Однако у Глеба были свои планы и свои соображения касательно Ольгиной норки, в которую она не хотела его пускать. С ужасом она увидела в его руках ключи, которые он, как заправский волшебник, как ловкий фокусник выудил то ли из ее сумочки, то ли из ее собственных нерешительных рук.

— Нет, постойте! — взвизгнула она, но замок уже открылся с тихим щелчком, и Глеб просто впихнул девушку в ее квартиру.

— Что? — он закрыл за собой двери, и Ольга ощутила себя абсолютно беззащитной. Глеб вторгся на ее территорию, туда, куда она пускать его еще не планировала, и теперь рассматривал ее маленькие секретики, которые самой ей казались ужасно неудобными и даже стыдными.

Мягкие игрушки на диване в зале, большой медведь, спрятавшийся за подушками. Уголки губ Глеба чуть дрогнули, по нему было видно, что он готов был рассмеяться и сдержался из последних сил.

— Все еще спите с любимым медведем? — пытаясь сохранить подобие серьезности на лице, произнес Глеб, но этих слов достаточно было, чтоб Олечка задохнулась от стыда и ни слова не могла произнести. Казалось, ей легче было признаться в том, что она ходит в БДСМ-клуб, чем в том, что ночью обнимает плюшевую игрушку.

— Это ужасно мило, — произнес Глеб, рассматривая смущенное лицо девушки. — Правда.

Он отогнул ворот ее пальто, оттянул тонкий шарфик и внезапно прижался к ее шее губами, носом, так уютно, мягко и осторожно, что Олечка ахнула, чувствуя, как вмиг ослабли ее ноги, как отталкивающие мужчину руки вцепились вдруг в его одежду и тянут его ближе, к себе.

— Боишься меня? — произнес Глеб, мягко целуя горячую впадинку на шее девушки с сильно бьющейся венкой под тонкой кожей. Его руки как-то незаметно расстегнули пуговицы на ее пальто, осторожно скользнули по талии Ольги, Глеб крепко обнял ее, притянул к себе, стиснул, извлекая из кокона ее пальто, напитанного ее тонким чайным ароматом.

— Не бойся, — шепнул он. Его губы по-прежнему мягко ласкали ее шею, чуть прихватывая кожу, осторожно, вкрадчиво, так нежно, как только это возможно. — Меньше всего я хочу тебя обидеть… Не бойся…

Его рука нырнула в ее волосы, он привлек девушку к себе и поцеловал ее, все так же осторожно касаясь губами, словно боясь вспугнуть.

Ее губы были такими же мягкими и вкусными, как там, в клубе. Ничего не изменилось, поцелуи были все такими же сладкими и нежными, и девчонка так же безвольно обмякла, расслабилась в его руках, несмело отвечая и попискивая от страха и возбуждения.

На пол падала одежда — Глеб стащил пальто и с себя, и с Ольги, их холодные и мокрые ботинки отправились в угол, — и Глеб крепко прижал девушку к стене, вжался в ее мягкое тело, целуя все требовательнее, все откровеннее и изощреннее. Его рука скользнула по ее дрогнувшему животу, коварно забралась под юбку, скользнула под одежду, добираясь до живого, теплого тела, и Олечка задрожала, когда его длинные пальцы легли на лобок, скользнули ниже, поглаживая клитор. Движения его пальцев были осторожными и вкрадчивыми, но девушка ощутила себя очень беспомощной и уязвимой в его руках, так, словно он завладел ее телом против ее воли, и теперь наслаждается ее подчинением, ее слабостью и своей властью над ней.

— Не надо, — стыдливо пискнула она, невольно расставляя ноги шире, чтобы его пальцы проникали глубже меж ее ног, касались местечка, горящего жаждой.

— Не надо? — шепнул он, и его рука накрыла мокрую промежность девушки. — А мне показалось, что надо.

Его губы снова накрыли ее губы, стирая нежный стон, его пальцы поглаживали ее неторопливо, лаская то напряженный клитор, и тогда девушка дрожала под его рукой, тонко-тонко, чутко вздрагивая от каждого его прикосновения, то коварно скользя к мокрой-мокрой, горячей дырочке, прикрытой припухшими губками, и тогда девушка вскрикивала, стараясь насадиться на его поглаживающие пыльцы. Но он отнимал от ее дрожащего тела руку, снова целовал ее задыхающиеся губы, долго-долго, неспешно, наслаждаясь каждым мигом поцелуя, каждым прикосновением, и продолжал поглаживать ее клитор, прислушиваясь к ее дрожи, к ее изнеможению, к ее беспомощным вскрикам и отчаянным жадным движениям.

Ольга уже была не в силах противиться его натиску; распластанная на стене, крепко прижатая, она обняла его, вцепилась ноготками в его плечи, развела ноги так широко, как только могла, и лишь вскрикивала, когда его рука становилась настойчивее и гладила долго, настойчиво, так чувствительно, что его пальцы были уже совсем мокры и пахли ею.

— Никак, не могу, — Ольга почти рыдала, когда его рука снова потеребила ее чувствительное местечко, заставляя ее тело дрожать и корчиться, но желанная разрядка так и не наступала.

— Не могу!

— Сейчас, — шепнул он, обхватив ее за талию. — Сейчас сможешь.

Ольга, сгорая от стыда, закрыла руками пылающее лицо; Глеб пронес ее в комнату, бережно уложил на диван, скинув яркого плюшевого медведя, и снова развел ее ноги в разные стороны, раскрывая стыдливо спрятанное чувствительное местечко. Его губы коснулись ее лобка, жарко целуя, и Ольга вздрогнула, когда его рука нашла ее руку, и Глеб осторожно, словно прикасаясь к чему-то слишком чувствительному или болезненному, коснулся губами ее пальцев, целуя самые подушечки, чуть касаясь их языком.

— Сама, — велел он, положив ее влажные пальцы на самое чувствительное местечко и целуя их по очереди, словно закрепляя их там, в стыдном, тайном местечке.

Его губы осторожно притронулись к горящему желанием лону, осторожно целуя, рука его удерживала Ольгину руку, принуждая девушку ласкать себя, и Ольга зажмурилась, подчиняясь его приказу, несмело двигая пальцами.

— Ай! — она вскрикнула, когда его пальцы, до того поглаживающие ее мокрую промежность, вдруг коварно погрузились в ее жаждущее лоно, толкнулись там, нащупывая чувствительные точки, от прикосновения к которым Ольга теряла голову. И тогда ее пальцы начинали двигаться быстрее и бесстыднее, терзая собственное тело. Ольга, забыв о стыде, гладила себя, стараясь приблизить оргазм. А Глеб целовал и целовал ее пальцы, ее мягкие возбужденные губы, касался языком мокрой дырочки, в которой неспешно двигались его пальцы. Он целовал ее бессовестную руку, касался губами и языком каждого пальчика, вдыхая пряный запах ее возбуждения, лаская ее изнутри, мягко двигая пальцами меж ее напряженных бедер, и Ольга, подтянув колени к груди, словно нарочно дразня его, раскрывая перед ним свое жаждущее лоно, кротко вскрикнула и кончила, содрогаясь, сходя с ума от толчков в ее теле.

Она извивалась так томно, так сладко, вздрагивая от каждого нового проникновения, что Глеб не вынес, обхватил ее бедра и приник губами к ее мокрому лону, жадно вылизывая, целуя так крепко, что девушка заходилась в стонах, глядя, как Глеб ласкает ее покорное тело.

— Все, все! — выкрикнула она, чувствуя, что теперь пальцы Глеба теребят слишком чувствительный клитор, и каждое прикосновение невыносимо как удар током.

— Нет, еще не все.

Он рывком перевернул ее, нетерпеливо стащил неловко задранную юбку прочь, избавил от остатков одежды и жадно впился поцелуем в мягкую округлую попочку, сжимая ее бедра горячими ладонями.

— Невероятно вкусная девчонка, — прошептал он и куснул мягкую кожу так чувствительно, что Олечка вскрикнула от этой агрессивной ласки. — Стой смирно, а то…

— А то что? — с вызовом бросила она — и заскулила, забилась, нанизанная на глубоко вошедшие в нее пальцы, чутко массирующие ее изнутри, двигающиеся в мокрой жаркой глубине, доводящие до спазмов, до стыдной откровенной дрожи, до животных стонов.

— Сейчас узнаешь, — шепнул он, жадно лизнув ее промежность.

Глеб чуть приподнял девушку за ягодицы, и она почувствовала, как его член проникает в ее тело — неспешно, осторожно, очень туго, заполняя ее до предела. От первого толчка Олечка вскрикнула, потому что Глеб крепко вжался в ее бедра, обхватил девушку за талию и толкнулся еще раз, но уже там, глубоко, дразня и лаская чувствительные точки.

— Соблазнила меня, коварная девчонка?

В голосе Глеба, переполненном удовольствием, послышалась жгучая страсть, Олечка обмерла от неожиданности, понимая, что Глеб практически в открытую говорит о клубе и ее уловке. Но в следующий момент он снова толкнулся в ее тело, так же резко и сильно, их тела соприкоснулись с влажным шлепком, и Ольга снова вскрикнула, часто задышала, чувствуя приятную тяжесть в своем животе и глубокие толчки. Глеб, крепко прижавшись к ее бедрам, нарочно толкался в ее тело так глубоко, что у нее дух замирал и Олечка поскуливала, поджимая на дрожащих ногах пальчики.

— Иди-ка сюда…

Глеб заставил ее подняться, встать на колени, продолжая крепко толкаться в ее тело. Его пальцы огладили ее животик, рука крепко стиснула талию; вторая его рука, обласкав горячие груди, скользнула вверх, к напряженному горлу, Глеб привлек девушку к себе. Целуя ее горячие губы, прислушиваясь к глухим стонам, он двигался все быстрее и быстрее, все жестче, его проникновения становились все чувствительнее, и Ольга захлебывалась собственными вскриками, потому что он не давал ей возможности передохнуть, расслабить напряженное дрожащее тело.

Она словно стала мягкой глиной в его руках, покорным текучим воском; заставив ее опереться руками и спинку дивана, Глеб навалился на нее, прижался тесно, словно хотел слиться с нею воедино, и Ольга жалобно заскулила, когда ее ощущения стали очень остры. Так близко, так отчаянно тесно, кожа к коже, они не были еще никогда. Жаркая страстная возня заводила обоих не меньше откровенных ласк и проникновений, оба чувствовали возбужденные тела друг друга — напряженные, жадные, ласкающиеся, прижимающиеся и трущиеся друг об друга.

Странная страсть овладела Глебом; он словно хотел прикасаться, обласкать всю девушку, одновременно изгладить, исцарапать, разрисовать пальцами, оставляя на ее коже красноватые следы неведомых символов, узоров. Бешенных толчков е ее тугое лоно ему казалось мало; удовольствия через край, от которого Ольга извивалась, трясясь, как раненное животное — мало, криков и стонов — мало, тонкой влаги на заалевшей, горячей коже — мало. В сотый раз исцеловывая ее плечи, ее шею, оставляя на тонкой коже следы укусов, скользя ладонью по нежному животику и прижимая Ольгу к себе, удерживая ее за лобок, он вслушивался в ее беспомощные всхлипы и стоны, и ему хотелось еще и еще. До исступления, до безумия, до полной отключки всех чувств.