— Не знаю я, — с неохотой произнес Глеб. Вадим долбанул кулаком по столу так, что чашечка подскочила, жалобно звякнула о блюдце.

— Феерический долбоеб! — почти зло произнес он. — Она ж у тебя в руках была! Ты ж спал с ней! Ну, трахал же?! Да это каким же отмороженным поленом надо быть, чтоб даже влюбленная молоденькая девчонка испугалась и сбежала?! Нет, ты расскажи, расскажи мне — как это у тебя получается?! Научи, а, а то от некоторых особ отбоя нет. А у тебя они сами разбегаются, как тараканы!

— Да не ори ты.

— А я буду орать! Я буду орать! — Вадим вскочил, заметался по кухне, сунув руки в карманы. — Что ж за нафиг такой. Нет, ты мне скажи: я прав? Ты реально боишься вот этого всего? Олечки, Мары? Ну ладно, Мару положим, и я боюсь. Ее только танк не испугается, черт с ней. Но Олечки?! Девчонка ради тебя в этот клуб пошла. Не испугалась. А ты боишься просто позволить себе подойти к ней? Хотя бы элементарно попробовать — а вдруг получится?..

Боюсь, — признался Глеб. Это мучительное признание соскользнуло с его губ, и он почувствовал необычайное облегчение, вздохнул полной грудью, расправил плечи. Словно сбросив тяжкий груз. — Правда, боюсь. Я ведь не подарок. Привык я так. Вдруг у нас не склеится и она тоже уйдет?..

— Да? Да?! Да?! И что будет? Что случится? Апокалипсис? Нашествие динозавров? Что?! — Вадим намеренно паясничал. Глеб не смог сдержать улыбки, слушая всю эту чушь, которая лично ему даже смешной не казалась. Нет; слова друга были нелепы, точно так же, как было нелепо его, Глеба, поведение.

— Да ничего, — ответил он, улыбаясь. — Ну, разве что снова разочаруюсь.

— Переживешь, блядь, — грубо ответил Вадим, залпом заглотив остывший кофе. — Не развалишься. А вообще, — он прищурился и оценивающе посмотрел на Глеба, — и в тот раз надо было тебе не отпускать ее. Надо было надрать ей задницу, закрыть дома, я не знаю. Ты ж не знаешь; ты ж эту тему игнорировал. А у них ведь тоже ничего не вышло. Месяц прокувыркались, да и разошлись. И начинать не стоило.

— Нет, хорошо, что она ушла, — ответил Глеб.

Впервые за много лет он затронул болезненную для себя тему; лелея свою боль, перебирая в памяти осколки воспоминаний, первого яркого и сильного чувства, он долго думал, что его рана все так же свежа. Поэтому не трогал лишний раз, не бередил. А тронул — оказалось, все давно прошло. Он уже не помнил так четко, как раньше, выражение глаз Анджелы, ее голос. Она давно стала чужой; совсем чужой, всего лишь одной из теней прошлого. Посторонней женщиной, чье имя больше не волнует воображения.

— Глупая была девчонка, — неожиданно для себя произнес Глеб, удивляясь, как он не понимал этого раньше, как не видел, и почему даже тени этой мысли не позволял касаться особенного для себя имени — Анджела. — Молодая, наивная. Больно падкая на побрякушки.

— Это дело прошлое, — хладнокровно ответил Вадим. — Ладно… Не стал держать — твое дело. Ну Ольгу-то хоть не упусти?

— Она уже ушла, — напомнил Глеб, и Вадим покрутил пальцем у виска.

— Догоняй, бля, — простонал Вадим. — Чудило.

* * *

Олечка уныло тащила пакет с едой от булочной до своего дома, радуясь, что ветер, разгулявшийся с утра, к вечеру притих, и было не так холодно; к тому же пошел снег, скрывая осеннюю слякотную грязь.

Ее выходные проходили как обычно — тишина, сериал, маленькая порция мороженого, книжка. Только в это воскресенье не хотелось ни сладкого, ни сонного бормотания телевизора. Звонила подружка, звала в гости, но Ольга отказалась. Хотелось спрятаться, укрыться от всего мира, чтобы никто ее не касался, не тормошил, и поучиться жить без Глеба, без мысли о том, что он хот на краткий миг может стать ее мужчиной.

Но, кажется, мир решил быть девушке еще более жестоким; стоило ей выйти на улицу из пропахшего свежей выпечкой тепла, как ей был преподнесен неприятный сюрприз.

На углу, у большого магазина, стоял Глеб, как напоминание, как коварный удар по кровоточащей ране. Его высокая черная фигура отчетливо виднелась на фоне серо-розовой светлой облицовочной плитки, белое свежее снежное покрывало было порядком истоптано. Разглядывая людей, он неспешно курил, выпуская в морозный воздух серый дым, и повыше поднимал ворот пальто, защищаясь от порывов ветра, швыряющего в лицо мужчины колючий снег. По всему было понятно, что Глеб кого-то ждет, притом давно. Он рассматривал проходящих мимо него людей спокойно, чуть прищурившись, ветер перебирал его черные волосы, и Ольга захотела стать маленькой и незаметной, еще лучше

— невидимой, чтобы проскользнуть мимо него.

«Наверное, встречу назначил кому-то, — с тоской подумала она, — или Мару ждет. с покупками.»

Ольга ощутила, как слезы неприятно щекочут в носу, и поспешила напомнить себе, что все ее мечты касательно Глеба так и останутся мечтами.

«Итак настроение ни к черту, — сердито думала она, — а тут еще он. Нарочно, что ли?»

Ольга поскользнулась, едва смогла удержаться на ногах, едва не выронив пакеты, и чья — то рука ухватила ее за локоть, помогая вернуть равновесие.

— Ой, спасибо, — произнесла девушка, переводя дух. — Чуть не упала…

Она подняла глаза и сердце ее замерло. Нет, непросто замерло. На мгновение Ольге показалось, что она умерла и мир вокруг нее превратился в сплошной шум, в кричащий об опасности хаос. Рядом с ней, удерживая ее за руку, стоял Глеб. Стоял и смотрел на нее своими холодными серыми глазами, смотрел внимательно, словно видел впервые и очень хотел хорошенько запомнить ее черты. Это взгляд, проникающий в душу, лишил Ольгу дара речи, загипнотизировал, и она, растерянная, онемевшая от неожиданности, даже не заметила, как ее покупки перекочевали из ее рук в его, и он, все так же удерживая ее под локоть, отвел ее подальше от проезжей части, чтобы машины не обрызгали.

— Надо же, какая встреча, — холодновато произнес Глеб. — Иду, смотрю — вы. Неожиданно.

— Да, — пролепетала Ольга, подчиняясь его руке, которая увлекала девушку все дальше. — То есть.

— Как ваша рука? — как ни в чем не бывало, продолжил Глеб. — Не беспокоит?

— Да вот, — бормотала Ольга. В голове ее был сплошной бардак, она не понимала, куда Глеб ведет ее, пока не увидела знакомый двор и собственный подъезд, над которым уже зажегся вечерний свет. — Все хорошо.

Глеб ободряюще улыбнулся ей, заглянув в лицо еще раз, и Ольге почудилось хищное коварство в этом взгляде.

«Обманщик! Обманщик! — билось у нее в висках. — С каких это пор он ходит по городу просто так, без машины? Случайно был в этом квартале? Случайно встретил меня? Да это он меня ждал на углу! Подкарауливал! Наверное, пришел, позвонил. никто ему не открыл, и он ждал на перекрестке, высматривал в толпе.»

От этих мыслей Ольга едва не раскричалась от невероятного счастья, ее кинуло в жар, она снова споткнулась и упала бы, но Глеб удержал ее еще раз, и они оба рассмеялись от ее неловкости. Глеб обхватил ее крепче, почти прижал к себе, и девушка затрепетала, чувствуя жар его тела, обволакивающий ее.

— Продрог ужасно, — пробормотал Глеб, изо всех сил стараясь скрыть улыбку. — Пригласите к себе? На чай?

— Да, но. — пробормотала Ольга, потрясенная напором Глеба. Все произошло так стремительно, что девушка не успела и сообразить, что происходит. Внезапно пришла пугающая мысль — а почему Глеб вдруг оказался здесь? Почему уверен, что Ольга пустит его? Он что, знает о ее уловке в клубе?! — Но почему.

Они уже стояли у самых дверей, и ветер, задувающий снег под козырек над подъездом, тронул лицо Глеба, присыпал его волосы колкими снежинками.

— Потому что вы мне нравитесь, — с вызовом ответил Глеб, глядя в глаза изумленной Олечки.

— Ну, идем?

Ольга мгновенно вспыхнула, покраснела так, что ее светлые брови стали отчетливо видны на красной коже.

«Это все из-за отказа ходить в клуб, — мелькнуло у нее в голове. — Конечно, там ему было хорошо… нам там было хорошо, — поправилась Ольга и покраснела еще гуще, — и он, разумеется, не собирается отказываться от этого удовольствия. Поэтому нахально пристает в открытую. Он что, думает — я легкодоступная?! Тут же, по первому требованию, дам ему все, что он пожелает?!»

— Вы что, думаете — я легкодоступная? — выпалила Ольга, озвучивая свои мысли. Брови Глеба удивлённо приподнялись, он посмотрел на Олечку пристально, так, что ей казалось — все ее мысли перевернуты и прочитаны, самые потаенные мечты и желания увидены и разгаданы.

— А у меня есть повод так думать? — удивленно произнес Глеб, и Олечка прикусила язык. Не признаваться же ему, что она прекрасно знала, с кем проводит время в клубе. Глаза ее были завязаны, она не могла знать, кто с ней — а значит, и Глеб у нее с клубом не должен ассоциироваться.

Плотная черная повязка словно оделяла одну реальность от другой, не давая им перемешиваться. Всего лишь уловка, обман, иллюзия анонимности, но она надежно отделяла хорошую девочку Олечку от порочной и раскрепощенной девицы из клуба, выбравшей Глеба для своих более чем смелых игр. Признаться, что она отлично знала, с кем проводит время?! Нет, ни за что! Олечка вдруг поняла, что вела себя так, будто повязка была надета на него, а не на нее, словно это он не видит, кто перед ним. какая жестокая ирония! И какая чудовищная ошибка!

— Нет, — пискнула Олечка, — у вас нет повода, но.

— Значит, я так не думаю, — кивнул Глеб, решительно прерывая этот неудобный диалог и увлекая ее в подъезд. Олечка лихорадочно перебирала в уме пути к отступлению; она совершенно не готова была к визиту Глеба. Начнем с того, что на прикроватной тумбочке у нее стояла его фотография с корпоратива, под стеклом и в рамочке, которую она распечатала с рабочего компа, и в книжке, небрежно брошенной на диван, тоже была заложена эта же фотка. А на кухне был специальный стул для Глеба — иногда Оля представляла, что он пришел к ней в гости, и подолгу вела с ним мысленные разговоры.