Девушка решила меня подбодрить.

— У вас красивая форма губ, — сказала она. — Если бы их выделить контурным карандашом, затем нанести помаду… Думаю, по краям — 254-м номером, а в центре — 158-м.

Она повернулась к стенду, взяла два золотистых футляра и, выдвинув столбики помады, поднесла их к моим губам.

— Будет изумительно! Ваши губы станут сочными и эффектными.

— Вы так считаете? — оттаяв, улыбнулась я.

— Попробуйте.

Девушка протянула тюбики с помадой и добавила:

— Это пробники.

— Пробовать ни к чему! — поспешно сказала я. — Полагаюсь на ваше мнение.

— Вы меня не поняли, — улыбнулась девушка. — Помаду можно нанести на запястье руки.

Она взяла меня за руку и аккуратно нарисовала розовую и коричневую линии.

— Не правда ли, хорошо?

— Да, да, конечно! Сколько стоит помада?

— 450 рублей.

— Пожалуй, возьму розовую.

— А другую?

— В следующий раз, — ответила я, умножив 450 на два.

— Спасибо за покупку, — заученно сказала консультант и повернулась к стеллажу. Она достала нужный номер, положила рядом с кассой и, улыбнувшись другой покупательнице, спросила:

— Могу вам чем-нибудь помочь?

Я быстро достала кошелек, расплатилась и вышла из секции.

«Какой ГУМ? Какой косметический отдел? Дома надо сидеть, а не шататься по дорогим магазинам. В кармане — гроши, а туда же! Видела себя в зеркало? В твоем наряде только на рынок ходить!»

Я оглянулась. Нарядная, улыбающаяся публика; дорогие товары. Куда меня занесло? Я вспомнила иронию, с которой слушала о магазинных страданиях Олега, и горько вздохнула.

«Олег Александрович хоть выглядит респектабельно: высокий, представительный! А я? Маленькая, замученная женщина в поношенной одежде! Лялька права: о себе надо больше думать, о себе! Глядишь, и на люди не стыдно будет выйти». Я посмотрела на носы изношенных сапог, наспех замазанных гуталином, и поняла: из ГУМа надо срочно уходить. «Куплю подарки на рынке», — решила я и повернула к выходу.

Однако мысль, что, купив дешевку, можно испортить Олегу праздничное настроение, заставила меня остановиться.

«Олег неоднократно говорил, что его внешний вид — это реклама не только возглавляемого им отдела, но и института. Конференции, заседания, выступления, переговоры. На всех этих мероприятиях он должен появляться в солидных костюмах, дорогих рубашках и качественной обуви. Последнее время на эти вещи стало уходить много денег. К тому же, еще питание! Порой до зарплаты не хватало, и мне приходилось занимать. «Непрактичный ты человек!» — восклицал Олег и был прав. По сравнению с ним, я была настоящей транжирой: денег не копила, покупки не планировала, покупала что под руку попадется».

От таких мыслей плечи опустились, и думаю, мое лицо в этот момент было лицом типичной российской труженицы, живущей в вечном денежном дефиците.

— Да неужели это Маринка? — услышала я за спиной голос.

Так, с легкой руки мамы, меня звали только в детстве. Вздрогнув от неожиданности, я обернулась и увидела перед собой Варьку. Когда-то мы жили вместе в коммуналке и были самыми закадычными подругами.

— Варенька, милая, какая же ты шикарная! — рассматривая даму в дорогих мехах, прошептала я.

— Глупости! Помнишь, как дедушка говорил? «Тряпки — это ерунда, главное — душа!» — заключив меня в жаркие норковые объятия, пробасила Варька. — Дай-ка я на тебя погляжу.

Она слегка отстранилась и заглянула мне в лицо. Огромный голубой камень на ее перстне отразил солнечный луч, пробившийся сквозь стеклянную крышу ГУМа, и между нами пробежала волна дорогих духов.

— Наконец-то мы встретились! Теперь ты никуда от меня не денешься. Самое время пойти в ресторан и вспомнить нашу коммуналочку!

— Варь, я бы с радостью, но мне мужу подарок надо купить!

— Поговорим, а потом купим. Сначала мы, Мариночка, а потом — мужики! — взяв меня под руку, безапелляционно заключила Варька.

Не переставая поглядывать на Варьку, я засеменила рядом. Бывают же чудеса! Оказаться в одном месте в один и тот же момент времени через двадцать три года разлуки! Я же могла пойти по другой линии, задержаться в отделе косметики, наконец, могла бы поехать в другой магазин.

«Наверное, это Судьба», — думала я, слушая знакомый голос и любуясь идущей рядом со мной модной женщиной, бывшей для меня частичкой детства.

Не переставая говорить, Варька вывела меня из шумного ГУМа, подвела к золотистому джипу и, распахнув двери машины, села за руль.

— Едем кутить! — сказала она.

«Неожиданна, как в детстве! По-прежнему энергична. Наверное, в голове крутится куча шальных мыслей и планов».

Машина плавно тронулась, и, глядя перед собой, Варька грустно заметила:

— Про себя можешь не рассказывать. Я на тебя в ГУМе поглядела, и все стало ясно. Живешь на зарплату, имеешь небольшие подработки. Недавно премию или что-то в этом духе получила. Хочешь истратить с толком, благоверного порадовать. О себе вспоминаешь по остаточному принципу. Муж — какой-нибудь занудливый очкарик, поражающий тебя своей начитанностью.

— Откуда ты знаешь? — с трепетным ужасом спросила я.

— Что, угадала?

Варька закурила тонкую сигарету и, сделав загадочное лицо, пропела:

— Просто я работаю волшебником, волшеб-ни-ком!

Посмотрев на меня, она засмеялась и добавила:

— На современном языке моя нынешняя профессия — психотерапевт по проблемам постсрессовых расстройств и кризисных состояний. Вот так-то, Маришка! У тебя подобных проблем нет?

— Слава Богу!

— Вот и хорошо! Однако, как показывает мой опыт, все до поры до времени. Авось когда-нибудь и пригожусь!

Варька на минуту задумалась и продолжила:

— Я ведь чувствовала, что сегодня что-то должно произойти, какая-то светлая встреча. Веришь? С утра эта мысль крутилась.

— Варь, все, как в сказке! Даже зажмуриться хочется.

— А ты зажмурься, если хочется. Глядишь, и улыбаться чаще будешь.

Варька повернулась ко мне и добавила:

— Понимаешь, Мариш, ты сейчас такая вся скукореженная, что мне тебя даже Марго звать не хочется. Пойми меня правильно: Марго, хотя и была девочкой мягкой и нежной, но характер имела и даже на меня влияла. Ты же теперь — какая-то вся подчиненная. Не знаю, чему больше? Может быть, трудностям, а может быть — мужу.

Утопая в облаке диковинных запахов, я молча кивала в ответ, не имея никаких возражений.

— Скоро — Новый год, — продолжала Варька. — Неизвестно, когда мы еще с тобой встретимся, поэтому для начала поедем на Ленинский.

— Почему на Ленинский? — удивленно спросила я.

— Рекламу не смотришь, девочка моя!

Мы подъехали к большому зданию и вышли из машины. Уверенным шагом Варька пошла к тому самому магазину «Меха», рекламу которого постоянно гнали по телевидению. Я по-прежнему семенила за ней.

Внешний вид Варьки тут же привлек к себе внимание, и в мгновение ока перед нами появились два продавца. На их лицах сияло такое радушие, что я решила, что они с Варькой уже неоднократно встречались.

«Два молодца из ларца», — пролетела мысль.

— Добрый вечер, мальчики! — улыбнулась Варька. — Эту достойную женщину нужно одеть во что-то приличное.

Она вытянула руку по направлению ко мне, и голубой перстень блеснул, соглашаясь с ее словами. Два респектабельных «молодца» с готовностью развернулись в мою сторону и понимающе закивали.

— Думаю, надо посмотреть песцовые полушубки, — сказал один из них.

— Согласна! — кивнула Варька.

— Песец подчеркнет миниатюрность фигуры вашей подруги, — горячо поддержал первого второй «молодец».

Оцепенев, я поглядывала на продавцов и неестественно улыбалась. От неожиданности у меня пропал дар речи, и я превратилась в манекен, на который накидывалась то одна, то другая шубка. Варька обсуждала с продавцами достоинства меха, а я представляла собой Золушку, которую фея наряжает на бал. От всего происходящего мои глаза распахнулись, губы приоткрылись, на щеках заиграл румянец.

— Вот так-то лучше, моя красавица! А ведь действительно хорошенькая! Правда, мальчики? — оглядев меня со всех сторон, искренне оценила Варька.

Один из продавцов посмотрел на меня, затем с восхищением перевел глаза на Варьку, и это был тот взгляд, который обычно ставит точку при подобных покупках. Я увидела в Варькиных руках кредитную карточку и почувствовала легкий толчок в спину.

— Пойди, подыши свежим воздухом! — приказала Варька, и я послушно вышла.

Стоя перед магазином в новой шубе, я смотрела на свое отражение в витрине и испытывала настоящую, глубокую радость. Варька выбежала минут через десять и, от восхищения цокнув языком, распахнула двери машины.

— Пожалуйте в карсту!

Услышав эту фразу, я почувствовала, как мои губы стали мелко подрагивать, глаза наполнились слезами, и, уткнувшись в Варьки ну грудь, я от всего своего неизбалованного сердца горько заплакала. Подруга гладила меня по песцовому плечу и ласково шептала:

— Бедная моя! Побаловали немного, и раскисла.

— Варь, ну разве это жизнь? Женщиной себя некогда почувствовать! — всхлипывая, бормотала я.

— Ладно, ладно, хватит слезы лить! Весь мех отсыреет, — улыбнулась Варька и вытерла мне нос, как маленькой. — А что касается того, что женщиной себя не чувствуешь, это ты брось! Очень даже чувствуешь, меня не обманешь. Ласки тебе не хватает, а может быть, вместе с ней и любви. Это наш бабий крест. На себе все тянем! При этом еще умудряемся оставаться женственными и чуть ли не самыми красивыми. Что-то в нас, наверное, есть… Хватит реветь-то!

— Сама не знаю, почему разревелась, — всхлипнула я. — Может быть, от счастья, а может — от обиды.