не обеспокоило. Мы шли рядом, я следовала за ней мимо мусорных контейнеров и

нефтяных бочек сквозь дверь-ширму к заднему проходу на кухню.

– Джоджо! – воскликнул один из поваров.

Джоджо махнула рукой в знак приветствия, после чего жестом указала мне идти за

ней мимо помещения для хранения продуктов, за грилем и мимо кассового аппарата.

– Мне как обычно! – Крикнула Джоджо. – Две порции.

Женщина за стойкой кивнула и передала своим сотрудникам.

– Два «Джоджоса»!

Стянув пальто, шарфы, варежки и шапки, мы положили их рядом с собой у окна.

– У тебя есть именной сэндвич? Круто.

– Нет, вообще-то. Просто я каждый раз заказываю одно и то же, тебе понравится.

Поджаренный бисквит с авокадо, сверху яйцо средней прожарки и их фирменный соус.

Корейский или что-то вроде того, что действительно странно для местечка с деревенской

кухней, но это оху… очень вкусно. Поверь мне.

Я нахмурилась. Представленная с ее слов картина выглядела не очень аппетитно, но халявная еда была гораздо лучше сэндвича из мяса индейки на обычном пшеничном

хлебе, поэтому мне не на что жаловаться.

Я передала Джоджо свой фотоаппарат, и она рассказала мне все об экспозиции, диафрагме, выдержке и ISO (светочувствительность фотокамеры к свету). Позволила

поэкспериментировать с различными творческими режимами – P, А, S и М – показала, как

правильно их использовать, и просветила об превосходстве каждого над остальными

режимами.

К тому времени, как мы разделались со странным, но на удивление вкусным

«джоджовским» бисквитом, мне удалось приспособиться к фотоаппарату и даже сделать

несколько снимков в кафе и за его пределами.

Джоджо пролистала мои работы, качая головой. Я же сидела и грызла ногти в

ожидании вердикта.

– Чума, - произнесла она. После чего вернула мне камеру. – У тебя действительно

талант. Вик в полной жопе, ведь он вот-вот потеряет помощника.

– Нет, - отмахнулась от нее я. – Правда?

По лицу Джоджо растянулась ухмылка, она поставила локти на стол и слегка

наклонилась вперед.

– Правда. Думаю, тебе все равно придется помогать в офисе и следить за его

кофейным столиком, но ты справишься. Можешь мне поверить.

– Я не журналист. Не умею писать. В колледже приплачивала, чтобы за меня

выполняли письменные работы.

Лицо Джоджо скривилось.

– Тебе приходилось писать работы для степени по гончарному искусству?

Я в смущении закрыла глаза.

– Да.

Джоджо захихикала, и я рассмеялась следом за ней, действительно рассмеялась, впервые за долгое время.

– Спасибо, – сказала я, стараясь перевести дыхание. – Не знала, что могу так

смеяться в трезвом состоянии.

Подбородок Джоджо уперся в основание ее ладони.

– Понимаю, что в семье ты, должно быть, считаешься кем-то вроде «урода», но ты

не такая плохая. Не представляю, как тебе удалось так сильно измениться за какой-то

месяц.

– Вот что лечение от алкоголизма и ответственность может сотворить с девушкой, –

мое заявление было всего наполовину шутливым.

– Ты отлично справляешься. Ни одного прокола.

– Тяжело покупать выпивку или косяк без гроша в кармане. Но даже если бы у меня

получилось, начальнику об этом не узнать.

– Я не твой начальник, а ты не лгунья. Дело не только в деньгах, Элли, очень

грустно, что ты так усердно работаешь, но продолжаешь ожидать от себя оплошности.

– Это не так, - ответила я, мотая головой и беспокойно покручивая стаканом с

водой.

Джоджо выдохнула смешок, затем начала собираться.

– Собирайся. Тебе предстоит важное дело.

Джоджо высадила меня в квартале от издательства, и я наклонилась посмотреть на

нее сквозь открытое окно пассажирской двери. Из задней части машины поднимались

выхлопные газы, практически соответствуя моему дыханию.

– Серьезно? Эта съемка что, испытание «последнего героя»? На улице почти девять

градусов.

В ответ девушка помахала мне рукой.

– На пути есть много интересного. Хочу посмотреть, что увидишь ты.

– Ладно.

– До скорой встречи, - ответила она с самодовольной улыбкой на лице.

Фотоаппарат обжигал кожу холодом и мне с трудом удавалось переключать

настройки заледеневшими пальцами, в то время как Джоджо сдвинулась с места и

направились на парковку позади нашего здания.

Я развернулась и, обратив внимание на старый дом, закинула голову повыше на

антенну. Просмотрев пробный кадр, переключила параметры и снова поднесла объектив к

глазам, делая новый снимок. Дисплей заполнила картинка, и по моему лицу растянулась

улыбка. Джоджо права. Режим автоматической съемки оказался полным отстоем.

Понимание, как регулировка параметров повлияет на изображение, придавало снимку

совершенно другой вид.

Я пошла в противоположную от «Маунтеньер» сторону, погрузившись в

фотографирование и сравнение качества работы под влиянием различных вариантов ISO, выдержки и экспозиции. Крупный план покрытых снегом листьев, заснеженных крыш, разбитых машин, заваленных снегом, оконных рам в снегу… На моих снимках было полно

снега, но меня все устраивало.

– Тебя уволили? – С другой стороны улицы раздался голос Тайлера или Тэйлора. –

Мы с Зиком поспорили, как долго ты продержишься. – Один его глаз был прикрыт на фоне

заходящего солнца, и я обернулась, увидев, как оно выглядывает из-за гор. Оттянув рукав

пальто, посмотрела на часы. Я провела на улице при такой холоднющей температуре два с

половиной часа и едва заметила это.

– Ты, который? – Спросила я, убирая камеру.

Он засмеялся.

– Тайлер. Ты работаешь кем-то вроде оценщика страхового убытка? – Улыбаясь, спросил он.

– Нет. Делаю снимки для журнала.

– Должно быть они в безнадежном положении, - подколол меня он.

– Пошел на хрен, - ответила ему, направившись в обратную сторону к своему

зданию, который оказался в трех кварталах. Тайлер стоял снаружи станции. Я даже

представить не могла, что ушла настолько далеко.

– Эй, – крикнул он. Позади раздалось хлюпанье ботинок по мокрой улице и хруст

каменной соли прежде, чем он добрался до меня. – Я просто пошутил.

– Я тоже, – ответила я, продолжая идти.

– Так, э-э. – Он засунул руки в карманы коричневых брюк-карго. – Ты и Пейдж…

– Нет никаких меня и Пейдж.

– Нет? Почему? Кое-кто сказал, что вы… тебе же нравятся парни, правда? Я имею в

виду… должно быть так, после того, что у нас было. Никак не могу разобраться.

– В чем разобраться?

По его лицу медленно расплылась улыбка.

– В тебе, Элли. Я пытаюсь разобраться в тебе.

– Ты со мной заговорил.

– Я подумал, теперь все будет по-другому.

– Почему?

Его брови нахмурились. Он выглядел выбитым из колеи.

– Ты, э-э… вспоминаешь ту ночь?

– По правде говоря, нет.

Он вздохнул.

– Прошел месяц, Элли.

– Я помню.

– И я никак не могу забыть.

Я сделала глубокий вдох, надеясь с выдохом избавиться от чувств, которые он

пробуждал во мне.

– Мы уже это обсуждали, - ответила я, продолжая путь к «Маунтеньер».

– Элли, – нервно усмехнулся он. – Ты можешь остановиться ненадолго и

поговорить со мной?

Я замерла и, приподняв подбородок, посмотрела ему в глаза.

– Уточни пожалуйста, я тебя интересую, потому что не испарилась подобно всем

остальным твоим «ночным приключениям», из-за моего отца или потому что мне нравятся

или не нравятся парни?

– Ничего из вышеперечисленного. Почему с тобой так тяжело?

– Мы провели вместе одну ночь, Тайлер. Тогда я была совершенно другим

человеком. Меня больше не привлекает связь с взмокшим драчуном, способным затащить

пьяную девушку в постель.

Его пальцы в карманах брюк сжались в кулаки, один глаз прищурился – на щеке

появилась чертова ямочка.

– Не привлекает, но ты ничего не можешь с собой поделать.

Он был настолько самоуверен, что мои оскорбления его абсолютно не трогали. Он

был слишком высокомерен, чтобы поверить словам.

Я продолжила идти.

– Ты все усложняешь. Я старалась быть предельно ясной. Только потому, что сейчас

я нахожусь не в самой лучшей форме, не означает, что пытаюсь подавать тебе смешанные

сигналы.

– Мы и так уже переспали. Я просто хотел пригласить тебя на свидание.

Я остановилась посмотреть ему в лицо и узнать правду. В его глазах светилась

надежда и немного страха. Тайлер был высоким и крупным, к тому же боролся с лесными

пожарами, но он испытывал ко мне страх и не без оснований. Под всеми этими мышцами

и крутизной скрывался отличный парень, что означало, я ему не пара – даже если

пыталась измениться в лучшую сторону.

– Я не могу пойти с тобой на свидание.

Он продолжил, словно не расслышал моих слов.

– Я заканчиваю в десять.

– В десять я ложусь спать.

– Как насчет завтрака? На работу тебе к девяти, если не ошибаюсь?

– Потому что я люблю подольше поспать, гений.

– Ты любишь яйца и бекон? Или оладья?

Я нахмурилась. И то, и другое звучало заманчиво. Халявный завтрак был хорош

настолько же, насколько и халявный обед, Салли закрыла Мариселе доступ к продуктам, пока я не соизволю позвонить родителям – чего, кстати, не планировала делать… никогда.

Моя жизнь крутилась не вокруг них; я менялась ради Финли, и это означало, что в

ближайшем будущем мне придется перейти на лапшу быстрого приготовления, если

только Марисела не сжалится надо мной и не принесет немного своих фирменных тамале.