— Заходи, — я улыбаюсь и жестом руки приглашаю его внутрь.

С опущенной вниз головой он медленно заходит.

— Нужна помощь? — бормочет он, глядя в пол.

— Нет, но спасибо.

Я люблю Вона. После того, как перейти к обращению Лиз, мы добились огромного прогресса, и между нами завязались очень близкие взаимоотношения. Он хороший мальчик, сейчас уже чуть старше шестнадцати лет, и он практически полностью справился со своим неуместным гневом.

— Вон, что-то случилось?

— Эм, а Кэннон здесь?

— Да, внизу в студии.

Студия — это наш подвал, который мы переоборудовали, когда почувствовали в себе потребность продолжить сотрудничество с группой.

— Направляйся вниз, если только у тебя нет ничего, с чем могу помочь тебе я?

— Ты же вроде как моя сестра, так ведь?

— Нет, не вроде. Я твоя сестра, Вон, и я люблю тебя. И я передумала. Мне бы не помешала помощь, — я хлопаю на место на ковре рядом с собой. — Давай разберемся в этом, пока сворачиваем белье.

Теперь он поднимает голову. Сквозь нерешительность проглядывает улыбка, наполненная облегчением и признательностью. Он плюхается рядом со мной, приступая к складыванию.

— Обещаешь, что не расскажешь моим родителям?

— Нет, только если это не что-то незаконное или опасное. Им необходимо знать о таком, и я пойду вместе с тобой, чтобы рассказать им, но все рассказать им — это то, что мы сделаем. А в остальном, — я подталкиваю его своим плечом, — мой ответ «да». Я обещаю.

— А что насчет, э-э-э, — он всматривается в окно по другую сторону комнаты, — секса?

Мне следует напомнить ему, что Кэннон в подвале. Мне следует проткнуть свои барабанные перепонки или… быть хорошей старшей сестрой, собраться с мыслями и взять себя в руки. Я имею в виду, я ведь сама была в его возрасте, когда занялась этим впервые.

— Если ты будешь прислушиваться к очень важным частям, тогда это один их тех разговоров, который останется между нами.

После шести минут молчания, на протяжении которых он сворачивает и разворачивает одну и ту же салфетку для посуды, я прочищаю горло и выпрямляю спину.

— Вон, ты хотел спросить или обсудить что-то конкретное?

— Как узнать, что момент подходящий? Как ты узнала? Сколько лет тебе было? Где это было? — блин, он действительно сделал это, и все на одном дыхании.

—Хорошо-о-о, — я осторожно произношу врастяжку.Это один из тех моментов, когда я могу взрастить в нем славного молодого мужчину или серьезно облажаться. И мы знаем о моей болезненной проблеме по поводу «сначала подумай, потом говори».

— Буду честна с тобой, Вон, потому что ты уже взрослый и смышленый, и я знаю, что ты можешь с этим разобраться. Хорошо?

Он лихорадочно кивает головой, а в его взгляде читается отчаянная жажда помощи, правдивой информации и, что важнее всего, чтобы к нему относились как к взрослому, а не как к ребенку.

— Мне было столько же, сколько и тебе сейчас, когда я занялась этим впервые. Это случилось только один раз, в моей спальне, с хорошим другом, которому я полностью доверяла, и по-прежнему доверяю. Это не было собственно сексом. Я не могу, да и не хочу объяснять. Это было больше похоже на двоих друзей, разделивших друг с другом все остальное. Понимаешь?

— Да, — он отворачивается, а затем снова смотрит на меня, кусая кожу вокруг ногтя, на что я вскидываю руку, чтобы осадить его.

— Что касается другого вопроса. Я считаю, если понимание «Она. Та. Самая» не трескает тебя прямо по лбу, значит это не твоя судьба. Улавливаешь?

— Как ты и Кэннон?

— Да, — я нажимаю на кончик его носа, — именно так. Могу теперь я задать тебе пару вопросов?

Дернув плечом, он хватает полотенце, чтобы все-таки сложить его.

— Конечно, наверное.

— Никаких «наверное». Да или нет, Вон. Я уважаю твою личную жизнь.

— Да.

— Ты уже занимался сексом?

Спрашивая о таком, у меня даже комок в горле образовался. Вон качает головой, и я снова могу дышать.

— Она твоя девушка? — он пожимает плечами; на очереди следующее полотенце. — Ты бы почувствовал, что это твоя судьба, глядя на нее на следующий день?

— Да, — мгновенно вырывается у него.

— Если она забеременеет, смог бы ты позаботиться о ней? Будешь ли ты счастлив, зная, что связан с ней на всю оставшуюся жизнь?

Его лицо становится болезненно-бледным, а челюсть ударяется о колени.

— Да ни за, черт, что на свете!

Я сохраняю невозмутимое выражение лица.

— Ты получил ответ на свой вопрос? — спрашиваю я.

— Да, — он встает, — принять холодный душ. Спасибо, Лиз. Могу я поговорить с тобой еще о чем-нибудь, когда это будет необходимо?

— Всегда, и днем, и ночью. Люблю тебя, смышленый парень.

— И я тебя. Пойду к Коннеру. Увидимся! — он уносится через заднюю дверь.

— Ты будешь самой лучшей мамой в целом мире.

Я подпрыгиваю от неожиданности, резко оборачиваясь через плечо, и обнаруживаю притаившегося в коридоре Кэннона, он стоит, прислонившись к стене, скрестив ноги и сложив руки на груди.

— Ты справилась с этим превосходно. Я люблю тебя, Лиззи. Каждый день ты находишь новый способ, чтобы впечатлить меня, даже когда не подозреваешь, что я наблюдаю за тобой.

Весьма польщенная его словами, я чувствую, как мои щеки покрываются румянцем. Он начинает прокладывать путь ко мне, но хаос настигает нас первым.

— Сестра! Бетти! — Коннер врывается через заднюю дверь. — Несколько дурацких рыбок разбили аквариум, и вода залила весь мой пол!

— Надень обувь, любимая, — советует Кэннон, удаляясь, чтобы убрать последствия крушения аквариума под номером… думаю, это был третий.


Стоя перед зеркалом во весь рост, я не говорю «да» этому платью, на мой взгляд, оно чересчур длинное и кружевное, но я однозначно говорю «да» возможности, чтобы частичка моей мамы сегодня была рядом со мной.