Пэд расхаживал в сером клетчатом костюме и красном галстуке-бабочке в белый горошек. Правда, к ним он надел розовую рубашку, чувствуя себя при этом совершенно комфортно.

Эллен же, как обычно, долго мучилась, стоя перед шкафом. Но, поскольку выбор у нее был небогат: серый костюм, джинсы и свитер, черное платье, красный костюм — который теперь смотрелся с ее медно — рыжими волосами просто ужасно и был отдан в безвозмездное пользование Марте, — то пришлось смирить гордыню и пойти на поклон к великой тряпичнице Ри.

Сестра Пэда была немного ниже Эллен, но в итоге удалось найти подходящее платье — из голубого многослойного шифона, с вышитой жемчужинками лентой под грудью. За Ри оно, должно быть, волочилось хвостом, а на Эллен смотрелось просто великолепно, чарующе и женственно, спускаясь до самых кончиков белых туфелек на невысоком каблуке.

Неугомонная хозяйка паба опять попыталась украсить ее своими сапфировыми серьгами, которые изумительно подошли бы к такому наряду. Но Эллен проявила стойкость и решительно отказалась — мочки ушей до сих пор побаливали…

Украшенный гирляндами и свечами зал был залит теплым мерцающим светом. За столом постепенно воцарилось оживленное веселье, достигшее апогея, когда Марта с помощью Пэда притащила из кухни источающую соблазнительные ароматы индейку размером с небольшого слона. Эллен даже немного позавидовала подруге: та любила, а главное, умела готовить.

И салат из курицы с гренками и зеленью, и многослойное заливное, и копченый окорок, и конечно же нашпигованная всякими вкусностями индейка, виртуозно разрезанная на ровные ломтики и сохранившая при этом форму, — все это было превыше всяких похвал.

Даже удивительно, что с такими блестящими кулинарными талантами девушка искала работу в пабе, стоящем на отшибе. Ей бы работать в ресторане французской кухни… Хотя вряд ли туда примут человека с дипломом дизайнера мебели. Впрочем, если вспомнить, какова специальность у самой Эллен… Да что там говорить, самый обычный клюквенный морс оказался таким вкусным, что с пугающей скоростью исчезал в желудках гостей, значительно опережая марочное столовое вино.

После великолепного праздничного ужина, который не смогли омрачить даже милые мальчуганы Маклахлины, — впрочем, нельзя сказать, что они не старались: старшему удалось-таки поджечь скатерть, — Эллен села за пианино и заиграла известную рождественскую песенку.

— Джигл беллс, джингл беллс… — старательно заголосили все.

Девушка вдруг ощутила счастье, спокойствие и почему-то легкую грусть. Впрочем, сожалеть практически было не о чем и впереди вся жизнь. К чему печалиться… Эллен машинально накрутила на палец медно-рыжую прядь.

— Минутку внимания, — вдруг попросил раскрасневшийся от вина и вкусной еды Пэд, постучав вилкой по хрустальному бокалу.

Все с интересом воззрились на хозяина паба. Какое развлечение еще припасено на сегодня?

— Мы с мисс Джонсон хотим сделать объявление. — Он церемонно поклонился улыбающейся Марте. — К моему великому счастью, мисс Джонсон согласилась в будущем называться миссис Маккени!

— Да, боюсь, я это сделала, — благосклонно подтвердила красавица.

Однако! — пронеслось в голове у Эллен. Быстро! Впрочем, нимало не растерявшись, она тут же заиграла праздничный марш. Все, наконец сориентировались и бурно зааплодировали. Марта сверкнула зелеными глазищами, Пэд схватил ее за руку и подвел к двери, над которой красовался повешенный вчера Ри венок из омелы. Достав из кармана заранее припасенное золотое колечко, он надел его на тоненький пальчик новоиспеченной невесты и поцеловал ее прямо в губы.

Гости, обрадованные таким поворотом дел, снова зааплодировали. Братья Маклахлин оглушительно засвистели и затопали ногами, за что тут же получили шлепка от своей бабули. Ри достала носовой платок и усиленно зашмыгала носом.

— Вот, — пробормотала она, старательно изображая огорчение, — теперь братец женится, а жена возьмет дело в свои руки и меня из дому выгони-и-ит…

Как же, подумала Эллен, небось сама подбивала брата на решительный поступок. Сам бы он еще лет сто не отважился сделать прекрасной поварихе предложение, и ее переманили бы в ресторан «Максим».

— Ну, у тебя еще есть время строить всякие козни, чтобы расстроить свадьбу, — заметил ей необычайно счастливый Пэд. — Мы собираемся пожениться весной, в апреле. Когда будет много цветов.

— Вот так-так, ну и быстрота! — заметил рыжий мистер Чейз, бросая на Эллен умильный взгляд. — Хотел бы и я уметь по-вашему: раз и готово, смелость и натиск!

— Давайте танцевать! — воскликнула девушка, снова кладя пальцы на клавиши.

Она справедливо предположила, что противный дядька воспользуется моментом и решит побеседовать с ней по душам — и так все время попадается то на лестнице, то в гостиной. А попробуй-ка подойди к человеку, который без перерыва играет то вальсы, до польки, а то и зажигательный рок-н-ролл!

Натанцевавшись до упаду и еще раз, пожелав друг другу счастливого Рождества, все наконец-то разошлись по комнатам. Эллен устало побрела вверх по лестнице — да уж, неделька выдалась богатая событиями… Но, добравшись до своей комнаты, она замерла как вкопанная: дверь была приоткрыта, и из-за нее доносились подозрительные звуки, как будто кто-то рылся в столе или шкафу.

Девушка, обычно миролюбивая и доброжелательная, вдруг рассвирепела. Да что же это такое? Никакого покоя! То Пэд вползает к ней в страхолюдной байковой пижаме, заунывно цитируя стихи, то мистер Чейз пристает с дурацкими вопросами, то Марта выходит замуж, то мать удаляется в неизвестном направлении… Интересно, кому в голову пришло копаться в ее вещах?

Ну, негодяю мало не покажется! Так как гости и хозяева покинули гостиную одновременно, то в комнате мог находиться только чужой. Эллен мстительно огляделась вокруг — совершенно расстроенные нервы вопияли о каком-нибудь целительном действии, убить кого-нибудь, например. Наконец ее взгляд упал на фаянсового гномика размером с кошку, притаившегося в углу коридора с фаянсовым же фонариком в руках.

Эллен на цыпочках подкралась к фигурке, подняла, добралась до своей двери и изо всех сил толкнула ее, занеся орудие возмездия над головой. Но, проделав все эти действия, ошеломленная девушка застыла на пороге. Во-первых, в комнате горел свет, а во-вторых…

— О, майн готт, — послышался знакомый голос. — Знаешь, моя дорогая, вазу я еще как-то пережил, но эта чудовищная скульптура убивает даже на расстоянии. Если я подниму руки вверх и стану лицом к стене, ты обещаешь сохранить мне жизнь?

11

— Гномики выглядят свежо, — автоматически объяснила девушка, не вполне осознавая происходящее. Ну да, вот он сидит на ее кровати, в хлопковой рубашке цвета хаки, сияет зелеными глазами и покусывает нижнюю губу, стараясь не рассмеяться. — Это… ты?

— Давай подумаем вместе, — предложил, явно забавляясь происходящим, Тилль. — Кто-то другой? Неверно… Может быть, налоговая полиция?.. Опять не угадала. Вероятно, это… дайка сообразить…

Тут Эллен, окончательно сбитая с толку и порядком разозленная, аккуратно поставила гномика на пол, подошла к язвительному призраку и изо всех сил толкнула его руками в грудь. Неугомонное видение повалилось на кровать, от всей души хохоча.

— Нет, эта женщина когда-нибудь точно меня убьет! Сначала она лупит меня вазой по голове. Потом норовит садануть чудовищной садовой скульптурой. Не помогло. И вот, смотрите-ка, решила расправиться со мной голыми руками. Знаешь, Нэлле, возьми все-таки топор — это проще и быстрее… Нет, ой!.. Не по голове! Не надо! Аи!..

— Ах ты гадкий!.. Самовлюбленный!.. Противный!.. Негодный!.. Дурацкий!.. — Каждый новый эпитет Эллен подкрепляла чувствительным ударом. — Я чуть с ума… не сошла… из-за тебя, предатель!.. Получай!..

Удары градом сыпались на несчастного, так, что в конце концов ему пришлось извернуться и схватить разъяренную, как тигрица, Эллен за запястья.

— Знаешь, Нэлле, — серьезно сказал он, легко удерживая вырывающуюся девушку одной рукой, — во-первых, ты можешь убивать меня потише. Ведь сюда сейчас сбегутся все обитатели этого прелестного дома. Во-вторых, пока ты не прекратишь пытаться меня прикончить, я не смогу подарить тебе подарок на Рождество. Вообще-то, я хотел сунуть его в твой чулок и позорно сбежать, но сначала не нашел чулок, потом отвлекся…

— На что? — с интересом спросила немного остывшая Эллен, блаженно вдыхая чудесный запах такой знакомой туалетной воды. Тилль, как показала практика, по-прежнему действовал на нее, как валерьянка на Лулу. Основное желание, которое сейчас испытывала она, сводилось к следующему: обнять Тилля за шею, прижаться губами к его губам. — На что, — повторила девушка, с удивлением сознавая, что язык и губы как-то плохо ее слушаются.

— Ну, я искал чулок, а нашел прелестное кружевное белье, — признался Тилль. — И как-то так замечтался…

Произнося эту глубокомысленную речь, он ласково поглаживал нежные запястья Эллен, не сводя с нее пристального взгляда.

— Тилль! — не желая попасть в положение загипнотизированной мыши, девушка нашла в себе силы высвободить руки. Русоволосый красавец с сожалением посмотрел на опустевшие ладони. — Давай подарок, — потребовала она, желая отвлечься. — И объяснись.

Да, объяснись, пока я не стащила тебя на пол и не воспользовалась ситуацией.

Тилль снова усмехнулся и достал из кармана маленькую бархатную коробочку.

— Понимаешь, я сначала струсил и сбежал, а потом мне было так плохо… И ты чуть было не вышла замуж за другого… В общем, я уладил кое-какие дела в Германии, а затем сломя голову бросился в эту вашу «Лисью дыру»…

— Нору, — машинально поправила девушка, терзаемая страшными подозрениями.

— Ну да, именно так. Нору. — Тилль аккуратно открыл коробочку и сполз с кровати к ногам удивленно застывшей Эллен. — Эллен Дэвис, хоть ты теперь и рыжая и к тому же пребольно дерешься, не окажешь ли ты мне все-таки честь выйти за меня замуж?