Наталья Леонидовна же, увидев меня в аэропорту, горестно всплеснула руками.

— Господи, Алена Дмитриевна, что случилось?

Если честно я, совершенно, не знала, как на ее переживания реагировать. Направилась к ней, с вежливой улыбкой, приготовившись врать. За поездку и перелет в столицу, Артем успел меня проинструктировать. По новой версии, на меня напали хулиганы и от этой версии отступать не следовало. Она мне руки протянула и сразу в объятия.

— Девочка, да что же это твориться, — с переживанием проговорила. И от ее тона, слов, материнских объятий, взяла и разревелась, будто знала ее сто лет, а не второй раз в жизни видела. Совершенно по-глупому и некрасиво. Со мной давно никто не говорил материнским голосом, не гладил по головке, не прижимал к материнскому сердцу, и не интересовался, что твориться в моей жизни. Неудивительно, что я расклеилась, только увидев, протянутые руки ко мне. На протяжении полета, она держала меня за руку, в целях поддержки. Я успела ей пожаловаться, что боюсь летать.

Через несколько часов маленький домик во французком колоритном южном городке, с мягким климатом, на берегу небольшой речушки, стал мне временным убежищем. Уже больше двух недель я была гостьей в чужой страны. Как бы нам не хотелось, но Саша настоял на отъезде. Среди ночи, через день после моего приезда к баб Маше, появился Артем, ошарашил просьбой собраться, как можно скорее. Вот так опомниться не успела, как оказалась в аэропорту, а потом и в столичном, узнав, куда я лечу. Да еще и в компании мамы Саши и племянницы. Той самой Маши, чьи интересы мне предстояло защищать в будущем. Звонить запретил. Связь держали через Кирилла, который выступал вроде посредника между нами.

— Все сложно. Возникли некоторые трудности. Они упираются, но это неудивительно, — слышала я каждый раз общие фразы брата Загорского и никакой конкретики. Мне от подобных ответов и положения дел было только хуже. Лучше уж знать тяжелую правду, чем вот так. К сожалению, я также понимала, что по телефону такие вещи обсуждать было категорически нельзя.

— Я хочу вернуться в Россию, — настаивала я.

— Это исключено, — категоричный ответ. — Он не позволит.

— Дай мне с ним поговорить?

— Алена, нельзя вам сейчас общаться, — в очередной раз категорично.

И так каждый раз. Каждый раз меня сковывало от телефонных разговоров, заставляющих сжимать руку в кулак. Сильно, чтобы ногти впились в ладонь, и стало больно. Но делать было нечего, я была не в той ситуации, чтобы ставить условия и придаваться эмоциям. К тому же проявлять их Кириллу было стыдно и неуместно. Он и так каждый раз терпеливо слушал мой дрожащий голос. Оставалось прикладывать максимум усилий и, стиснув зубы ждать.

Наталья Леонидовна скучать не давала, устроив культурную программу по городку, с массой блошиных рынков с антиквариатом, креативными арт-фестивалями, шопингом, вечерними прогулками, вкусной едой, особенно для сладкоежек, но на душе было все также неспокойно.

— Немного, — я выдавила из себя улыбку. На глаза снова навернулись слезы. За это время я стала ужасной плаксой. Моя нервная система оставляла желать лучше. Ко всему добавились кошмары. Они преследовали меня не каждую ночь. Иногда. В них я снова бежала от своих похитителей. Один раз Нателье Леонидовне пришлось меня будить — кричала во сне, а потом и отпаивать меня успокоительным. Теперь каждый вечер она заваривала мне вечерний успокоительный чай. — Все дело в новом месте. Тяжело привыкнуть.

Наталья Леонидовна покачала головой, не поверив мне, а потом накрыла своей ладонью мою, немного сжав ее. У меня в такие моменты ком к горлу подступал, ощущая неподдельное тепло и заботу женщины. Она, за время, проведенное вместе, хлопотала и кружила надо мной, пыталась накормить, приготовила какую-то чудодейственную мазь для моих ушибов, которая действительно помогла. Раны мои поджили. Я наблюдала за происходящем и не понимала: почему чужие люди относятся крайне сердечно? Родители…Моя рана на всю жизнь. С того самого телефонного разговора, который произошел в Сашиной квартире, не звонили. К слову сказать, Наталья Леонидовна лишних вопросов не задавала. Для нее было достаточно «рабочей» версии. Правда через несколько дней совместного проживания, все поинтересовалась, с кем из ее сыновей у меня отношения. В первый момент даже впала в ступор, не от вопроса, а от его смысловой постановки. Наверное, со стороны было выглядело именно так, как преподнесла мне их мама. Отпираться не имело ни какого смысла, как и врать. Ее удивил мой ответ. Она искренне считала, что роман со мной закрутил Кирилл. Объяснять, причину таких умозаключений, не стала и против не была. Последнее так вообще вызвало во мне облегченный вздох. Хоть в чем-то я могла быть спокойна.

— Все будет хорошо. Саша скоро прилетит, — наверное, уже в стотысячный раз говорила она мне. Не просто чтобы отделаться, а чтобы поддержать. Я была благодарна ей за это. — Мое материнское подсказывает.

— Да, все будет хорошо. Сегодня обед готовлю я, — рассмеялась я. — Разбаловали вы меня совсем.

— Хорошо, но никакой уборки. Твои ребра еще не в достаточном порядке, — услышала я наказ и, снова мне показалось, что он отдавал материнскими нотками.

Я снова согласно кивнула. Как с ней спорить? Бесполезное занятие. Машка меня сразу предупредила, как только я задумала в один из дней провести влажную уборку. Прислуги в доме не было, поэтому все домашние обязанности легли на нас троих. Насколько я поняла, Наталья Леонидовна вообще этого не приветствовала, несмотря на материальный достаток.

— Бабуль, там машина какая-то остановилась возле ворот, — крикнула Маша.

Я как раз поднесла чашку с кофе к губам, и замерла. Но через мгновение запретила себе думать, надеяться. А сердце то все равно неровно забилось, и дрожь в руках появилась. С трудом сглотнула и чашку поставила на стол, чуть не промахнувшись.

— Какая машина, Машунь? Мы никого не ждем, — коротко взглянув на меня, ответила ей женщина.

— Большая и черная, — послышался снова голос девочки.

— Я посмотрю, Наталья Леонидовна, — поднялась я из-за стола. — Маленькая «серена» не успокоится, пока не оглушит нас.

— И не говори.

Прошла мимо Натальи Леонидовны, не о чем не думая, подошла к огромному, во всю стену, панорамному окну и там остановилась. На улице светило яркое солнце, несмотря на то, что еще ночью лил дождь. Машина, действительно, стояла возле ворот, а по дорожке к дому шел хмурый Саша. Его появление было подобно грому, среди ясного неба, внутри меня. Вздрогнула, увидев его в окно, и замерла, не зная, что делать — то ли расплакаться, то ли начать счастливо улыбаться. Хотелось и того и другого. Я ждала его две недели. И каждый из этих дней говорила себе: он вернется и все закончиться. Все снова станет хорошо. Слезы лила, ночами в подушку, пока все спали. Чтобы никто не слышал. А еще смотря сейчас на него такого красивого и родного, чуть хмурившегося от яркого солнца, сердце забилась еще быстрее, ощущая тревогу. Я боялась, что он мне скажет и от его слов станет только хуже. Суровая правда разнесет наши жизни в щепки.

— Это крестный. Алена, он приехал, — будто в подтверждение крикнула Маша где-то совсем рядом, а потом добавила с досадой: — С пустыми руками. Не порядок.

— Саша, — будто придя в себя после слов Маши, выскочила из дома ему на встречу. — Саша.

Кинулась к Загорскому, заметив его улыбку и призывно раскинутые руки. Впечаталась в него, повиснув на шее. Саша хоть и покачнулся, но обнял меня в ответ и на какое-то время приподнял от земли.

— Саша, — протянула я, чувствуя, как ком к горлу подкатывает и в глазах скапливается влага. Цеплялась за него, сильно тянула пальцами ткань его рубашки. — Саша…

— Нет, ты не женщина. Ты фонтан. Уезжала — плакала. Приехал опять плачет, — посмеивался надо мной Загорский, глядя ладонью по моим волосам. — Здравствуй, солнышко.

Я отстранилась и слезы быстро смахнула, принялась всматриваться в его лицо, а потом опять вцепилась, поцеловав, понимая насколько, мне вдруг стало легче. Он рядом.

— С тобой все хорошо? — посмотрела я ему в лицо. — Они тебе ничего не сделали? Что с Ингой? Мы можем вернуться? — в тревоге из меня полился поток вопросов.

Загорский откровенно закатил глаза, обнял за плечи, опустил голову и прижался к моему лбу. Я зажмурилась, одновременно боясь его ответа, и от нереальности происходящего. Три недели без возможности увидеть его и поговорить.

— Все хорошо, — серьезно произнес он. — Мы можем вернуться. Вместе. Когда захочешь. Бояться больше нечего.

Я в растерянности уставилась на него, а потом обернулась на дом. На крыльце уже стояли его мама и Маша. Не позволяла себе выдохнуть. Разве возможно такое?

— Правда? — в сомнении спросила я, снова посмотрев на него.

Он с ответом помедлил.

— Правда.

— Я так переживала, — дала я волю словам. Не получилось их удержать. Уткнулась носом в его грудь.

— Я здесь и все закончилось.

Я положила ладони на его щеки и снова поцеловала.

— Я так ждала тебя, — шептала между поцелуями.

— А я скучал. Очень, — его ответный шепот, заставляющий понимать, что я не одна. Я нужна. Наконец-то, нужна. Он моя стена. Мой мужчина, способный взять все проблемы на себя и решить их, при этом, не обвиняя и не виня. — Кстати, ты теперь безработная. Ты рада?

— Костя меня все-таки уволил, да? — я чуть отстранилась от него, несколько не расстроившись. В принципе, предполагала такой исход.

— Угу, — вздохнул Загорский. — По обоюдному согласию. Теперь ты работаешь у меня.

Я совершенно счастливо улыбнулась.

— Очень выгодное приобретение, Александр Владимирович, но ты не сможешь мной руководить.

— Не хитри, — попросил он меня.

Я рассмеялась. Честно, я могла стоять так долго. Просто осознавая и принимая тот факт, что Саша приехал. Ко мне. За мной. Не важно как…