— Опять высохли чернила в этой чертовой ручке! — Тэм пришел из избушки, которая служила конторой лесничества. — И как я теперь буду делать записи? А этот никчемный опахальщик? Он то спит, то дергает так, что бумаги разлетаются по всей комнате.

— Клади на них пресс-папье, — посоветовала Софи.

— Это опахало, будь оно неладно, каждый раз скрипит, когда он его дергает. У меня голова раскалывается от боли.

— Я велю Хафизу смазать кольца. Иди посиди в тени, выпей гранатового сока.

— Мне нужна печатная машинка, — проворчал Тэм.

Он стоя осушил стакан, поданный ему Софи.

— Мне еще столько нужно сделать до торгов пиломатериалами. Хочу съездить на склад. Я не доверяю им, они продадут не ту древесину, в прошлый раз они вообще отгрузили лес до того, как перекупщики за него заплатили.

— Я поеду с тобой.

— Ты там изжаришься.

— Значит, изжаримся вместе.

Прежде чем Тэм успел что-либо возразить, Софи ушла, чтобы сменить платье — оно было так наэлектризовано, что затрещало, когда она стягивала его с себя, — и надеть бриджи для верховой езды, свободную белую рубаху и широкополый тропический шлем.

Они поехали вдоль канала — Тэм на своей серой кобыле, Софи на вороном пони, которого она взяла на время у ремонтеров. На руках у нее были перчатки, чтобы не натереть кожу поводьями. Пропитанная пóтом одежда прилипла к телу. Но все же было лучше скакать с Тэмом по джунглям, чем торчать в бунгало и слушать его ворчание.

Софи с тревогой ожидала возвращения лихорадки, от которой ее муж страдал шесть месяцев тому назад. Он работал на износ, совсем себя не щадил: вставал до рассвета, чтобы осмотреть посадки, через несколько часов приходил завтракать, затем опять исчезал и не возвращался до тех пор, пока жара не становилась невыносимой. Днем Тэм бился над отчетами и бухгалтерией в конторе, затем ехал в смологонный цех, на склад пиломатериалов или инспектировал постройку оросительных каналов.

Давно закончился сезон холодов, когда они охотились на рассвете или в вечерних сумерках, уходили вверх по реке и, поставив палатку, плавали в прохладной воде, играли у ремонтеров в теннис и общались с коневодами.

Тэм на глазах становился все более изможденным и раздражительным. Он пытался разнообразить свой рацион, сменив утренний чай с гренками на пшеничную и ячменную кашу с жирным молоком в надежде, что это прибавит ему сил, но это приводило лишь к рвоте и поносу. Они отказались от мяса, которое слишком быстро портилось. Хафиз стал приправлять овощи карри и чатни, чтобы они не казались пресными его хозяину, но Тэм начал жаловаться, что из-за этих пряностей ему по ночам снятся кошмары. Едва заснув, он просыпался с криком ужаса. Тогда Софи предложила ему спать под открытым небом, но Тэм возразил, что это неприлично — им не следует вести себя подобно прислуге.

— Мне нужно проявить больше усердия в «Науке», — бичевал он себя. — Я так быстро устаю из-за собственной лени.

— Это из-за жары, — сказала Софи. — Бессмысленно бороться с индийским климатом. Просто больше отдыхай и пей сок.

— Жаль, что здесь нет товарищей по «Христианской науке», как в Лахоре. Они бы заразили меня своим примером.

Тогда Софи стала ради Тэма заниматься упражнениями. Он, казалось, был счастлив, когда они, сидя вечерами на веранде, читали уроки из «Науки и здоровья» Мэри Бэйкер Эдди[43]. Это действовало на него умиротворяюще. Потом они ложились в кровать под сетчатым пологом от комаров, и Тэм торопливо и бесстрастно любил ее, а Софи старалась не думать о своей неудовлетворенности. Он облегченно вздыхал и мгновенно засыпал, а она часами лежала без сна, слушая лай шакалов и беспрерывное кваканье лягушек, пока скрип колодца не сообщал ей о начале нового дня.

Софи полагала, что в плотских отношениях она недостаточно искусна, и гадала, разочарован ли ею Тэм. Иногда она замечала, как он смотрит на нее каким-то странным взглядом. Затем он целомудренно целовал ее в лоб и поспешно уходил. Сожалел ли он о чем-то?

Когда они приехали на склад, во дворе не было ни души. Быстро спешившись, Тэм позвал управляющего. Софи завела лошадей в тень шелковичного дерева, стоявшего возле озерца грязной воды, отведенной от канала.

— Ты должен сторожить штабеля! — заревел Тэм из складского помещения.

Он вышел оттуда вместе с сонным управляющим, пытавшимся успокоить Тэма.

— Я что, должен все делать сам? Где сторожа?

Тэм прошагал к штабелям свежеспиленных стволов.

— Почему пахнет горелым?

Через пару секунд из-за штабелей донеслись крики. Появился Тэм, таща за собой тощего рабочего в обтрепанной набедренной повязке и тюрбане.

— Ты курил, черт бы тебя побрал! Ты мог здесь все сжечь, никчемный криминал!

Лицо Тэма, блестевшее от пота, исказила гримаса ярости. Он швырнул рабочего наземь, затем подошел к лошади и, схватив кнут, тут же вернулся. Рабочий, прикрываясь руками, в страхе закричал. Размахнувшись, Тэм стеганул его по рукам.

— Нет, Тэм! — вскрикнула Софи.

Она замерла в ужасе. Тэм снова взмахнул кнутом. На этот раз удар пришелся на плечи и спину несчастного.

Управляющий стоял поодаль с безразличным видом. Софи стало ясно, что он вмешиваться не станет. Подбежав, она схватила Тэма за левую руку.

— Прекрати, прошу тебя! Остановись!

— Отойди, женщина! — рявкнул Тэм, отталкивая ее.

Софи попятилась и, споткнувшись, упала на спину, сильно ударившись об утоптанную землю. Задыхаясь, она лежала в пыли. К ней подбежал управляющий и, наклонившись, спросил:

— С вами все в порядке, Тэлфер-мемсагиб?

Свист кнута стих, и возле нее появился Тэм, оттолкнув управляющего в сторону.

— Не трогай ее.

Тэм помог Софи сесть.

— Давай, дорогая, вдохни поглубже. Поднимайся.

Хотя ярость его еще не остыла, Софи прочла на лице мужа раскаяние. Все еще тяжело дыша, он помог ей подняться на ноги и отвел на веранду складской конторы, где усадил на стул. Пострадавший рабочий тут же убежал. Софи зарыдала. Управляющий принес горячего сладкого чаю.

— Моя жена не вполне понимает, что тут к чему, — сказал ему Тэм. — Она не осознает тяжести преступления этого рабочего. Может, ты ей объяснишь?

— Это очень плохой человек, — кивнул управляющий. — Он из криминального племени. Никому из них нельзя доверять. Тэлфер-сагиб — добрый человек, дал им работу, но они продолжают совершать дурные поступки, это у них в натуре. Он курил, хотя это запрещено. Это очень тяжкое преступление. Он мог сжечь весь склад, а потом нам пришлось бы иметь дело с лесным пожаром.

— Вот именно, — произнес Тэм. — У меня были все основания приказать его выпороть, а так он отделался парой ударов моего кнута. Но лучше сразу наказать нарушителя, чтобы такие же, как и он, хорошенько подумали, прежде чем закуривать свои мерзкие сигареты в рабочее время.

Софи изумленно глядела на них обоих, потрясенная жестокостью их слов. Хотя Тэм сожалел, что грубо с ней обошелся, он не испытывал никаких угрызений совести по поводу высеченного кнутом человека. То же самое можно было сказать и об управляющем. Ведь по их мнению несчастный не заслуживал ничего, кроме презрения, поскольку он стоял настолько ниже на социальной лестнице, что в их глазах был почти что недочеловеком.

Закрыв глаза, Софи постаралась не думать о том, как часто тут происходит подобное. Она очень надеялась, что это единичный случай. Тэм и управляющий ушли осматривать штабеля древесины, приготовленной к торгам, оставив женщину пить чай в одиночестве.

Когда они с Тэмом наконец собрались уезжать, Софи, сев в седло, старалась не морщиться от боли, которую причинял ей ушиб.

Вернувшись в лесное бунгало, она попросила удивленного Хафиза приготовить ей в спальне большое корыто горячей воды.

— Я понимаю, это звучит странно, — сказала она со страдальческим видом, — но у меня все тело затекло после поездки верхом.

Тэм удалился в контору дописывать ежедневные отчеты. Софи погрузилась в корыто и лежала, впитывая тепло всем телом, пока вода не остыла. Розовая и разомлевшая, женщина вылезла из корыта и оделась в свободную шелковую пижаму Тэма. Индийцы правильно поступают, облачаясь в жару в просторную одежду. Небо уже окрасилось золотистыми лучами заката, тени деревьев вытянулись через весь двор.

— У нас посетители, Тэлфер-мемсагиб, — сказал Хафиз.

Из-за деревьев донесся небыстрый топот копыт.

— Ну надо же! — рассмеялась Софи. — А я в пижаме. Пойди скажи Тэму, что у нас гости. Наверное, в бунгало у канала нет свободного места, и они приехали на ночлег.

Появился всадник, следующий за вьючным пони, которого вел в поводу его слуга. Вглядевшись в него с веранды, Софи изумленно ахнула. Последние лучи заходящего солнца, отражаясь в темных очках, осветили широкоплечего бритоголового мужчину, его подбородок с отросшей к вечеру щетиной.

— Рафи! — вскрикнула Софи.

Он поднял руку, и на его красивом лице засияла широкая улыбка. Сердце Софи от радости застучало часто-часто. Рафи спешился и отдал поводья конюху Тэлферов, ласково похлопав лошадь.

— У вас пижамная вечеринка? — пошутил он, поднимаясь по ступеням веранды.

— Ну, если ты привез с собой музыку… — сказала Софи.

У нее в ушах шумела кровь.

— Так и есть, привез. Я путешествую с граммофоном.

— Замечательно!

Они смущенно пожали друг другу руки. Софи гадала, заметил ли Рафи, что она дрожит, но прочесть выражение его лица ей помешали его темные очки.

— Что тебя сюда привело? В Лахоре стало слишком жарко?

— Брекнэлл решил устроить объезд, прежде чем отправиться в горы. Ему нужен хороший переводчик с урду и пенджаби. Так что я могу быть полезен даже такому высокопоставленному чиновнику, как мистер Брекнэлл.