Христос. Это было слишком реально.

Я смотрю на часы и стону.

— Кэт, ты хоть понимаешь, сколько сейчас времени? И почему ты вообще звонишь мне так рано?

— Ну, если бы ты звонила и отвечала на мои сообщения время от времени, ты бы знала, что у меня сегодня модный показ. Я в гримерке сейчас и подумала о тебе. Поскольку ты меня игнорируешь, я решила позвонить. И прекрати это. Сейчас только семь тридцать.

Я съеживаюсь. Я собиралась ответить на ее сообщения и сказать, что я хорошо обустроилась, но между Базом и попытками оставаться в курсе моих планов, я забыла.

Я чувствую себя ужасно, особенно после того, как ее отец заселил меня в этот номер.

— Боже, Китти Кэт, прости. Я пыталась освоиться и потеряла счет времени. Эта писанина отняла у меня много сил, — ложь легко слетает с моих губ. — Между прочим, сейчас четыре утра, так что нет, не надо мне говорить «сейчас только семь тридцать».

— Кто-то сегодня капризничает, — цокает она. — Но я оставлю тебя наедине с твоей красотой. Напиши мне, как только проснешься. Я не шучу!

Повесив трубку, я смотрю в темный потолок. За окнами, за занавесками, темнота сменяется мягкой синевой, как ночь сменяется рассветом. Очень скоро начнет подниматься солнце, и яркие лучи, проникающие в номер, заставят меня встать.

Хотя это был всего лишь сон, я все еще чувствую себя странно, потому что это было так реально. Мне казалось, что я разговариваю с Мэдисон. И хотя я знаю, что мне, вероятно, следует не ложиться спать и писать больше, я закрываю глаза, легко проваливаясь обратно в сон. Надеясь, что каким-то образом мне удастся снова провести немного времени с сестрой.