Константин Фрес - Поцелуй чудовища

Его поцелуи стирали все звуки, все стоны, рвущиеся из ее груди, и Ольга едва не вскрикнула, услышав звук расстегивающейся молнии.

— Тише, — коварно шепнул Глеб, оттянув в сторону новые трусики и направляя напряженный член в ее мокрое лоно. — Терпи. Ты же не хочешь, чтоб нас застали в этой пикантной ситуации?

— Глеб, нет! Пожалуйста!

— Но ты же хочешь, девочка моя.

Его член чуть нажал на ее возбужденное лоно и с усилием проник в нее, Ольга, вскрикнув, почти задохнулась от стыда и нахлынувшего адреналина. Глеб поцелуем зажал е рот, стер ее вскрик, тиская мягкие податливы е ягодицы. Его член мягкими толчками проникал все глубже, и ее дикие мысли метались, словно перепуганные зверки по клетке. Что?! Это все происходит с ней?! Это она, в роскошных, дорогих и развратных тряпках сидит на полке в дорогом магазине, полуголая, это ее бедра сжимает мужчина, одетый в дорогой костюм, яростно насаживающий ее на свой жесткий член, жадно тиская ее розовую кожу? Он вогнал ей член на всю длину, безжалостно, до боли, отчего она застонала, сжимаясь, повисая всем телом на нем, вздрагивая от каждого нового толчка, и продолжал бешено вдалбливаться в ее тело, словно нарочно терзая его.

— Хочу-у-у, — почти воет она, прогибаясь навстречу его телу. — Ну, скорее! Скорее!

— Или медленнее? — казалось, Глеб надумал измучить ее всерьез. Его рука снова ныряет меж их разгоряченных тел, тискает и тревожит ее клитор, а сам он замер, и Ольга лишь ощущает, как ее лоно сжимается вокруг его напряженной плоти.

— Нет, нет! — неистово шепчет Ольга, извиваясь под его руками. Оргазм, навалившийся на нее жесточайшими спазмами, выламывал ее тело, он корчилась и дёргалась на члене Глеба, извиваясь под его рукой, крутила бедрами, пытаясь сползти, отстраниться. Но он продолжал ее нещадно трахать, рукой зажав ей рот, потому что вопли уже рвались из ее груди, она орала бы во всю глотку, если б не его пальцы, зажимающие ее рот и глушащие крики.

Он кончает в нее, и становится совершенно ясно — новым трусикам нужна стирка. Олечка, прижившись всем телом к Глебу, вздрагивала и чуть слышно стонала, еле двигая бедрами, продлевая свое наслаждение. Стоило остынуть неистовой страсти, как вернулся стыд, и девушка спрятала лицо на груди мужчины, старясь даже не думать о том, что думают сейчас продавцы и покупатели там, за тонкой занавеской примерочной.

— Г осподи, — шептала она, пока Глеб целовал ее разгоряченные губы, проникая языком в ее рот — странная, страстная запоздавшая ласка, — что мы им сейчас скажем?!

— Что скажем? — задумчиво шепнул Глеб, целуя ее влажный висок, тонкие волосы. — Девушка! Мы берем все!

Несмотря на свою общую отличную осведомленность об амурных делах, проистекающих в офисе, Пал Саныч как-то совершенно не понял, что Глеб и Олечка теперь вместе. Ну, приехали вместе — так это оттого, что Глеб добился от нее того, чего хотел. Подвез с утра на работу.

Как они вечером уезжали, Пал Саныч не видел. Разъяренный его поступком Вадим заставил его лично прокатиться с шофером до базы и лично же проследить за отгрузкой. Пал Саныч, чувствуя свою вину, подчинился и смирился, но зло затаил. И вечером, вернувшись в контору уставшим и злым, он уже не застал никого. Контора была пуста и тиха.

Однако от этого его жажда мести только сильнее разгорелась в хилой грудке Пал Саныча. Он очень хотел отомстить Вадиму, чье заступничество за Ольгу и распоряжение «поработать, а не заниматься всякой ерундой» расценил просто таки оскорблением.

Невыносимо хотелось пойти и сделать что-то плохое, гадкое прямо сейчас. Увидеть в чужих глазах разливающуюся боль, яд, выплеснутый из собственной души. И Пал Санычу было абсолютно все равно, кто подвернется ему под руку…

В кабинете Вадима горел свет. Кажется, бог услышал проклятия Пал Саныча и вернул Вадиму бумерангом его приказ поработать. Пал Саныч, неспешно вышагивая по этажу, со злорадством прислушивался к невнятному бормотанию, доносящемуся из кабинета шефа.

К его немалому удивлению, он снова различил голос Мары, и в душе его зашевелилась тяжелыми булыжниками ревность.

«Какого черта она таскается к этому хлыщу? — с неприязнью подумал Пал Саныч, приникая ухом к золотой щелке у косяка. — Чо, понравилось, что ли? Вот же потаскуха.»

Мара сама не знала, почему пришла именно к Вадиму. Вошла без стука, устало прошла к гостевому креслу. Под внимательным взглядом Вадима уселась — нет, плюхнулась, — на сидение и швырнула на стол сумку.

— Устала, как собака, — выдохнула она, блаженно откинувшись на спинку кресла. — Привет.

— Привет, — настороженно отозвался Вадим. — А что. что-то произошло?

Мара неопределенно пожала плечами, избегая смотреть в глаза Вадиму. С момента их последней встречи, с той ночи, которую она потом вспомнила во всех подробностях, краснея от стыда, прошло всего несколько дней. И в течение этого времени Мара, ругаясь про себя последними словами, обоих их поливая такими отборными ругательствами, что Глеб — услышь он их, — непременно скорчил бы брезгливую физиономию.

Больше всего Мара убеждала себя в том, что больше она близко к Вадиму не подойдет. Не посмеет даже показаться ему на глаза. Ни за что. Она убеждала себя в этом даже больше, чем в том, что Вадим наверняка ничего не помнит.

«И отлично, — думала Мара, закрывая глаза, изгоняя из памяти клочки мыслей, ощущений, ярки вспышки воспоминаний о жаркой и страстной возне. — Не помнит. И не надо, чтоб вспоминал».

Но в этот день, с утра решив в очередной раз не будить смущающие ее воспоминания, Мара, обессилев от беготни и суматохи к концу дня, вдруг сдалась. Что-то в ней словно сломалось, и она подумала отчасти даже равнодушно: «Да и черт с ним. Пусть вспоминает, я ему тоже кое-что припомню, если только он посмеет заикнуться!»

Но Вадим и не собирался заикаться ни о чем, и припоминать своей случайной любовнице ничего не стал.

— Что-то произошло? — снова переспросил он, и Мара тряхнула устало головой, прикрыла глаза.

— Нет, нет, — еле слышно произнесла она. — Просто решила передать ключи от квартиры Глеба… я все свое оттуда забрала. Больше они мне не нужны.

Она кинула на стол перед Вадимом связку и он отпрянул от нее, как от ядовитой змеи.

— Ну, а мне-то почему? — все так же настороженно произнес он. — Ему б и отдала.

Мара снова замотала головой, крепко зажмурив глаза, словно отбиваясь от призраков:

— Нет, — это слово она почти выкрикнула. — Нет, — чуть тише. — Не хочу с ним встречаться. Лучше не нужно. По крайней мере, не сейчас, — она рассмеялась сухим, горьким смехом. — Не то я ему прорежу его модельную стрижку.

— Ты можешь, — подтвердил Вадим, и Мара снова рассмеялась. Напряжение как будто схлынуло, растворилось, оба расслабились, уселись в своих креслах поудобнее.

— Давай так, — Вадим ловко накрыл ладонью ключи, сгреб их со стола и скинул в свой ящик. — Я их ему передам, если ты. сходишь со мной поужинать. В ресторан.

Он сам не понял, как это у него вырвалось, зачем произнес это, поддавшись какому-то непонятному порыву. Сказал — и сам удивился, оторопел от собственной дерзости.

Мара недовольно покосилась на Вадима, изумленно изогнув бровь.

— Что, опять?! — воскликнула она, и они оба рассмеялись — теперь неловко, с нотками стыда. Вадим заерзал на месте, потер кончик покрасневшего от смущения носа.

— Нет, нет, — он выставил ладони вперед, словно отгораживаясь от намеков Мары. — На этот раз все будет чинно, благородно. Просто посидим, просто поговорим, потанцуем.

Тебе надо встряхнуться, — он указал на бледные щеки Мары. — Ты прям сама не своя.

— Ох ты посмотри, — насмешливо заметила она, — какой он рыцарь! Чего-то не тянешь ты на принца на белом коне. Тоже мне, мечта всех девушек.

Но Вадим не обиделся на ее суровую воркотню.

— Предлагаю что есть, — тоном прожженного торгаша, уговаривающего совершить самую невыгодную в мире покупку, произнес он. — Бери, пока дают! Ну, идем?

— Айда, — озорно ответила Мара. Глаза ее заблестели, щеки разгорелись румянцем. — Только пить не будем!

— Ни капли, — подтвердил Вадим.

* * *

Вслед за Марой и Вадимом Пал Саныч просочился в ресторан. Мера эта была вынужденная, и Пал Саныч ужасно психовал из-за того, что ему пришлось заплатить за совершенно ненужный ему и слишком дорогой кофе, из-за того, что его штаны были испачканы на складах и толком не оттерты от какой-то ржавой дряни, и из-за того, что на ужин придется тратить кучу денег, с которыми ему расставаться было лень. Разговора он их толком не понял и не расслышал. Понял только, что Мара просила передать ключи — и все. Для себя Пал Саныч расценил это как уловку для очередной встречи с любовником.

«Хитрая дрянь какая», — со злобой подумал он.

Несмотря на то, что Вадим и Мара клятвенно уверяли друг друга, что ни капли не выпьют, Вадим все же тишком заказал белого вина, и Мара ужасно засмущалась, когда в ее бокал официант плеснул светло-золотистой жидкости.

— По чуть-чуть, — сделав очень серьезные глаза, произнес Вадим. — Мы даже все помнить наутро будем.

От этих слов Мара заалела, как кумачовые флаги Ильича, но бокал все же взяла.

Вадим привычно травил байки, Мара смеялась, а Пал Саныч, давясь отбивной, недобро косился на них из своего темного угла. Когда с вином было покончено, Вадим поднялся, галантно предложил Маре руку, и она, краснея, как старшеклассница на выпускном, приняла его приглашение.

У Пал Саныча кусок поперек горла встал, он неловко закашлялся, злясь и громко сопя, тиская жирную вилку. Мара, его красавица Мара, богиня Мара так неспешно, так плавно покачивалась в такт мелодии в объятьях этого очкастого хлыща… Вадим что — то рассказывал ей, она снова смеялась, а Пал Саныч сидеть спокойно не мог.