взгляд на Стерлинга, вытирая рот. – Ничем хорошим это не закончится.

– Как и всегда, - заметил он, обновив напиток.

Очнулась я на полу обнаженная, тело едва прикрывала скатерть. Моя щека

прижималась к голым бедрам Стерлинга, служившим мне подушкой. Приняв сидячее

положение, рукой вытерла рот с привкусом соли и рвоты.

– О, мой Бог, – прошептала я, глядя на его распростертое по полу обнаженное тело.

Он не походил на привычного Стерлинга с гладковыбритым лицом. Сейчас оно

начало темнеть от проявившейся щетины, из всегда зализанной гелем, предназначенным

удерживать волосы на месте, прически выбивались пряди. Он ничем не отличался ото

всех, кого я бросала в замешательстве и сломленными, но его вид стал физическим

проявлением моего «дна» – мужчина, которого любила моя сестра, лежал голый на полу, а

его тело до сих пор блестело от нашего пота.

В горле образовался комок и на меня накатил приступ тошноты. Меня не рвало от

алкоголя со времен старшей школы. И это чувство застало врасплох.

Я проползла по полу за одеждой, прижимая каждый клочок ткани к своей груди. Я

тихонько всхлипнула и почувствовала, как глаза начало жечь от слез. Финли.

Она никогда меня не простит – нас не простит. Попытка вспомнить произошедшее

ни к чему не привела. Солнце скрывалось за горными вершинами, небо с каждой секундой

становилось темнее. Мы со Стерлингом занимались сексом часами, но в голове не

осталось никаких воспоминаний.

Чувствуя похмелье и унижение, я собрала одежду, натянула лифчик, рубашку, влажные трусики, – новый приступ тошноты – а затем штаны, ощущая, как хлопок

холодит кожу. Меня снова замутило, и я рванула по коридору в ванную. Желудок сжался, и

почти весь алкоголь выплеснулся на дверь. Щеки надулись, когда, сжав губы, я

постаралась удержать остальное, пока крышка унитаза не окажется поднятой. Мне

показалось, что галлоны алкоголя сжигали нос и горло, прежде чем вылиться в туалет.

Капли туалетной воды брызнули в лицо, и я закрыла глаза, всхлипывая.

Как только все закончилось, я поднялась на ноги, вымыла руки, лицо, прополоскала рот, и постаралась вымыть непонятные комки из волос. Затем посмотрела в

зеркало. На меня смотрела незнакомая мне девушка. Отощавшая, с темными кругами под

воспаленными глазами. Она была наркоманкой. Финли права. Подобная жизнь меня

прикончит.

Стараясь не шуметь, я прошла по коридору, по пути подобрав смятую купюру и

ботинки.

Стерлинг зашевелился, и я бросилась к двери, по очереди прыгая на одной ноге и

на второй, чтобы обуться.

– Элли? – позвал он, надломленным голосом.

– Ничего не было, – произнесла я.

Он накрыл свое лицо и повернулся ко мне спиной.

– Черт. Черт! Нет, нет, нет... мы не могли. Не стали. Скажи, что между нами ничего

не было.

– Нет. Ничего не было. Потому что, если было, Фин больше никогда не заговорит

ни с одним из нас, – заметила я, закрыв за собой дверь.

Глава 6

Рядом с моим ухом запищал будильник, я дотянулась и хлопнула ладонью, выключив его. Утреннее солнце пробивалось сквозь открытые жалюзи – специально не

стала их закрывать, чтобы заставить себя вылезти из постели. Собеседование в

«Маунтеньер» через полтора часа. К несчастью, Дж. У. Чедвик, владелец бара, откуда меня

неоднократно выгоняли, немного усложнял мое собеседование.

Глядя в открытый гардероб, мне стало интересно, как люди одеваются на

собеседования. Загугленный вопрос «что одеть на собеседование в журнал» выдал

тысячу вариантов, определенно не подходивших мне ни при каких обстоятельствах, включая вечернее платье с ниспадающим вырезом и прозрачной юбкой, которое никто не

стал бы носить за пределами показа мод.

Я прислонилась спиной к стене и съехала на пол, утыкаясь локтями в колени и

упираясь лбом в кулаки. В городе меня называли гораздо хуже дочери местного

миллиардера. Никто не возьмет меня на работу, и как только Финли узнает, что я

натворила, то никогда не простит. Я потеряла все, и будущее рисовалось весьма

мрачноватым.

По переносице покатились слезы, собираясь на кончике и капая на ковер. Вскоре, мне было не под силу остановить рыдания, сотрясающие тело, и все, о чем я могла думать, как несправедливо поступили родители, еще и забрав из дома весь алкоголь. Мама даже не

могла собирать вещи без двух бутылок вина, успокаивающих нервы.

– Мисс Эллисон! – Передо мной присела Марисела. – Что случилось? Вам больно?

Когда я подняла на нее взгляд, она вытерла мои глаза своим фартуком. – Никто не

возьмет меня на работу. Я городская пьяница.

– Не в последние два дня.

– Я не смогу, – прорыдала я. – Не представляю, как с этим справиться. Они просто

бросили меня на съедение волкам.

Марисела погладила мои руки. – Так меня научили плавать, куколка. Иногда нас

нужно подтолкнуть, иначе сами мы ничего сделать не сможем.

– Я совершила ошибку, – вытерла нос тыльной стороной ладони. – Причинила боль

Финли. – Глаза устремились к потолку, нижняя губа задрожала. – Она еще не знает. А все

мои мысли сводятся к выпивке и наркотикам, лишь бы перестать думать.

Марисела прикоснулась к моей щеке. – Невозможно перестать думать, пока не

столкнешься с проблемой лицом к лицу. Признай свои ошибки, а затем постарайся

искупить вину.

Последние крупицы моей решительности рухнули. – Она меня не простит. Не в

этот раз.

– Мисс Эллисон, дело в том месте, куда вас отвозил Хосе? Центр планирования

семьи? Что они сказали? Что сделали?

Я шмыгнула носом. Тест на беременность оказался отрицательным, результаты

последних анализов на ЗППП, сделанных две недели назад еще не известны. А отсутствие

новостей из центра планирования семьи – сама по себе хорошая новость.

– Финли – ваша сестра. Она любит вас больше всего на свете. И желает только

самого наилучшего.

Я снова начала всхлипывать. – На этот раз я серьезно облажалась. Поверить не могу

в кого я превратилась. В того, кто... – в отчаянии затрясла головой. – С тех пор, как все

случилось, я передумала множество раз, но может будет лучше, если... я так не могу. – Я

серьезным взглядом посмотрела Мариселе в глаза.

– Не понимаю, – обеспокоенно произнесла Марисела.

– Хочу, чтобы все это кончилось. – Слова прозвучали неискренне, настолько

мощное заявление и практически никаких эмоций. Интересно, так ли чувствовала себя

Бетси в последние минуты жизни – слишком сломлена, чтобы испытывать что-либо

помимо оцепенения.

Марисела сжала мой подбородок пальцами. – Ни слова больше, девочка.

Губительную и полную гнева Эллисон…долой. Убей ее. Но ты можешь жить.

Я попыталась отвернуться, но она не позволила.

– Если хочешь доказать, что больше не являешься таким человек, просто престань

им быть. Отпусти ее. Посмотри на себя. Она приносит тебе одни несчастья.

Я моргнула, потом медленно кивнула. Марисела всегда находила слова, когда мне

было плохо, но ни разу в жизни она не повышала голос до этого момента. Она боролась за

меня. И я не могла позволить ей бороться в одиночку. – Ты права. Она должна уйти.

Марисела помогла мне подняться на ноги.

Я снова посмотрела на гардероб. Он был забит клетчатыми фланелевыми

рубашками, толстовками, рванными джинсами, откровенными футболками и концертными

майками.