пообещали сразу после декрета взять меня на новое место…

— Что мне в работе» писать?? Я не могу… Степановна! Я сейчас с ними тут с ума сойду! Целый день сегодня поступают и поступают, и каждой — объясни!

А Степановна — это как раз та грозная, седовласая, уводящая беременных во тьму. Харон роддома. И глаза как у сенбернара.