В горле образовался комок, моей печали было почти достаточно, чтобы задушить меня до смерти.

— Ничего не случилось, — прохрипела я.

— Позволю себе не согласиться. Я знаю, что ты что-то почувствовала. Ты должна была, потому что...

Я приложила свои пальцы к его губам, заставляя замолчать.

— Ты принадлежишь Лив, и что случилось этим утром ничего не значило. Мы просто два хороших друга, которые были пойманы в неловкий момент.

Его брови нахмурились, когда он осмотрел меня ближе.

— Ты это всерьёз сейчас? — он был в замешательстве.

Я стиснула свою челюсть, пытаясь казаться твёрдой, и один раз кивнула головой.

— Честно, ты себя нормально чувствуешь?

— Да. — Солгала я.

На его лице отразилось смирение. Он провёл пальцами по волосам и отступил от меня.

— Хорошо. — Потом его губы прижались к моему лбу. — Спокойной ночи, именинница.

— Спокойной ночи, Энди.

Он сунул руки в карманы и повернулся, а потом исчез в ночи. Я вошла в свою квартиру, и закрыла за собой дверь. Все слёзы, которые я сдерживала, вырвались наружу подобно наводнению. Под входной дверью своей квартиры я провела последние часы собственного тридцать второго дня рождения, и ревела за мужчиной, которого я никогда не смогу иметь.

Глава 18

Неделя с родителями было именно тем, что мне было необходимо. Каждый день приключалось что-нибудь особенное. Но самым отчаянным выдался первый денёк, и отец был уверен, что его следует повторить.

Хотя Дрю продолжал свой ежедневный ритуал, названивая мне и посылая сообщения, между нами было что-то не так. Всё было расчётливо и холодно. Я отбросила чувства в сторону как побочный продукт его одержимости. Мой день рождения оказался единственным днём отсутствия Дрю, и позднее я обнаружила почему. Причина отсутствия оказалась личной.

Оливия решила зайти навестить моих родителей, пока они в городе. Это было кошмаром: Дрю подарил мне ожерелье, и оно красовалось сейчас на мне. Я снимала его только когда принимала душ. Когда Оливия приехала, она заметила камень на моей шее. Естественно, ей захотелось узнать, где я взяла его.

Сначала она пыталась всё разузнать, приплетая Джареда к подарку, но мой отец прекратил её терзания, сказав, что Дрю подарил мне его на день рождения. Я приготовилась оправдываться, но она просто отмахнулась.

— Дрю склонен раздавать дорогие подарки. Он купил мне теннисный браслет, в котором бриллиант в три карата, на День Святого Валентина, — прокомментировала она. Это было очень странно. Я помнила про День Святого Валентина, но не видела, когда это Дрю вручил ей браслет. Но, может, память меня и подводит, я ведь редко могу вспомнить, где положила свой сотовый телефон вчера.

Сказать, что услышанное причинило боль, было явным преуменьшением, но если Дрю все же влюблён в неё, то браслет выглядел каким-то несерьёзным подарком.

Чтобы ещё больше усугубить ситуацию, папа проговорился, что мой день рождения прошёл в доме Дрю. Оливия пришла в ярость, ведь от неё попросту скрыли часть информации. Она поняла, что в его планах её не было, и никак не хотела понять, как он мог не взять её с собой.

Мы не разговаривали два дня, и я чувствовала себя худшим другом в мире. Особенно мне стало не по себе, когда она возложила всю вину на него. Весь её гнев обрушился на Дрю, но ему было всё равно. Когда я попыталась поговорить с ним об этом, мне ничего не удалось узнать. Дрю был мастером размытых ответов.

Наступило воскресенье, и я провожала маму и папу в аэропорт. Это было очень печальное расставание, но я пообещала, что загляну к ним на летние каникулы.

Никто не знал, кто ещё поздравил меня с днем рождения. Из-за волнений текущего дня я смогла прочитать его сообщение только на следующее утро. Оно было одновременно милым и простым, позволяя, помимо всего, узнать, что он вернулся в город, и о его желании встретиться. Оно заканчивалось словами: счастливого дня рождения.

На следующий день я приняла меры, чтобы встретиться с ним после того, как провожу родителей.

Я вошла в квартиру, чувствуя себя измотанной. За несколько часов до встречи с Нейтом, мне требовался отдых, и я устроилась на диване с моей затёртой копией «Великого Гэтсби» и заблудилась в прекрасном мире Гэтсби и Дэйзи.

Моё сердце разбивалось снова и снова, пока я читала о противостоянии между Гэтсби и Томом с Дэйзи. Том внушал Гэтсби, что между ним и Дэйзи что-то есть, то, что Гэтсби никогда не поймёт. Это высказывание звучало справедливо даже и для моей собственной жизни. Между Оливией и Дрю были вещи, которые связывали их вместе, но я только хотела любить его со стороны.

Во время чтения я, должно быть, уснула, поскольку подскочила от вибрации. Я села прямо, почувствовав, как всё моё тело наэлектризовывается. Голова болела, и самочувствие было плохое. Комната погрузилась в темноту. Я потёрла глаза и тяжело вздохнула.

Потянулась, кряхтя, разминая затекшие руки и ноги. Шок снова заставил меня подпрыгнуть, и я осознала, что телефон остался в кармане джинс. Я остановилась и попыталась вытащить его, мои руки дёргали плотную ткань.

Яркий свет экрана телефона неприятно резанул по глазам. Я прищурилась, спасаясь от рези, и как только сосредоточилась, увидела несколько текстовых сообщений от Нейта. Я просмотрела каждое. Все они содержали вопрос: где я иду и иду ли я вообще.

Часы показывали девять. Я отправила сообщение, написав, что заснула и буду у него через пятнадцать минут. Схватила сумочку и пулей выскочила за дверь.

Вечер был свежий и прохладный. В такой вечер было бы классно развести костёр на пляже. Я опустила окна в машине и врубила радио. Пока я ехала по шоссе, подпевала радио. Мне совершенно не хотелось думать о том, к кому я иду. Я просто хотела понять, куда мне следовать в своей жизни.

Когда я остановилась возле старого дома — дома Нейта — водитель «Готовой пиццы» отъехал прочь. Я припарковала машину и направилась к двери. Когда раздался звук дверного колокола, странное чувство охватило меня. Мне пришлось напомнить себе, что это больше не мой дом. Нейт открыл дверь с улыбкой на губах. И я вспомнила, почему влюбилась в него.

Одетый во все чёрное и босой, он был очень сексуален, но опять же, он всегда был сексуально привлекателен для меня. Его тёмно-рыжие волосы выглядели так, как будто он только что проснулся, но я прекрасно знала, что ему потребовалось тридцать минут, чтобы соорудить этот художественный беспорядок, и эти его зелёные глаза охотника светились порочным светом.

— Я почти перестал ждать встречи с тобой, — прокомментировал он.

— Извини. Я читала и заснула.

Он распахнул дверь шире, впуская меня:

— Всё в порядке. Ты здесь. Вот что главное.

Дверь захлопнулась за мной с громким стуком. Я обвела взглядом комнату. Повсюду были разбросаны вещи из коробок. Картины были сняты со стен и некоторая мебель обёрнута в пузырчатую пленку.

— Что здесь происходит? — я махнула в сторону коробок.

— Я переезжаю.

— Я вижу. Но почему?

Он потянулся всем телом, хрустнул суставами пальцев. Его рубашка задралась, обнажая тугие мышцы живота. Я отвела глаза, чтобы не пялиться на него.

— Этот дом очень большой для одного. В нем не покидает ощущение, что ты будто в могиле. Я стал снимать небольшую квартирку неподалеку от работы.

Иронию в его словах невозможно было не заметить. Я всё время говорила это. Его никак было не убедить, что в этом доме я чувствовала себя очень одиноко. Дошло, наконец.

— Я надеюсь, ты проголодалась. Я заказал пиццу. Твою любимую.

— Да, проголодалась, — ответила я. Но моему желудку такого ответа оказалось недостаточно. Он разразился досадным рычанием. Я не ела с самого завтрака, и мой желудок нацелился на поедание меня, собственной хозяйки.

Он повёл меня на кухню, откуда доносились потрясающие запахи солёного сыра и помидоров, исторгшие из моего желудка досадное ворчание. Его губы дёрнулись в полуулыбке. Я осторожно обошла коробки, боясь споткнуться о какую-нибудь из них. Коробки с пиццей стояли на столе вместе с бумажными тарелками.

— Я надеюсь, ты ничего не имеешь против бумажных тарелок. Просто я всё упаковал для переезда завтра.

— Я не возражаю, — сказала я, придвигая к себе тарелку.

Открыв одну из коробок, я увидела гору горячего сыра, ветчины и бекона, и мой рот тотчас наполнился слюной. Я положила пару кусочков себе на тарелку, уселась на табуретку возле кухонного стола.

Нейт открыл холодильник и вытащил две бутылки пива. Он снял крышки с обеих бутылок и одну протянул мне. Наполнив себе тарелку, мужчина устроился на углу напротив меня.

Тишина стояла оглушающая; никто из нас не знал, что сделать или сказать. Так много событий произошло с тех пор, как мы в последний раз разговаривали. Было трудно начать с чего-то определённого.

— Так, как давно ты вернулся? — решилась я, наконец.

— Я вернулся за день до твоего дня рождения, — его слова звучали глухо, рот был наполнен пиццей.

Я слопала кусок пиццы, и потянулась за следующим. Тишина оглушала нас. Я вытерла рот салфеткой и сделала приличный глоток пива.

— Хмм... как прошла поездка? — поинтересовалась я.

— Хорошо. Заключил несколько сделок.

— Рада слышать. Я думаю, «Пфайзер» обожают вас за это.

Он отхлебнул пива:

— Да. Они предложили мне место в Чикаго.

— Это круто. Но тогда почему ты переезжаешь в свою квартиру здесь?

Нейт неопределённо пожал плечами:

— Я сказал, что подумаю об этом.

— Что ты подумаешь о чём? — спросила я между глотками. — Это же твоя мечта и она сбылась.

— Верно. Но вся моя семья живёт здесь... — он посмотрел на свою тарелку.

— Ну... — глубокие морщины прорезали его лоб, вызывая чувство тоски внутри меня.

— Я живу здесь, — я прервала его разглагольствования.