Откуда мать узнала про него и Зою, Владислав не знал. Но Галина Ивановна орала громко, долго, потом предупредила сына, когда он навещал Шурочку: «Гулять не перестанешь, будешь к Зойке бегать, Шурку забирай отсюда. Сидеть не буду! Что ты делаешь? Одну семью уже бросил, старшие твои дочки сам толком не знаешь где. Другую теперь семью хочешь развалить, чтобы и Шурку куда-нибудь увезли? Хорошо устроился. Сам по бабам в деревне бегаешь, а мать в няньках?» Галина Ивановна была рассержена не на шутку. Что на неё нашло? Что за Беллу так сильно заступается. Ведь она и Белка явно не любили друг друга. Мать равнодушно смотрела на связь Влада с Анькой, с Машкой, Любкой. А, узнав про Зою, разозлилась. И ведь знала все точно, следила за Владом, чтобы его машина не остановилась на другом конце деревни, возле Зоиного дома. А чего следить? Не останавливался там Влад. Зои не было в деревне. А городского её адреса Влад не знал. Ни разу не пересеклись их пути.

С женой тоже мир ни в какую не наступал. Рубашки Владислав гладил сам уже больше полгода, только стиркой не утруждался, покупал новые, если автомат не отстирывал воротнички и манжеты. А сейчас еще и носки прорвались, надо опять купить сразу упаковку, и кроссовки развалились. Как не любил магазины Владислав! Не любил даже заходить в них. Особенно в одиночку! Он, важный начальник, любимец своих подчиненных женщин, весельчак и балагур, терялся перед продавцами. Сколько раз ему всучивали некачественный товар: и видел, и покупать не хотел, а покупал почему-то. С кем бы ему вместе в магазин податься? Он попросил с утра Белку купить ему кроссовки и носки, та заявила:

— Некогда мне. У меня встреча с владельцем галереи. Я готовлю очередную выставку.

— А дочерью когда заниматься будешь? — спросил Влад. — Опять одну в доме оставишь? Она же маленькая еще.

Он недавно привез дочку домой. Та ехать не хотела из деревни, спряталась под кровать. Но Белка настояла на своем. В ней вдруг проснулись материнские чувства. Оказалось, ненадолго. Дочка нужна была для фотосессии, чтобы показать, какой хороший человек известная художница Белла Светлицкая, какая она хорошая мать, как она нежно любит свою дочь.

— Её опять бабушка в деревню заберет, я ей позвонила, предупредила, Александру надо туда отвезти, — ответила жена. — А с магазином на меня никоем образом не рассчитывай. Сам все купишь!

— Куплю, отвезу, — уныло думал Владислав. — И так уже несколько лет. Надо разводиться. Вот только Шурочку бы мне отсудить.

Владу нравилось, когда женщины о нем заботились. Может, поэтому и шлялся по деревенским вдовушкам, тепла и понимания искал. А жена видит только себя. Зачем ей нужно было рожать дочку, женить Влада на себе, если у неё на первом месте картины? Ответа мужчина не знал.

Влад давно стал думать о разводе, но держала маленькая Шурочка. Белла неоднозначно дала понять, что в случае развода он дочь не увидит. А ребенок и так матери боится, слово лишнее не скажет. Жена и от секса уклонялась, не любила супружеских отношений, а Влад без этого не может. Еще и поэтому начал гулять от жены Влад — женщина ему всегда нужна. Вот и обхаживает знакомых одиноких женщин. Но, дважды обжегшись в браке, все чаще мужчина думал об одинокой жизни. Женщину он всегда себе найдет. Вот только дочка Шурочка, как без неё? Нет. Нужна все-таки семья. Где бы найти такую женщину, чтобы полюбила его девочку, стала ей настоящей матерью? Влад рано ли поздно ли, но заберет у Беллы дочку, если решится и разведется. Владислав сам очень любил детей. Все дети знакомых к нему льнут, а он с ними возится. И так старших дочерей от первого брака Влад не видит, а если еще и Шурочки не станет в его жизни, хотя бы на время…

Вот такие мысли одолевали мужчину, когда он, наконец-то, решил, что пора поменять кроссовки. Он отвез дочку в деревню, облегченно вздохнул, что теперь Шурочка будет присмотрена, накормлена, дед еще и сказку ей почитает, и поговорит, и приласкает, он хороший у них, спокойный, интеллигентный, бабушка Галя была посуровей и погрубей. Вот и сегодня позорила, позорила сына за старые кроссовки… На обратном пути Владислав решил сразу заехать в магазин.

В городе года четыре назад на улице с лиричным названием «Утренняя» открыли магазин «Обувной космос», большой, в три этажа: там была обувь всевозможных моделей и размеров, начиная от самых маленьких пинеток и кончая размером с чемодан, здесь же продавались все сопутствующие товары, в том числе и носки. Влад давно не заходил сюда, терялся в больших торговых точках, и сегодня попал сначала не в свою секцию. Это был отдел для маленьких модниц. Мужчина невольно засмотрелся на красивую детскую обувь. Чего только не было: и туфельки, и босоножки, и кроссовки, шлепанцы, тапочки. Надо Шурочке что-нибудь купить. Она любит красный цвет. Белка никогда не слушает девочку и терпеть не может красного. Её любимые цвета черный и серый. И дочку так одевает, словно это не ребенок. Как-то Шурочка в магазина попросила купить яркие желтые сапожки.

— Нет, — отрубила мать, — обойдешься.

И так всегда. Купит, что самой нравится. А нравится Белке, что помрачней, подешевле, порой и ножку жмет Шурочке, и натирает, и давит. Дочка терпит. Для себя Белка денег не жалеет, всегда модный прикид, одежда для всех случаев жизни. И вечно плачет потом потихоньку дочка, роняет слезинки и обувает неудобные, но дешевые туфельки.

И тут внимание мужчины привлекла пара: мама и дочка. Девочка со светлыми волосами, худенькая, худенькая, почти прозрачная, совсем незагорелая, чем-то напомнила Владиславу его дочку.

— Болеет, наверно, часто девочка, — подумал мужчина.

Незнакомой девочке было лет пять, как его Шурочке. Она, не отводя глаз, смотрела на красные детские туфельки.

— Мама, мама, смотри, туфельки на настоящих каблучках. А ты говорила, что для маленьких девочек таких не делают, — зазвенел её восторженный голосок.

В голосе ребенка было столько восхищения, что мужчина невольно остановился. Мама, она стояла спиной к Владу, приветливо откликнулась:

— Выходит, доча, делают.

— Конечно, делают, — подхватила продавщица. — Мы сейчас тебе примерим. Проходите. Присаживайтесь.

Владиславу показалось, что продавец и женщина хорошо знакомы.

— Не надо, — сказала женщина. — Мы не будем покупать эти туфельки.

— Ну вы просто померьте, — не отступала приветливая продавщица, зная, сколько раз так было: наденет туфли ребенок, а снимать не хочет, и раскошеливаются родители.

— Мама, ну давай померим, — девочка повернула к маме умоляющие глаза.

— Я так и думал, голубые у неё глаза, а огромные какие, — сказал про себя Влад, — прямо настоящие озерца.

Он с интересом стал наблюдать, что будет дальше.

— Вы сами посидите, отдохните, — все также приветливо сказала продавщица матери, — а я обслужу нашу маленькую покупательницу.

Женщина присела на предложенный стул, все также спиной к Владу. Продавщица ловко обула худенькую девочку. Девочка встала, пошатнулась с непривычки, но тут же распрямилась, бойко прошлась, притопнула каблучком. Туфельки были впору.

— Мама, — раздался голосок маленькой покупательницы, — мама, смотри, как красиво. Туфельки с бантиком. И каблучок настоящий! Мама!

— Ксюшенька, — ласково сказала женщина. — Давай договоримся, что мы не будем покупать туфельки. У тебя есть туфельки. Скоро наступит осень, ты не будешь их носить, на улице будет холодно. А туфельки дорогие.

По щекам девочки потекли слезы.

— Мамочка, а в садик нужны туфельки.

— Нет, Ксюша, в садик ты не будешь ходить, ты болеешь часто, — ответила мать.

— Мама, я дома буду носить их. Вместо тапочек. Каждый день. Они такие красивые. Ну, мамочка, ну, пожалуйста!

Женщина вздохнула и, сдаваясь, спросила цену. В это время в секцию откуда-то сзади, с другой стороны, вошел мужчина, неприятный на вид. Владу показалось, он его где-то видел. Мужчина увидел маленькую покупательницу, услышал вопрос матери.

— Сколько стоят? — переспросил он. — Вам не по карману, мадам-с. Десять тысяч стоят эти туфельки.

— Неправда, ты врешь, — спокойно сказала женщина. — Проверь по накладным.

— Тебе дешевле не продам, — с наглой улыбкой сказал мужчина. — И накладных не получишь! Что смотришь? В общество потребителей позвонишь?

— Ксюша, пойдем отсюда, — начала вставать женщина. — У нас сейчас таких денег. Ты уже большая девочка, должна понимать.

— Я понимаю, — ответила девчушка, хотя слезы текли по её личику. — Нам нужны деньги для маленьких братиков, тебе скоро за ними ехать. Я обойдусь без новых туфелек.

— Вот-вот, обходитесь! — продолжил мужчина. — Твоя мама не имеет никаких больше денег. Зато детей рожает, неизвестно от кого, и квартирку чужую прибрала к рукам. Но ненадолго. Скоро и её заберем. В деревню жить поедете.

Женщина не ответила. Глаза Влада скользнули по фигуре женщины, которая устало поднималась со стула.

— Пойдем, дочка.

Девочка молча снимала туфли, она с досадой сказала, обращаясь к матери:

— Когда же вернется папа? Он бы дал мне денежек на туфельки, — потом посмотрела на мужчину. — И ты, дядя Игорь, не обижал бы маму. Папа сразу бы выгнал тебя отсюда. Это его магазин, а не твой!

— Кыш, малявка, а то получишь по одному месту, — ответил мужчина и махнул рукой на девочку.

Девочка метнулась и прижалась к матери, испуганно смотрела на мужчину.

— Да это владелец магазина, Как его… Игорь Вальяжников, — узнал его Влад. — Он вчера был у меня. Насчет документов на подключение электричества в загородном доме. Ишь, стервец, как издевается над женщиной и ребенком. Погоди, придешь ты еще ко мне! Я тебе тоже волокиту устрою!

И тут женщина повернулась, Владька узнал её: это была Зоя. Да, Зойка-Зайка. Но что-то в ней было не так. Прическа, отросшая и зачесанная набок челка? Каштановые, а не черные волосы?