«Сегодня не мой день, да что там день, месяц!» Терпение. Придется заслушать его условия.

— Теперь ты, Мишель, — я потупила глазки.

Мишель сделал глоток кофе. Тщательно обработанный маникюршей палец поднял мой опущенный подбородок. Я подняла голову и взглянула в черные глаза противника.

— Я закрою глаза на то, что ты проделываешь с Анри, но требую, слышишь, требую своей доли в столь щедро расточаемых тобой ласках.

Я опустила голову и пустила слезу.

— Зачем ты хочешь меня унизить, Мишель? Я ведь не нужна тебе. Ты просто хочешь заставить меня чувствовать себя шлюхой.

— Нужна, нужна, не сомневайся. Кто же откажется иметь в постели такую тигрицу!

Он ободряюще похлопал меня по плечу, и заглянул в лицо.

— О-ля-ля! Зачем же слезы? Я ведь не против вашей с Анри свадьбы. Женитесь, как говорят русские, на здоровье.

— Ты не раз говорил, что Анри твой единственный друг, почти брат, как же ты можешь требовать сексуальных услуг от его невесты?

— Не задавай вопросов. Согласна или нет? — Мишель был неумолим.

— Можно я дам тебе ответ позже? После приезда Анри? Я не смогу нормально общаться с ним, он заподозрит неладное.

— Нет. Ты, лиса, обманешь меня, найдешь способ. Согласие — сейчас. Услуга, так и быть потом, пропущу Анри вперед, все-таки это он женится на тебе. Как я великодушен!

— Я согласна, — и непритворная слеза капнула в чашку с кофе.

Глава одиннадцатая

Встречать Анри мы отправились вместе с Мишелем. После заключенной вчера сделки мы не перемолвились с ним и словом. Аллочка весь день допрашивала меня, не стесняясь, перевешивалась через стол на глазах удивленной такой вольностью Амалией.

— Где же ты была? Я почувствовала себя одураченной, когда влетела к тебе в квартиру и спросила у обалдевшей Лерки, чем ты заболела! На что твоя сестрица ответила, что у тебя осеннее обострение шизофрении и пришлось тебя изолировать, чтобы не подвергать риску окружающих. Потом, вредина, долго веселилась, когда поняла, что я чуть было, не поверила.

— Успокойся. Амалия взглядом спину тебе уже просверлила, — попросила я. — Сядь.

Все нормально. Просто стала грустно, и я поехала в Монино развеяться.

Наша приятельница и бывшая сокурсница Людмила проживала в Монино, я попросила прощения у родителей и напомнила, что у Людмилы нет телефона. Мою ложь никто опровергнуть не мог.

Теперь, сидя на заднем сиденье «Мерседеса», внутренне дрожала от предстоящей встречи с Анри. Если бы месяц назад кто-нибудь сказал мне, что я буду молить бога об отсрочке нашего свидания, я бы плюнула ему в лицо. Аллочка хотела разрядить напряженную обстановку и пыталась шутить над специализацией фирмы Анри.

— Дожили, своего дерьма не хватает! Удобрения из самой Франции доставляют!

Уважаемый генеральный секретарь ЦК КПСС, дайте братве денег, и вся страна обкакается. Да они и без денег всех на карачки посадят.

Ни Мишель, ни я не реагировали на Аллочкины подначки.

— Что грустная такая или не рада, что любимый приезжает? — спросила Аллочка.

— Голова болит, — соврала я.

Ложь большая или маленькая теперь с легкостью срывалась с моих губ, не заставляя страдать совесть. Я катилась по наклонной и, перестав сопротивляться, сгруппировалась, подобрав колени к подбородку, чтобы не мешать развиваться бешеной скорости.

Мишель помог нам выбраться из машины, интимно поддержал меня за локоть и шепнул:

— Сегодняшний день — ваш. Завтра я позвоню тебе, назначу время. Будь готова.

Я вспыхнула до корней волос, совести у меня, может, и нет, а вот стыд имеется.

— Что я скажу Анри?

— Придумай, ты ведь мастерица.

Полчаса ожидания в зале прилета и вот сквозь стекла таможенного контроля я вижу профиль Анри. Небесная красота юного бога. Внутри меня словно прорвало плотину, вся грязь, слитая на меня людьми, по каким-либо причинам желающих нашего разрыва, мое горе по несбывшейся, светлой мечте залапанной нечистыми руками с безупречным маникюром, пролилась неудержимыми слезами. Я зарыдала, затряслись плечи, истерика набирала обороты. Аллочка трясла меня в попытке выяснить причину моей реакции на появление Анри. Мишель пытался привести меня в чувство напрасными словами. Я плакала еще горше. Анри волновался за стеклом и торопил инспектора.

Наконец он был отпущен и вышел к нам.

— Неле… — тележка с багажом откатилась в сторону, руки Анри протянулись навстречу мне.

Я обняла его, заглянула в васильковые глаза, провела ладонями по выбритым щекам.

Как я люблю его!

— Теперь все будет хорошо, ты здесь, со мной, теперь все будет по-прежнему…

И я верила в то, что говорила Анри. Он целовал меня в губы, не стесняясь зевак привлеченных моей истерикой. Аллочка и Мишель отошли в сторону, наблюдая за нашими поцелуями, но не торопя нас.

Утром, бледный от гнева, Анри уехал в ожидавшей его у подъезда гостиницы служебной машине. Он уговаривал меня остаться, не хотел отпускать, но я была непреклонна.

К моему счастью, семейства дома не было, и я могла спокойно без нервотрепки и лишних объяснений подготовиться к разговору с Мишелем. То, что он от меня ничего не получит, я решила еще вчера. Бесповоротно. Высадив нас у Центра международной торговли, наши друзья предложили провести вечер вместе, но я, несмотря на просьбы Анри, сверкание глаз Мишеля и толчки в бок от Аллочки, сказала, что сегодня делить Анри ни с кем не собираюсь.

Когда, держа меня на коленях, Анри рассказывал мне о днях проведенных дома, когда после торопливых объятий распаковывал подарки от родителей, когда был утолен первый голод, я осознала и твердо решила не откупаться от шантажиста, а нанести удар первой.

На завтра у Анри была запланирована встреча с руководством «Союзхимкома» на одном из московских заводов минеральных удобрений. Как мне не хотелось расстраивать его в эту ночь, но жизнь, вернее Мишель, поставил меня в жесткие рамки. Завтра день «икс». Если это не сделаю я, сделает Мишель.

Уложив Анри в постель, я приложила все усилия, что бы «подсластить пилюлю», как выражается Аллочка. Лишь потом я спела Анри про то, что без него жизнь моя стала ужасной, что не хотела говорить ему по телефону, как возник из небытия Янис с предложением руки, и после того, как я отвергла его руку, он ее ко мне приложил.

Анри был взбешен, в запале он заявил, что советские мужчины не умеют проигрывать, сжимал кулаки и твердил «Merde!». Сейчас я докажу ему, что французские мужчины не отличаются от русских, латышских или мужчин других национальностей. Я приложила его голову к своей груди, когда он притих, я сказала, что простила Яниса. Но Мишеля простить не могу!

Анри поднял голову и выжидательно смотрел на меня. Сдерживая слезу, я открыла Анри глаза на его лучшего друга. Рассказывала я постепенно, чтобы не слишком травмировать любимого. Предложение Мишеля забыть его имя взамен регистрации фиктивного брака! Я «сластила пилюлю» тем, что понимаю Мишеля, переживающего за «обманутого» друга. Анри кивнул головой, подтверждая тем, что подобные речи Мишеля были ему не в новинку. Я положила голову на колени Анри, мои волосы закрывали его пах, и, пряча глаза, всхлипнув, промолвила, что не понимаю такого дружеского участия, когда невесту друга накачивают наркотиками и шантажируют тем, что якобы в беспамятстве она прелюбодействовала с ним.

Мир пошатнулся. Я почувствовала, как вздрогнул Анри. Медлить нельзя. Добить.

— Да, он шантажирует меня, тем, что ты не простишь мне «измены», и цена, которую я должна заплатить за «молчание» Мишеля — свидания с ним, — выстрелила словами я.

Анри встал с постели, открыл минибар и сев в кресло у письменного стола, залпом выпил содержимое маленькой бутылочки. По долетевшему до меня запаху я поняла — виски!

Это была кошмарная ночь. Анри метался по номеру, разбил настольную лампу, собирался ехать к Мишелю, звонить ему. Я еле удержала его от необдуманных решений, принятых на грани срыва. Черт, и надо было Мишелю заварить такую кашу!

Я просила Анри забыть на время эту неприятную историю, отдохнуть и подготовиться к брифингу, но все было напрасно. Даже любовью Анри занимался со мной, словно мстил Мишелю. Сердито и коротко. Будто ставил точку.

Уже через час я подняла трубку и услышала шипение Мишеля. Он обещал стереть меня в порошок и «согнуть в бараний рог».

— Мишель, это устаревший лексикон, так и скажи преподавателю русского твоей шпионской школы. Сейчас говорят «поставлю на понятие» или «на ноль умножу».

Учись, студент!

— Ты не представляешь стерва, что ты натворила! Из-за твоих интриг карьера Анри может полететь к черту, он невменяем, ждет меня на каком-то заводе и требует satisfaction! Putane! Merde!

Далее Мишель изощренно ругался по-французски. Я повесила трубку. Но не могла успокоиться.

Зачем Анри вызвал Мишеля на завод?

Мишель прав, Анри рискует карьерой. Я накинула желтый плащ, прозванный Аллочкой «химзащитой», но, застыла в коридоре, осознав, что не знаю куда мне ехать. Ни адреса этого завода, ни адреса или телефона фирмы Анри у меня нет. В Москве несколько заводов переоборудовали свои цеха для производства минеральных удобрений по французским технологиям. Остается «Союзхимком». Я бросилась к телефонному справочнику. Лихорадочно листая страницы, я понимала, что ищу иголку в стоге сена. Ну, позвоню я в офис, ни одна секретарша в здравом уме не даст мне сведения, где происходит брифинг ее руководства с французской стороной.

Я стала набирать номер Мишеля, нужно попытаться остановить его или выведать местонахождение завода. Когда же на звонок ответили, я простонала в трубку:

— Мишель, умоляю, не…

— Мсье нет дома, — ответил женский голос.