Ава старается перевернуть страницу, но у неё ничего не получается. Связанные запястья не предполагают много свободы, и мне кажется это практически милым, то, как она старается сделать это, пролистывая нужную страницу и ругаясь себе под нос, потому что перелистнула слишком много страниц. Девушка откидывает голову, закатывая глаза, когда опускает книгу на колени.

— Просто, черт бы это всё побрал, — говорит она, издавая стон.

Я приподнимаю бровь.

— Такой грязный ротик для такой милой девушки, — я улыбаюсь, а она стреляет в меня гневным взглядом, словно хочет придушить. Я поднимаюсь на ноги, смеясь. — Как насчет того, чтобы я развязал тебя?

Её пристальный взгляд сужается, когда она осуждающе смотрит на меня.

— Я говорю серьезно, я доверяю тебе, но если ты подведёшь моё доверие… — я качаю головой, когда тянусь руками к её связанным запястьям. — Это не пройдет для тебя бесследно, моя дорогая.

— Я не подведу тебя, — её слова звучат отчаянно, а голос близок к рыданию. — Я обещаю тебе. Я просто хочу переворачивать страницы.

— Тогда хорошо, — я убираю книгу на пол, развязываю связанную веревку, поворачиваясь к ней спиной, ожидая, как она поведёт себя. Я присаживаюсь на кровать, откидываюсь спиной на спинку кровати и вновь беру в руку свой блокнот.

— Спасибо тебе, — произносит она, когда поднимает с пола свою книгу.

— Пожалуйста.

И так мы и сидим, читая: она на стуле, я — на кровати, она ведёт себя так, будто приняла своё нахождение здесь. В каком-то роде, своим нежеланием сбежать она подтверждает это, своё принятие. Я быстро пролистываю к самому началу блокнота, запись которая датируется июлем 2016, субъект №130.

День заключения 8: Неделя изоляции и ограниченное количество пищи. Сегодня произошла наша первая встреча. Эта девушка необычная, дёргается и подпрыгивает каждый раз, когда я подхожу к ней ближе, чем на три шага. Плачет, если я сощуриваю свой взгляд. А также она никогда не отвечает, если я спрашиваю её. Эрл сказал, что она может быть немой, потому что девчонка не произнесла ни слова.

День 10: Я не заходил к ней вчера. Сегодня, когда я вошел, она не двигалась. На мгновение я испугался, что она может быть мертва, потому что она лежала тихо и не подвижно, но затем я услышал её тихое сопение. Она плакала. Затем я сказал ей, что мне на самом деле жаль, что она оказалась здесь. Никакой реакции. Я сказал ей, что я не причиню ей вреда. Опять же никакой реакции. Я принёс ей таз с водой и губку, а также мыло, сказав, чтобы она помылась. Она не отреагировала. Я ушёл.

День 11: Я сидел с ней на протяжении 2 часов и за это время не произнёс ни слова. Я изучал, рассматривал её, в то время как она рассматривала меня. Было определенно ясно, что она подвергалась насилию. На ногах, руках и лице виднелись шрамы. Прямо перед тем, как я сказал, что она красивая, девчонка неистово разрыдалась. Иногда мне кажется, что все тяжелые испытания, что выпали на долю этих женщин, были в своём роде благословением для них, потому как единственное, что я понял, что они отчаянно нуждались в любви, потому что ни одна из них не видела и толики этого чувства за всю свою жизнь.

— Что ты читаешь? — мягкий голос Авы отвлекает моё внимание от написанного на странице.

— Конспекты, — это именно то, что есть, я не лгу. Я делал заметки во время тренировки девочек. Как бы ужасно и отвратительно это не звучало, я не могу ничего поделать, потому что мне это кажется захватывающим.

Её лоб хмурится в замешательстве.

— Как в школе?

— Что-то типа того. Мне нравится учиться, — я неспешно закрываю тетрадь и кладу её на тумбочку.

— Ты в шко… — теперь я вижу явное замешательство на лице девушки.

— У меня есть степень в психологии, — говорю я, улыбаясь.

— Понятно…

— Ты что, считала, что я необразованный преступник?

— Я… эм, нет, я имею в виду, просто… — она прочищает горло, откашливаясь. — Что побудило тебя к изучению психологии?

Ухмылка растягивается на моих губах.

— Ты, правда, хочешь услышать правду?

Она кивает, откидывая длинный локон за плечи. Я же внутренне продолжаю размышлять, говорить ей или нет, так как до этого момента я не говорил об этом еще никому. Но что-то заставляет меня желать рассказать ей только для того, чтобы посмотреть, как она отреагирует.

— Это ужасное чувство, когда ты чувствуешь страх перед собственным разумом, Ава. И я хочу понять, почему я настолько ненормальный.

— Все в каком-то роде ненормальные, — бормочет она. Я могу почти слышать презрение в её голосе.

Почти.

— Да, но уровень сдвинутости…

— Это не то слово.

— Действительно, оно не относится к психиатрии, — я рассмеялся.

— Полагаешь, что твой уровень сдвинутости шокирует обыкновенных людей?

Слабая улыбка появляется на её губах, когда мой взгляд встречается с её, и немедля ни секунды, я выкладываю всё как на духу.

— Я убил человека в первый раз, когда мне было шестнадцать, и знаешь, мне понравилось. Я мечтал об этом снова и снова, потому что хотел сделать это ещё раз.

Улыбка испаряется, и её мягкие губы приоткрываются. «Господи, я не могу ничего поделать с тем, что представляю, как скользну своим членом между её губ, оберну её длинные волосы вокруг своего запястья в то время, когда она будет стоять на коленях, послушно принимая мой член». Стыд затопляет меня.

— Шокирована? — спрашиваю я, слегка прищуривая глаза.

— Мне не следовало бы… — она потупляет взгляд, пялясь на свои колени и затем начинает теребить руки. «Так мило. Так, мать его, чертовски невинно, и это то, чего я так отчаянно желаю».

— Я убиваю только плохих людей, запомни это. Я хочу убить только самых отвратительных людей.

Она кивает, но не поднимает на меня взгляд.

— У нас у всех есть свои секреты, не так ли?

— Полагаю, что так.

— Так… — я присаживаюсь и подвигаюсь к краю кровати, сжимая ладони вместе, и подаюсь всем телом вперёд. — Ты знаешь мой секрет, так расскажи мне свой, Ава.

Я наблюдаю за тем, как она судорожно сглатывает. Она пожимает плечами.

— Я хочу знать о тебе всё, — я поднимаюсь на ноги и пересекаю комнату, присаживаюсь на колени перед ней. Меня переполняет отчаянная нужда прикоснуться к ней, что я и делаю. Я нежно провожу кончиками пальцев по её теплой щеке, скользя ими ниже по её челюсти. Моё сердце начинает биться сильнее, когда мои пальцы прокладывают себе путь по её горлу и ключице. Захватывая двумя пальцами её подбородок, я откидываю её голову назад и принуждаю девушку посмотреть на меня. — Скажи мне что-нибудь о себе, чего никто не знает, — я удерживаю её взгляд. Я ощущаю что-то знакомое в её взгляде, и на мгновение я чувствую себя так, словно я утратил связь с реальностью. — Ты сказала, каждый двинут по-своему, что значит, ты считаешь себя тоже извращенной, ненормальной, и я хочу знать почему, что за этим скрывается.

— Внутри меня таиться тьма, которая не отпускает меня, — шепчет Ава. — И это пугает меня.

— Тьма? — я придвигаюсь ближе к ней, мои пальцы всё ещё удерживают её подбородок. Мои губы находятся на расстоянии считанных миллиметров от неё, и я вынужден на краткий миг прикрыть глаза, потому что искушение слишком велико. Её дыхание становится более прерывистым, и чтобы не приникнуть своими губами к её, мне приходиться провести большим пальцем по её пухлой нижней губе, отчаянно сопротивляясь стону, который буквально рвётся из моего горла от того, насколько идеально она ощущается. — Почему ты так боишься тьмы, моя дорогая? Известно ли тебе, что только в этом мрачном месте мы можем предаться мечтаниям?

— А также там нас настигают кошмары, — произносит она, когда слеза соскальзывает с её ресниц, а её губы начинают дрожать.

Я отодвигаюсь от неё, пребывая в растерянности. Я заинтригован, потому что образ может таить в себе множество секретов. Снаружи она выглядит до невозможного невинно, поэтому я полагал, что у этого ангела нет изъянов, но вероятно она была сломлена изнутри, полностью разрушившись внутренне в прошлом. И меня пугает понимание, что меня влечёт к ней, меня уже давно влечёт к ней. Она запятнана, и причина случившегося мне неизвестна, но только люди, которые по-настоящему извращены, могут понимать, что значит настоящая тьма, и я отчаянно хочу узнать, что же отбросило тень на её идеальную душу. Страх накрывает меня, как медленная дымка, что образуется постепенно над озером. Единственное, во что я верю в этом мире, что необходима вторая запятнанная тьмой душа, чтобы понять сломленного человека, и теперь мне становится понятно, что я иду по тонкому льду. Два сломленных человека вместе могут привести только к одному — или же произойдет что-то невероятное и разбитые кусочки наших личностей соединятся воедино, исцеляя себя, или же мы уничтожим друг друга ещё сильнее, пока от нас не останется совершенно ничего.

А когда что-то сломленное разбивается, ничего на свете не может сравниться с набирающей обороты катастрофой.

Глава 17

Ава

Я устала от чтения. Я устала от хождения туда-сюда. И всё, что меня окружает, это эти долбаные четыре стены и чёртова дверь. Которая, мать вашу, заперта на замок. Поэтому, я просто сижу, ничего не делая.

Раздается щелчок замка, и как собака Павлова я практически истекаю слюной. Я обнаружила, что это меня воодушевляет — слышать звук открывающегося замка, потому как я знаю, что через считанные секунды порог переступит Макс. И он так и делает, не заставляя себя ждать. Он в обтягивающей мышцы серой футболке и джинсах, с легкой щетиной, что покрывает его челюсть. И я практически таю — я не должна, но весь его вид, стоящего у моего матраса, смотрящего на меня таким напряженным тёмным взглядом, делает своё дело.

Он улыбается, и я чувствую, как мои щеки краснеют. Я как тринадцатилетняя девчонка, влюбленная в своего преподавателя, я ненавижу чувствовать себя таким образом.