— Извините ее, — внезапно произнес он, и Олечка вскинула на него светлые чистые глаза.

От этого взгляда — глубокого, как море, обиженного, но все же светящегося такой трогательной надеждой, — Глеб даже задохнулся, чувствуя, как его непреодолимо тянет к девушке. Хотелось шагнуть к ней, положит руки на плечи и ближе увидеть эти глаза, опустившиеся ресницы.

— Она. — продолжил Глеб предательски хрипнувшим голосом, и Олечка, упрямо мотнув головой, перебила его.

— Понимаю, — нарочито беспечным голосом произнесла она. — Это всего лишь ревность. Мара — темпераментная девушка, а вы — видный мужчина. Интересуете женщин; ей трудно вас не ревновать. Но она вас любит, и все простит. Надеюсь, у вас из — за меня не будет проблем. Искренне желаю вам, чтобы у вас все утряслось.

Олечка хотела наговорить еще кучу слов, о том, как чувства Мары нужно беречь, и о том, что он, Глеб, вероятно, недостаточно внимателен к своей подруге, но вовремя сдержалась, сообразив, что это ее ревность велит говорить все эти бестактные слова. И если она все же произнесет их, то не вынесет, разрыдается. А ей этого совсем не хотелось бы. Только не перед ним, только не сейчас. Он не должен знать о ее чувствах, не должен понимать, что эти слезы — из-за него!

«Да он просто мной воспользовался, — в бешенстве думала Олечка. В памяти всплывали слова Вадима, он ведь предупреждал, что так и будет, но собственное упрямство не позволяло Ольге признать, что она осознанно пошла на связь с Глебом — и получила ровно то, что ей предсказывали. — А я, дурочка, и рада…»

Внезапно ей очень захотелось сделать Глебу больно, так, чтобы он задохнулся, чтобы почувствовал и понял то, что чувствует она. Если б у нее было хоть полшанса, хоть один рычаг воздействия на него! Глеб внимательно смотрел в лицо девушки, которое то бледнело, то краснело. Ее внутренние метания отражались на нем, и на миг Глебу показалось, что Ольга хочет сказать ему что-то важное, но сдержалась, погасила этот порыв.

— Отвезти вас домой? — спросил он. Олечка сердито взяла из его рук свою сумку, неловко закинула ее себе на плечо, все так же избегая смотреть ему в глаза.

— Нет, я сама доберусь, — мстительно ответила она, лишая Глеба всякой возможности побыть с ней. — Спасибо большое!

Дома было совсем невыносимо. Пусто и тихо.

Ольга, распустив бесполезную повязку, устало опустилась в кресло, и почти тотчас же зазвонил телефон, завозился, вибрируя, в сумочке.

— Ну что, получила? — произнес в динамике знакомый голос Вадима, и Олечка не выдержала — расплакалась, жалобно всхлипывая.

— Оля, давай с Глебом завязывай, — в голосе Вадима не было осуждения, он скорее сочувствовал ей, и Оля, глотая слезы, согласно закивала головой. — Маску-то надо снять, Оля.

— Маску? — непонимающе повторила вслед за ним Ольга.

— Ну, это образное выражение, — проворчал недовольно Вадим. — Ты же понимаешь, о чем я. Не ходи туда больше. Раз — и все. Жениха себе, что ли, заведи. Глеб с Марой — они сами разберутся, тебе между ними лезть не стоит.

Вадим говорил что-то еще, жужжал, как сонный жук в трубке, но Ольга его не слышала. Предвкушение — мучительное и сладкое, — овладело ею, и она каким-то звериным чутьем, шестым чувством угадала, что Вадим звонит не просто так.

— Он позвал меня в клуб, да? — внезапно спросила Ольга, прерывая речи Вадима, правильные и воспитательные. — Позвал? Вам администратор звонил, поэтому вы мне перезваниваете? Или сам Глеб?

Вадим внезапно осекся, захлебнулся своими словами, и Олечка разразилась зловещим клекотом, торжествуя.

— Оля, нет, — строго произнес Вадим, стараясь придать своему голосу суровость и твердость. — Ты не пойдешь туда. Он всего лишь хотел узнать, как ты. Все ли хорошо с твоей рукой. Он так и сказал — «спроси, хорошо ли она себя чувствует». Мне очень не нравится это все, нет, Оля!..

— А мне нравится, — прошептала Ольга. В глазах ее засиял одержимый огонек, она гордо вздернула голову. — Мне это очень нравится!

— Мара порвет тебя, как Тузик грелку, — заметил Вадим, уже здоров пожалев, что позвонил.

— Это мы еще посмотрим, кто и кого порвет, — усмехнулась Ольга недобро.

Когда Глеб зашел в знакомую уже комнату, Олечка уже ожидала его там, сидя на высоком стуле совершенно обнаженная, если не считать крошечных черных трусиков и туфелек на босу ногу. Плотная повязка по-прежнему была надвинута на ее глаза, но несмотря на это девушка как-то изменилась. В ее манере держаться, в гордо вздернутой голове, в небрежном жесте, с каким она закинула ногу на ногу — во всем сквозило какое-то новое чувство, оценивающее любопытство, что ли.

В руках Олечки был тонкий гибкий стек — у Глеба мурашки по телу побежали, когда он увидел, как девушка поднимает его и нарочито медленно опускает на собственную раскрытую ладонь. Обнаженная, такая красивая, манящая, желанная, и такая опасная…

— Поиграем? — спросил Глеб, как обычно.

— Роза, — страстно шепнула Олечка. Ее красивые нежные губки раскрылись и выпустили это слово так красиво, так желанно, что Глеб едва удержался от того, чтобы сделать шаг вперед и страстно впиться поцелуями в этот рот, говорящий такие заманчивые слова.

От предвкушения свидания у девушки были напряжены соски. Они уже были яркие и острые, будто Глеб уже надразнил их языком, накусал — или девушка сама их себе нагладила. Словно подтверждая эту мысль, Олечка соснулась своего лица, провела по подбородку, по шее. Рука ее словно текла, лаская белоснежную кожу, так сладко, так бессовестно и маняще, что Глеб, потеряв голову от этого зрелища, шагнул вперед — и был остановлен стеком, резко выкинутым вперед и упершимся ему в живот тонким концом с ременной петлей.

— Не так быстро, — произнесла Олечка. Г олос ее, порочный, холодный, звучал громко и четко, и Глеб встал, тяжело дыша. Возбуждение его было уже очень сильно; мало кто смог бы удержать себя в руках, когда такая красотка начала бы ласкать себя у него на глазах!

Но игра, затеянная Ольгой, заинтриговывала больше, чем секс, и Глеб решил подчиниться.

— Что ты придумала? — с интересом произнес он. Олечка, все так же не опуская стека, удерживая им на расстоянии Глеба, неторопливо поднялась с места, каблучки ее туфелек цокнули об пол.

— Я хочу, — медленно, растягивая слова так, будто обдумывает свое желание, — произнесла Олечка, неспешно приблизившись к Глебу, — чтобы мы поменялись местами.

— Это запрещено правилами, — Глеб напрягся. Но Олечка словно околдовала его своими неторопливыми гибкими движениями, своей дерзкой улыбкой, играющей на ее соблазнительных губах. Она подошла к нему вплотную, почти прижалась обнаженным телом к нему, и на миг его ладони ощутили ее жар, а обоняние уловило знакомый запах зеленого чая — и возбуждения.

— Правила, — промурлыкала она, — устанавливаем тут мы. Но если ты хочешь, я не сниму повязку. Я останусь в ней; но тогда моими глазами будет эта вот плеть.

Ольга оттолкнула от себя Глеба и тот очутился на ее месте, на высоком стуле. Руки его крепко сжали подлокотники, когда конец стека коснулся его колена и скользнул вверх по ноге мужчины, то ли ощупывая его тело, то ли лаская. Петля чуть похлопывала по телу мужчины, тот едва не застонал, когда она достигла его паха и вкрадчиво потерла напряженный член сквозь брюки.

— Так что, — вкрадчиво произнесла девушка, приближаясь к мужчине и положив свою ладонь на его ногу. Ее пальчики, осторожно касаясь, поглаживая, проделали тот же путь, что и стек, и ладонь ее сжала напряженный член, дразня и лаская. — Поиграем?

— Роза, — ответил Глеб внезапно севшим голосом.

Несмотря на то, что он был полностью одет, а девушка обнажена, именно он себя почувствовал всецело в ее власти. И не потому, что в ее руках был стек, нет. Сама игра, вынужденная собственная покорность и новая ипостась Олечки — такая порочная, такая страстная, пугающе-загадочная, — заводили его больше, чем ее беззащитность.

Словно завороженный наблюдал он, как Олечка расстёгивает его брюки, высвобождает его член. Ее пальчики скользнули по всей его длине, обнажили головку, и Глеб нетерпеливо завозился на месте, увидев, Как Олечка облизнулась — словно что-то задумала.

— Руки на подлокотники, — резко велела она, и Глеб вздрогнул — так грозно прозвучал ее голос. — И не сметь прикасаться ко мне! Руки должны быть всегда на подлокотниках… словно я приковала вас. Понятно?

— Роза, — ответил Глеб, подчиняясь и едва сдерживая стон. Пока Олечка говорила все это холодным, резким, командным голосом, ее пальчики творили просто чудеса. Они поглаживали его член по всей длине, ласкали яички так, что Глеб насилу мог усидеть на месте. Он сжал подлокотники кресла так, что те заскрипели, и почти закричал от удовольствия, когда губы Олечки накрыли головку его члена.

Мягко лаская его член языком, Олечка плавно двигалась, принимая его все полнее и полнее. Глеб, словно завороженный, наблюдал за этой лаской, иногда шумно втягивая воздух — и почти закричал, когда Олечка взяла его полностью, так глубоко, что он почувствовал жадные сокращения ее горлышка на его члене.

Однако это наслаждение длилось всего миг. В следующее мгновение девушка отстранилась, и Глеб протестующе застонал, подавшись вперед бедрами. Но в грудь его безжалостно уперся стек, принуждая сесть на место.

— Не двигаться и даже не шевелиться, — особо стервозно произнесла Олечка, чувствительно шлепнув стеком по бедру Глеба. Тот зашипел, чертыхнувшись, пережидая боль. Он готов был поспорить, что по губам Олечки скользнула недобрая усмешка, полная удовлетворения, но, вероятно, это лишь показалось ему. — Или «лилия» скажу я.

Ее губы снова скользнули по его наряженной жесткой головке, язык девушки так чувствительно погладил уздечку, что Глеб о наслаждения выгнулся, позабыв о запрете двигаться, и Олечка снова отстранилась. Глянув на нее, Глеб чуть не выругался, настолько картина, открывшаяся ему, была развратной и будоражащей. Девушка чуть касалась кончиком языка его члена, то поглаживая, то прижимая его к головке плотно, практически уложив его член себе в рот. Эта дразнящая, сводящая с ума игра, умелые тонкие прикосновения, от которых все его тело само, против его воли, подавалось вперед, доводили его до исступления, и Глеб вскрикнул от досады, когда Олечка, надразнив его в очередной раз, снова отстранилась, пережидая, пока его возбуждение, вознесшее его практически на вершину блаженства, отступит и пройдет