Это ненадолго заставило Пал Саныча вспомнить о своих прямых обязанностях. Он даже часа на два завис в своем кабинете, разгребая накопившиеся дела и на свое счастье вспомнив об очень важном звонке, который надо было сделать еще с утра.

Но стоило Чу скрыться из виду у осторожного Пал Саныча, как мысли, тревожащие его, вновь вернулись. И неожиданное гаденькое чувство вседозволенности по отношению к Олечке — тоже.

После того, как он увидел ее с Чудовищем, уважения и почтения к ней у Пал Саныча поубавилось. При очередной встрече в коридоре у кулера он оглядел девушку так откровенно, оценивающе, что она, заметив этот взгляд, стушевалась и отчего — то начала оправлять идеально сидящую на ней юбочку.

«А что, — хладнокровно размышлял Пал Саныч, выглядывая из-за автомата с кофе, — Чу она дала. Значит, не такая уж она непорочная и правильная. Да все они такими притворяются; а сами шлюшки. Вот и у Вадима она появилась чересчур быстро. Откуда он ее притащил? С улицы? Тоже, небось, дала шефу, чтобы устроиться на тепленькое местечко.»

Внезапно для себя самого Пал Саныч ощутил прилив циничной храбрости.

«А что такого, — думал он, подкрадываясь к дверям кабинета Вадима. — Начальству можно, а мне чо, нет? Я тоже в некотором смысле начальство…»

Он просочился сквозь щель между косяком и дверью со сноровкой заправского шпиона, так тихо и аккуратно, что Олечка, погруженная в работу, даже не подняла головы от компьютера.

— Привет, красавица, — вкрадчиво произнёс Пал Саныч масляным голосом. — А Вадим Алексеевич у себя?

Его маленькие хитрые глазки поблескивали на остренькой, гаденькой лисьей физиономии так неприятно, что Олечка снова смутилась и покраснела, уткнувшись в свою работу.

— Вадим Алексеевич вышел, — прощебетала она, стараясь придать своему голосу как можно более беззаботное выражение. Присутствие этого человека ей было неприятно, и она рассчитывала, что Пал Саныч уйдет, получив отрицательней ответ. Но тот как будто еще больше вдохновился, поплотнее притворил за собой двери.

— Отлично, — вкрадчиво произнес Пал Саныч, неторопливо пройдя в столу Олечки и запросто, по-свойски присаживаясь на его краешек. — Вот ты-то мне и нужна.

— Я? — с удивлением произнесла Олечка, поднимая изумленный взгляд от монитора. — Какое у вас может быть дело ко мне?

— Ты невинную козу-то из себя не строй, — хихикнул Пал Саныч, глядя в ее изумленные, чистые, как весеннее небо, глаза. — Ну, чо ты глазами хлопаешь, как будто я тебе не родной? Все ж в одной конторе работаем, а толком еще не познакомились. Айда вечерком сходим куда, а? До сорок пятого, м-м-м? Знаешь, где сорок пятый?

Олечка знала.

Стараниями ненасытного Пал Саныча вся контора знала, что в новостройке, в сорок пятом доме квартиры-студии сдавались как посуточно, так и на несколько часов парам, желающим провести вместе время.

От возмущения и стыда Олечка вспыхнула багровым румянцем, на миг потеряла дар речи, лишь рот беспомощно раскрывала да неловко поправляла прядку, выбившуюся из прически.

— Да как вы смеете! — выдохнула она, наконец. Пал Саныч скорчил несчастную физиономию.

— Ой-ой-ой, — протянул он, бесцеремонно дернув за острый краешек воротничка блузки Олечки. — Недотрога, посмотрите на нее. Я ж знаю, что ты с начальством не прочь закрутить. А я тоже вроде не из трудяг. Да пошли, пошли, не ломайся. Не обижу.

— Что вы себе позволяете! — выпалила Олечка звонко, подскакивая — и тут же оказываясь в жадных руках похотливого Пал Саныча. Он с удовольствием прижал девушку к себе, и она с содроганием ощутила на своем лице его дыхание, услышала нехорошее, тяжелое сопение и почувствовала, как он ее поглаживает — покровительственно, как свою собственность.

— Да ладно, чо ты, — пробормотал он, потянувшись к ее лицу, и Олечка с содроганием поняла, что рыжий Пал Саныч лезет к ней целоваться, хочет прижаться к ней своими тонкими, наверняка жесткими губами!

— Не трогайте меня! — завопила Олечка в панике; отчего-то ей стало страшно, очень страшно, словно Пал Саныч уже скрутил ее насильно и завалил на стол, задрал юбку и шарит по бедрам.

Она, изгибаясь, стараясь вывернуться из цепких рук Пал Саныча, ухватила свою сумку и со всей силы ударила негодяя по плешивой голове, так сильно, что тот присел от неожиданности.

— Дура, что ли?! — закричал он, и тут сумка прилетела ему прямо в глаз острым уголком, ручка у нее отскочила, и нехитрые дамские мелочи — ручки, помада, расческа, — посыпались на пол. Резко запахло туалетной водой, и Пал Саныч внезапно понял, что за чужой аромат, принесенный домой на одежде, получит еще и от жены.

Неловко отшатнувшись, закрывая голову руками, Пал Саныч, жмурясь, отступал к дверям, топча хрустящие тюбики Олечкиной косметики ногами, как заклинания выкрикивая «дура, да, дура, что ли?». А Олечка, вошедшая в раж, все хлестала его изорвавшейся сумкой, рыдая от унижения и страха.

От верной смерти Пал Саныча спас вовремя вернувшийся Вадим; он открыл двери и Пал Саныч едва не рухнул в коридор, продолжая пятиться. Увидев ошалевшего шефа, Олечка словно пришла в себя, перевела дух, опустила свое оружие. По полу была размазана помада и запах туалетной воды был слишком резким, Пал Саныч заметно трясся я тяжело дышал, со страхом поглядывая на Олечку.

— Это что за война у вас? — осторожно поинтересовался Вадим, осторожно поправляя очки на переносице.

— Да ненормальная какая-то! — взревел Пал Саныч, первым отходя от шока. — Набросилась!

— Врет! — выкрикнула Олечка, застегивая пуговку на блузке с каким-то лихорадочным остервенением, и Вадим понял все без слов. У него глаза на лоб полезли, он крепко ухватил Пал Саныча под локоть и вытащил его в коридор.

— Ты с ума сошел, — зашипел Вадим зло, встряхивая снабженца как следует. — Ты куда лезешь!? Тебе баб мало — ты чего к этой-то полез?!

— Ой, цаца какая, — насмешливо протянул Пал Саныч, приглаживая рыжеватые волосы. — Да чего бы к ней не лезть, она с кем попало путается… тоже мне, святая!

— С кем она путается, а, — встряхивая Пал Саныча едва не зашиворот, шипел Вадим. — Не твоего ума дело, с кем она путается! Ты вообще окабанел в корягу?! Ты мне еще девчонку изнасилуй у меня в кабинете!

— Да кто ее насиловал.

— Увижу тебя еще хоть раз тут, — шипел Вадим, делая страшные глаза, — и вылетишь пробкой! Это я тебе обещаю!

Пал Саныч молча проглотил оскорбление.

С одной стороны, если б его за этим застукал Чу, он бы и разговаривать не стал. А с другой стороны. Пал Саныч отчетливо вспомнил, как Вадим мял податливое тело Мары, и у него от злости даже нос покраснел.

«А сам чем лучше, — с остервенением подумал он. — Тебе можно, а мне нет? Ну ничего; ничего. Я отомщу! Вот раньше колебался, а теперь точно знаю, что отомщу!»

Вадим влетел в кабинет и захлопнул за собой дверь. Олечка плакала навзрыд, собирая с пола свои истоптанные, изломанные Пал Санычем вещи.

— Да оставь это, — махнул рукой Вадим, глядя, как она, всхлипывая, пытается собрать осколки, оставшиеся от пудреницы. — Сейчас уборщицу позовем… ну, не реви! Подумаешь

— Саныч прижал! Да это ж животное. Ну, типа похотливого пуделя. Так и ищет, об чью ногу подро…

Вадим неловко закашлялся, скомкал окончание фразы. Олечка, хныча, уселась на свое место, глотая слезы.

— Он. — рыдала она, отирая мокрое лицо салфеткой. — Он. как шлюху.

— Ну, все, все, — ворковал Вадим, матерясь где-то глубоко в душе, откуда не слышно бранных слов и проклятий. Он налил Олечке воды и она, цокая зубами о стеклянный край, отпила несколько глотков. — Что говорил-то?

— В сорок пятый, — провыла Олечка. — Как.

— А с чего он решил вдруг, — насторожился Вадим, — что ты пойдешь с ним? С кем он тебя видел? Саныч просто так кидаться тоже не станет. И Глеб. Ты учти: Глеб рассказам про братьев, дальних родственников верит с трудом.

Олечка густо покраснела и рыдать перестала, утирая мокрый нос.

— Ну, — допытывался Вадим, — с кем и где? Иначе Пал Саныч так не стал бы наглеть.

Олечка упорно молчала, как партизан на допросе, пряча покрасневшие глаза.

— С ним, наверное, — тихо ответила она, когда молчание стало совсем уж невыносимым, а взгляд Вадима, казалось, прожигал ее изнутри. — Мы приехали вместе.

Вадим, оглушенный новостью, так и уселся на стол, на то самое место, где недавно так вальяжно располагался Пал Саныч.

— Вот это Олечка, — произнёс он, и в голосе его слышался неподдельный восторг. — Вот так сразу?! Вместе?

Олечка пожала плечами — так вышло, как бы говори ее немного виноватый вид, — и тихотихо ответила:

— Ну, выходные мы провели вместе. у меня. Глеб только утром к себе съездил, переодеться, и мы на работу поехали.

— Ну да, ну да, Саныч по утрам в своей машине отсыпается, мог заметить, когда вы приехали. — протянул Вадим. — Вот же свинья какая! — он замотал головой, громко смеясь.

— Решил, значит, что раз шефу можно, то и ему тоже. Надо Глебу сказать, он его вмиг приструнит. Выгонит к ху. в чертовой матери, а то что-то Саныча последнее время заносит на поворотах.

Словно учуяв что-то, в дверях появился Глеб. Быть может, слух о драке и погроме в кабинете зама уже разнесся по офису, а может Глеб просто не мог себе отказать в удовольствии увидеть Олечку. Но так или иначе, а он был здесь. Одного взгляда на пол, украшенный размазанной помадой, было достаточно, чтобы понять, что тут произошло что-то недоброе. Гнев вскипел в нем, это чувство, зародившееся в груди, казалось, огнем пробежало по венам, опалило мозг.

— Что происходит? — произнес Глеб. Его серые глаза стали холодным, льдисто-серыми, лицо

— напряженным, почти злым. Взгляд, который он кинул на своего зама, был просто уничтожающим и Вадим тревожно свернул стеклами очков, но промолчал, предоставив Олечке самой рассказать о своей обиде. Но она, к большому его удивлению, о поступке Пал Саныча не сказала.