Лори Хэндленд - Пожар любви

– Черт, конечно, я возражаю. Не нуждаюсь ни в каких зрителях. А теперь давай...

– Успокойтесь, мистер. Может быть, он забежал сюда еще до того, как вы пришли, и спрятался.

– А может, он давно уже вышел через заднюю дверь, пока ты тут валяешь дурака?

Сквозь открытое окно донесся тяжелый топот копыт. Уинстон на секунду замер, но почти тут же оказался у окна.

– Черт, это он. – Обернувшись и кивнув Анжелине: – Приношу свои извинения, мисс, – рейнджер торопливо выбежал на лестницу.

Анжелина затаила дыхание, прислушиваясь к частому стуку шагов по ступенькам и дальше на улицу. Чарли нетерпеливо заерзал под простыней. Его волосы защекотали ей руку, и она вздрогнула: неожиданно возникло желание перебирать пряди его волос пальцами, отпуская их одну за другой. Она кусала нижнюю губу, чтобы удержаться от стона. «И откуда только берутся эти земные желания?»

Джозеф прошел к окну и выглянул наружу.

– Он уезжает. Можешь вылезать.

Чарли рывком скинул с головы простыню и глубоко вздохнул. Он встретился взглядом с Анжелиной, и уголок его рта пополз вверх в грустном подобии улыбки. Сердце девушки от пережитого волнения все еще продолжало колотиться так сильно, что у нее не хватило сил ответить ему тем же.

«И как только он может прикидываться таким спокойным? Нас ведь только что чуть не поймали. Ну, конечно, он же всю жизнь провел в бегах. А для меня это первый опыт... прятаться от полиции», – думала Анжелина.

Наверное, на ее лице читались какие-то мысли, ибо Чарли неожиданно провел рукой по ее распущенным волосам, отодвигая их с бровей удивительно нежным жестом. Потом, словно чувствуя недовольство самим собой, он пробормотал что-то и встал с кровати.

В дверях появилась Луанна.

– За кем он погнался? – спросил Чарли.

– Да за одним из моих барменов, поехавшем на твоем коне. – Жестом она дала Джозефу понять, что он может уйти. Джозеф кивком попрощался с Чарли и Анжелиной и вышел. Тогда Луанна продолжила: – Мой парень уведет его подальше от города, оторвется от него, вернется назад по своим следам и тогда ты сможешь прыгнуть на своего Гейба и испариться.

– Надеюсь, твой парень справится с Гейбом. Ты же знаешь, какой он...

– Знаю я, какие у тебя лошади. Не волнуйся. Я ему сказала не надевать шпоры. Так что он не причинит вреда твоему драгоценному Гейбу.

– Гейб? – переспросила Анжелина.

– Да, мой конь. Я ведь никогда не пользуюсь шпорами, когда езжу на лошадях. Они от шпор становятся нервными.

Анжелина понимающе кивнула. Она получила ответ на вопрос, мучивший ее эти дни.

– И вы назвали своего коня Гейб? Луанна улыбнулась:

– На самом деле он назвал его Гэбриэл. Он всех своих коней называет Гэбриэл, в честь архангела.

Анжелина нахмурилась:

– Но это же святотатство. Чарли застонал:

– Черт меня побери, сестра. Я же начал так поступать почти ребенком. А теперь это просто стало привычкой.

– Что правда, то правда, – вступила в разговор Луанна. Ее цепкий взгляд с большим интересом поочередно устремлялся то на Чарли, то на Анжелину. – Когда мы оба еще были молоды, Чарли надоедало, как все вокруг говорили ему, что он похож на архангела, и тогда он стал называть этим именем своих лошадей. Мне помнится, он как-то сказал, что из него такой же ангел, как из коня...

– Луанна, – рявкнул Чарли, одернув ее на полуслове, – думаю, нам не стоит вдаваться в подробности.

Луанна взглянула на Анжелину, и ее губы причудливо изогнулись от предвкушаемого удовольствия.

– Конечно, не стоит. Мы же не хотим, чтобы сестра подумала о тебе плохо, ведь так? – Она задумчивым взглядом обвела Анжелину, скользнув по ней сверху вниз. – Боюсь, что мне придется подыскать тебе какое-нибудь платье, девочка. Нельзя же тебе вечно щеголять в его одежде. Да, я еще посмотрю, что у нас осталось из еды, чтобы вы поели.

– Спасибо, Луанна, – сказал Чарли.

– Пустяки. Старым друзьям лучше держаться друг друга.

Она вышла, одарив Чарли томной улыбкой, не оставившей в Анжелине сомнений в том, какого рода «старыми друзьями» были Луанна и Чарли. Вспышка внезапной ревности удивила и потрясла Анжелину. «Мирские эмоции не для меня. И в самом деле пора возвращаться в монастырь».

– Анжелина... – Чарли сел рядом с нею на кровать и взял ее руки в свои. Стоило ей только взглянуть в черные глубины его глаз, как она тут же в них утонула. – Я так благодарен, что вы меня спасли. Вам не следовало так рисковать.

– Я чувствовала, что должна так поступить.

Она поймала себя на том, что ее восхищает длина его ресниц.

«Мужчине не нужны такие ресницы, – подумалось ей не к месту. – Это почти грешно!»

Где-то в дальнем уголке ее сознания вертелась мысль, что она, полуодетая, сидит на постели в публичном доме рядом с преступником. Ей бы давно следовало упасть в обморок от своих нынешних чувств, нарушающих ее душевный покой и монастырские правила. Ее набожная мать, конечно же, уже давно лежала бы без сознания. А ею – вместо этого – овладело полуобморочное состояние совсем иного свойства.

Не в силах справиться со своими желаниями и ощущениями, Анжелина дотронулась до волос Чарли так, как ей хотелось сделать это совсем недавно. Мягкие... и точно такие, как она о них думала, такого необыкновенно красивого цвета... Теперь ей стало понятно, почему он прятал их под шляпой, – он не хотел, чтобы его узнавали.

«Грешники... – язвительно подсказывал ей ее разум. – Ты же грешница. И он – грешник. И удовольствие твое тоже грешное».

Немного поколебавшись, Анжелина в первый раз в своей жизни перестала обращать внимание на голос разума и отдалась во власть чувств. Она задумчиво водила пальчиками по его лицу, удивляясь контрасту жесткой щетины на небритых щеках и шелковистой мягкости его волос. Он неотрывно смотрел на нее, замерев в напряженной позе.

Когда пальчики опустились на его горло, едва касаясь безупречно чистой и мягкой, несмотря на скрывавшуюся под ней былую рану, кожи, он поймал ее руку и сжал.

– Я сделала вам больно? – шепотом спросила она, широко раскрыв глаза.

Его губы скривились в уже знакомую ей полуулыбку. Он поднял пойманную руку к губам и горячо поцеловал в середину ладони.

– Вы заставляете меня страдать, Анжелина. Вы раните меня так глубоко и жестоко, что от этого я не могу дышать.

Приглушенно выругавшись, он стал медленно притягивать ее к себе, глядя в лицо и пытаясь уловить первые признаки сопротивления. Но Анжелине и не хотелось сопротивляться. Она с готовностью придвигалась к нему, упиваясь тем, что его твердые, мозолистые ладони ласково и осторожно охватывают ее лицо.

Он прикоснулся к ее губам так нежно, будто боялся, что она вдруг рассыплется. А она уже рассыпалась – рассыпалась от желания, такого нового для нее, такого необъятного, что от его силы Анжелина задрожала.

Отвечая на поцелуй Чарли, она обвила его шею руками и выгнулась, прижавшись к нему всем телом в инстинктивном порыве к запретному.

Он замер от удивления, и в какое-то мгновение Анжелина испугалась, что он от нее отстранится. Повинуясь своему нараставшему желанию, которого еще не понимала, но которому не могла противиться, она обняла его еще крепче.

Потом она стала опускаться, падать навзничь на постель, чувствуя, как горячее тело накрыло ее.

Окружавший ее мир постепенно сужался, пока не осталось только ощущение жарких и требовательных губ Чарли на ее губах. Все прежние мысли – о правильном и ошибочном, о целомудрии и чести, о всех принципах, догмах и правилах, в которые Анжелина верила с того дня, когда поняла, что ей дан знак свыше, – оказались ввергнутыми в хаос душевного смятения, заполонившего ее ум и тело.

Постель – такая мягкая под ее спиной – резко отличалась от его тела – податливого и твердого, прижимающего ее сверху. Тонкая сорочка не могла защитить от грубой царапающей ткани джинсов и острых краев пряжки на его поясе с кобурой револьвера, впивавшейся в ее тело. Умом она понимала, что ей следовало бы бояться его, но почему-то совсем не боялась. Ничуть. Это был Чарли. Ее спаситель. Бог послал его ей на помощь. Она может ему полностью доверять.

Когда его язык слегка коснулся ее губ, она сделала судорожный вздох и неосознанно позволила ему делать то, что он хотел. Он ласкал ее язык, подтягивал губы, доставляя ей удивительное, потрясающее ощущение близости. Когда она, чего-то испугавшись, вдруг замерла, он успокоил ее нежным шепотом и поцелуями. Закрыв глаза, Анжелина расслабленно устроилась в его объятиях.

Неуверенно она ответила на поцелуй, словно перышком притронувшись к его языку легким касанием своего язычка. Он застонал и теснее прижался к ней животом. Его широкая, теплая ладонь охватила ее бедро, побуждая Анжелину крепче к нему прижиматься. Она не могла ничего с собой поделать и, изогнувшись, прижалась к нему и перебирала пальцами яркое золото его волос.

– Ну, разве это не прекрасное зрелище?

От звука голоса Луанны глаза Анжелины мгновенно широко раскрылись. На лице Чарли, находившемся от нее совсем близко, возникло выражение глубокой досады. Она попыталась выбраться из-под его тела, но он не пошевелился – наоборот, глубоко вздохнул и прижался к ней лбом. Его волосы упали, закрывая их лица от нескромных взглядов, поглаживая и щекоча ее щеки и смешиваясь с ее собственными распущенными темными волосами.

– Тише! – шепнул он Анжелине на ухо, и его дыхание защекотало ей губы. – Я с ней сам разберусь.

Не пошевелившись, он сказал:

– Выйди, Луанна.

– Я принесла сестре... – Луанна выдержала паузу, чтобы иронично фыркнуть. – Я принесла ей кое-какую одежку.

– Положи ее и выйди.