Кэрол Мэттьюс - Повернута на тебе

И пока я накручиваю ее волосы на бигуди, миссис Норман надевает очки и всматривается в фотографию.

– Это он в красном платье? – спрашивает она.

Поскольку на фотографии только два человека, и один из них я, то, думаю, это правильное предположение.

– Да, – отвечаю. – Это он.

– Он здоров как бык, – звучит приговор миссис Норман.

– Конечно!

– Я не глухая, – указывает миссис Норман. – Нет нужды так кричать, Дженни, дорогая.

Но я думаю, что есть нужда так кричать. Я думаю, есть нужда кричать об этом со всех крыш.

– Он заставляет меня чувствовать себя так, как никто и никогда раньше, – говорю я так громко, как только могу. – Когда я в его объятиях, я теряю себя. И тогда больше нет чертова скучного парикмахера из Бакингема, и я становлюсь той, кем хочу быть. И если это не любовь, то я не знаю, что это.

– Это хорошо. – У Миссис Норман немного испуганный вид.

– Я люблю его, – объявляю я. – И мне плевать, устраивает это остальных или нет! Это моя жизнь, и я делаю с ней все, что хочу!

Я заканчиваю наматывать волосы миссис Норман на бигуди и плотно обвязываю их сверху розовой сеточкой для волос. Внезапно я понимаю, что тяжело дышу, а в салоне такая тишина, что будет слышно, если упадет булавка. Ножницы замерли в воздухе. Если не ошибаюсь, прохожие остановились и заглядывают к нам в окна.

– Чашечку чаю? – говорю я в звенящей тишине.

– Да, пожалуйста, – кротко отвечает миссис Норман.

– Хорошо! – Я хлопаю в ладоши. – Одна чашка чая и два ваших любимых карамельных печенья сейчас будут поданы!

Оставшуюся часть дня и весь следующий все ходят вокруг меня на цыпочках. Кристал делает все, что я ни попрошу, без протестов и жалоб. Она даже сметает волосы прежде, чем я успеваю сказать ей. Им всем, конечно, кажется, будто они имеют дело с психопаткой. Ну и пусть!

В обеденный перерыв я не выдерживаю и делаю попытку примирения, предлагая сбегать за сэндвичами. Я беру ручку, блокнот и встаю.

– Фрукты, – говорит Нина, – любые.

– Ветчина и сыр с салатом. Без майонеза. – Кристал боится взглянуть на меня, как бы я опять не сорвалась.

– Копченый лосось, – произносит Тайрон, для поддержки хватая Клинтона за руку. – Пожалуйста.

– Что-нибудь еще?

Он качает головой, и я делаю короткую пометку.

Он кивает.

– Клинтон?

– Клюква и багет бри, пожалуйста, Дженни.

– Праздничное блюдо, – комментирую я.

– Да, – тихо соглашается он. – Пытаюсь поднять себе настроение.

– Стеф?

– Мне коронационного цыпленка[54] на тосте с салатом.

Я обвожу всех взглядом.

– Это все?

Все молча кивают.

Келли сидит у стойки и подпиливает ногти.

– Что-нибудь принести из кафе?

В ответ она поднимает диетический батончик.

– Все хорошо?

– Да, – говорю я. – Все пришло в норму.

– Тот парень тебе, должно быть, и вправду по душе.

– Да. – Конечно, «по душе» – это преуменьшение. – Уверена, что ничего не хочешь?

– Нет, спасибо, дорогая. Филу не нравится, если я слишком толстею.

Честно говоря, Келли весит вряд ли больше 56 килограммов, да и то, если насквозь промокнет. А ее жирдяй-бойфренд просто гад.

Со списком в руках вылетаю из салона и направляюсь в кафе. Рождественские огни сияют во внутреннем дворе, раскачиваясь под порывами ветра. Опустив голову, я собираюсь перейти переулок, когда кто-то хватает меня за руку и тянет назад.

В двух дюймах от меня – Льюис Моран.

– Привет, бэби, – говорит он, дыша мне в лицо.

Да, именно так и говорит. Я не выдумываю.

– Ты не отвечаешь на мои звонки, – жалуется он. – Не хотелось бы думать, что ты избегаешь меня.

– Но я избегаю вас, – отвечаю я. – Потому-то и уехала в Африку. А это для меня намного сложнее, чем выпрыгнуть из окна туалета в объятия радушных лесбиянок, и все только ради того, чтобы избежать общения с вами.

Он смеется в ответ.

– Посещение другого континента можно считать серьезным способом избегания, – указываю я.

– Я легко не сдаюсь, – продолжает Льиюс.

– А теперь я вернулась и люблю совсем другого.

Я вижу, как в его лице что-то дрогнуло.

– Но мы с тобой созданы друг для друга, – возражает он мне.

– Нет, не созданы. Уж в этом-то я абсолютно уверена.

– Если бы только ты дала мне шанс, то…

– Я так и сделала, – перебиваю я его. – Но вы были ужасны. На самом деле ужасны. Если бы вы хоть чуточку понимали, что происходит, вы бы уже давно сдались.

Он тычет в меня пальцем и усмехается.

– Ты будешь моей, я обещаю.

– А я вам обещаю, что не буду. – Я показываю ему список сэндвичей. – А теперь, извините, у меня важное дело, которым я должна заняться.

Льюис отступает, и я опять пытаюсь перейти через дорогу.

– Я не собираюсь сдаваться, – кричит он вслед. – Вот увидишь.

Но я, кажется, больше не боюсь его. Он просто невысокий, толстый, заблуждающийся человечек, а во мне появилась новая храбрость. Я могу раздавить Льюиса Морана, как надоедливую муху.

В конце концов, я женщина воина масаи!

Миссис Сильвертон пришла уложить волосы.

– Ну, и как ты провела отпуск? – спрашивает она.

Все делают быстрый вдох, разговоры прекращаются, а ножницы испуганно замирают в руках.

– Все прошло прекрасно, – сладким голосом говорю я. – Правда, прекрасно.

Все выдыхают. Разговоры и стрижки возобновляются.

– Я же тебе говорила, – подмигивает мне миссис Сильвертон. – Я знала, что тебе понравится.

– О таком можно было только мечтать.

– А мы опять туда едем, – говорит моя клиентка. – Теперь уже не можем удержаться. Я заказала короткую поездку на Рождество. Только мы с мужем. Вдвоем. Жутко дорого. Представь себе, у нас перелет из Найроби прямо в Мара. И мы управимся за уик-энд.

– Вы летите прямым рейсом?

Она кивает.

– На несколько тысяч дороже, но оно того стоит. Избежим бесконечно долгой поездки. В прошлый раз у меня чуть не растрясло почки. – Миссис Сильвертон делает паузу, чтобы вздохнуть, и смотрит на меня. – Что ты делаешь на Рождество, Дженни?

– Я? Ну… ничего.

Моя клиентка будет развлекаться в двух шагах от моего возлюбленного, а я опять должна сидеть дома в полном одиночестве, если не считать сварливого кота. На ужин будет индейка и рождественский пудинг в кастрюльке на одну порцию. И придется самой тянуть за оба конца хлопушки с сюрпризом[55] – ведь я одна. Внезапно меня окутывает невыносимая печаль. Даже не знаю, смогу ли я заставить себя украсить рождественскую елку, не говоря уже о чем-нибудь другом.

– Мы ждем не дождемся отъезда, – продолжает миссис Сильвертон.

И я перестаю ее слышать. Моя клиентка щебечет о том, где они остановятся и что будут делать, но я могу думать только о том, что так быть не должно. Я не должна быть несчастной и одинокой. Я тоже могла бы поехать в Масаи-Мара на праздники и провести с Домиником пару дней. Я могла бы полететь прямым рейсом прямо к нему.

Были бы деньги.

Я заканчиваю прическу миссис Сильвертон. Она, конечно, даже не заметила, что я погрузилась в свой собственный мир, поскольку дает мне очень большие и очень желанные чаевые.

За стойкой я записываю дату ее следующего визита и поворачиваюсь к Келли.

– У меня еще осталась неделя отпуска, – говорю я ей. – Есть ли у меня шанс получить свободные дни между Рождеством и Новым годом?

Пальцем с отличным маникюром Келли пролистывает на компьютере экраны назначений.

– У тебя не так много заказов, – признает она. – Кто-нибудь из твоих клиенток будет возражать?

– Большинство из них записано на двадцать третье.

В канун Рождества мы больше не работаем. Раньше мы записывали клиентов на этот день, но многих гораздо больше привлекал паб, и они отменяли заказы. Если Келли скажет «да», то я смогу улететь двадцать четвертого.

– Это как-то связано с тем, что тебя тянет к тому мужчине?

– Мне бы хотелось повидать его, – поправляю я ее.

Келли вздыхает.

– Что ж, Дженни, я не против. Можешь лететь к нему. Но будь осторожна. Не торопись.

И это я слышу от женщины, чей бойфренд – проходимец! На тридцать лет старше нее, да еще и считает ее слишком толстой! И она будет советовать мне не торопиться? Кто-нибудь говорил ей такое, когда она подцепила совершенно неподходящего мужчину? Или она думала, что любовь приходит в разных формах? Любит ли она его до сих пор? Думаю, это по его воле ей приходится жить на диетических батончиках вместо нормальной еды.

Тем же вечером я вхожу в Интернет. Да, в рождественские каникулы есть поездки в Масаи-Мара. Однако миссис Сильвертон не ошиблась – они стоят целое состояние. Я смотрю на хилый баланс моего накопительного счета и понимаю, что денег у меня мало. Если я всерьез хочу опять увидеть Доминика, то нужно что-нибудь продать.

Сколько придется ждать, если я буду ежемесячно откладывать посильную сумму? Наверное, он забудет меня к тому времени, когда я смогу приехать. Но что продать? У меня так мало ценных вещей, с которыми я могла бы расстаться.

Но все равно мое сердце колотится, когда я вхожу на свою страницу на Фейсбуке и печатаю сообщение для Доминика: «Я хотела бы повидать тебя на Рождество. Хочешь, я приеду?».

Теперь можно откинуться на спинку стула и расслабиться. Осталось только дождаться ответа.

Через четыре дня получаю сообщение: «Да, Дженни Джонсон. Мне очень хочется опять увидеть тебя. Я скучаю по тебе. С любовью, Доминик».

Этого для меня достаточно. Сейчас же закажу поездку.

Пока я ждала ответа Доминика и обдумывала, какие вещи можно продать, я вытащила все свои драгоценности. Золото всегда стоит больших денег, – во всяком случае, так говорят, – и, конечно, их должно хватить на билет. Что же у меня есть?