Я ухмыляюсь.

— Да, как и на четырех других языках. Но в Бразилии говорят по-Португальски.

Она закатывает глаза.

— Ладно, ладно. Ты говоришь по-Португальски?

— Você é a mulher mais linda que eu já conheci. (Ты самая красивая девушка, которую я когда-либо видел.)

Ее рот приоткрывается, и, не в силах сдержаться, я кладу палец ей под подбородок, подталкивая закрыть челюсть.

— Кажется, я только что испытала мини-оргазм. Я понятия не имею что ты сказал, но Иисус... это было горячо.

Смех, срывающийся с моих губ, искренен. Вполне возможно, что это первый настоящий смех за много лет. Тот смех, который вы чувствуете в животе, тянущий неиспользуемые мышцы лица. Это такой смех, от которого становится легче. Всякий раз, когда я оказываюсь рядом с Маккензи, я чувствую себя именно так. Что-то в ней успокаивает меня, хотя другая ее часть заставляет меня насторожиться, желая не спускать с нее глаз.

Потому что она дикая карта.

У нее есть потенциал разрушить все, ради чего я работал.

Это я знаю как свои пять пальцев.

Мелани, обычная стюардесса, с которой я летаю, стоит рядом с нашими сиденьями с улыбкой. Как обычно, она ставит мой бурбон на стол рядом и поворачивается к Маккензи.

— Желаете чего-нибудь, мисс?

— Э-э, нет, — говорит Маккензи, переводя взгляд на меня.

Мелани кивает, а затем направляется обратно в сторону своего места возле кабины пилота. Когда я смотрю на Маккензи, то вижу, как в ее глазах крутятся невысказанные вопросы. Ее мысли путаются, когда она смотрит на Мелани.

Это понятно. Большинство девушек, взглянув на Мелани, решили бы, что я с ней спал, но нет. У меня нет привычки спать со служащими. Знаете, не гадь там, где ешь, и все такое.

— Что насчет тебя? — спрашиваю я, отвлекая ее внимание от невысказанных вопросов о Мелани. — Ты путешествовала со своей семьей, когда была моложе?

Ее рот кривится, а глаза закрываются. Она пожимает плечами.

— Не совсем. У моей семьи не было таких денег, чтобы путешествовать. Мы ездили на семейные пикники, в походы и тому подобное, но никогда не выезжали за пределы штата, не говоря уже о том, чтобы вылетать за пределы страны.

Я киваю.

— Значит, Нью-Йорк всегда был для тебя родной базой?

— Ага, — она произносит. — Ну, вроде того. Я больше не живу рядом с родителями. Давным-давно оторвалась от них. — ее глаза быстро перескакивают на мои, потом снова опускаются. — Ну, из-за колледжа и всего такого. Вот почему я оставила все позади. — она продолжает.

— Нелегко было в восемнадцать лет бросить семью и дом ради колледжа.

Когда она отвечает, в ее глазах появляется отсутствующее выражение.

— С моей семьей было нелегко в течение очень долгого времени. Я ушла, потому что я в этом нуждалась. Я чувствовала, что это мой единственный выход.

— Ты убежала.

Она резко поворачивается ко мне лицом, в ее глазах вспыхивает огонь.

— Я не убегала. Я сделала свою жизнь лучше. Ту, в которой они не принимали участия.

Интересно.

— Бежать, не бежать, главное, чтобы ты была счастлива там, где ты сейчас.

После долгой паузы она пристально смотрит на меня. Маккензи ищет что-то в моих глазах, и когда находит это, она смотрит вниз на свои колени, прежде чем повернуться ко мне с мягкой, соблазнительной улыбкой.

— Довольна ли я тем, где я нахожусь в своей жизни? Не совсем, но сейчас, с тобой, я счастлива. Если честно, Баз, я не помню, когда в последний раз была так счастлива.

Тишина. Ошеломленная тишина.

Я поражен ее правдивостью. Не этого я ожидал услышать. Черт, я даже не ожидал ответа. Вот в чем дело с Маккензи. Она, как хамелеон, постоянно меняется и приспосабливается. Как раз в тот момент, когда я думаю, что понял ее, она говорит или делает что-то совершенно неожиданное.

Она выбивает меня из колеи, и я ненавижу это.

Но существует большая часть меня, которая любит это.

Я прочищаю горло и качаю головой, приводя в порядок разбросанные мысли.

— Ты не против поужинать на пирсе?

— Не думала, что ты из тех, кто разгуливает по такому оживленному месту, как пирс. — она с вызовом выгибает бровь.

Я пожимаю плечами.

— Нет. И не планирую. Я владелец одного из ресторанов, расположенных вдоль пирса. Вид потрясающий, а вместе с ним, обещаю, улетучится и необходимость гулять по пирсу со всеми остальными.

Не сводя с меня глаз, Маккензи что-то бормочет себе под нос и качает головой.

— Где ты был всю мою жизнь, мистер Кинг?

— Я спрашиваю себя о том же, грязная девочка.