Варвара Корсарова - Принц, Алёнушка и Волк

Впрочем, дело наверняка было в одном конкретном мужчине.

Целоваться на узком топчане было неудобно. Когда жесткая спинка врезалась ей в ребра, Алёна покрутилась и соскользнула на импровизированную подушку, и Жека не удержался и навалился сверху. Лишь в последний миг успел опереться на локоть, но поцелуй не прервал.

Алёна прижалась к нему всем телом, чтобы лучше почувствовать, какое оно плотное и тяжелое.  Перед глазами кружилось алое марево, а в голове у нее бешено грохотало.  Его пальцы гладили ее шею, осторожно пробегали по ключицам; от его поцелуев кожа стала горячей и очень чувствительной, а ей все хотелось узнать больше, исследовать и пробовать.

Она осмелела настолько, что потянула край Жекиной футболки, вытащила ее из джинсов и пробралась руками под футболку. Она провела ладонями по влажной коже его спины, по ребрам, по его груди с жесткими завитками волос и часто и коротко задышала.

И очень удивилась, когда Жека вдруг осторожно перехватил ее руку, отстранился от нее и что-то негромко сказал хриплым голосом.

– Что? – переспросила она, приподнимаясь на локте.

– Подожди, – повторил он.

– Почему? – она медленно возвращалась в реальность. Забрезжила неприятная мысль, что она сделала что-то не так. Что она все испортила.

– Алёна, не нужно, чтобы в первый раз у нас было здесь…вот так.

Он мотнул головой, и она как будто прозрела  – кругом ободранный подвал, а они барахтаются на скрипучем, и не особо чистом топчане. На полу опилки, где-то далеко гудят трубы, а воздух сыроватый и затхлый.

Жека сел. Протянул руку и помог сесть Алёне. Она отбросила ладонью влажную прядь с лица и машинально отметила, что коса совсем растрепалась. Не удивительно.

А потом до нее окончательно дошло, что случилось.

Господи, стыд какой! Она целовалась с этим мужиком, с которым познакомилась всего три дня назад! И не только целовалась. Она начала раздевать его, и ему пришлось ее остановить, потому что еще чуть-чуть и она начала бы ему отдаваться! Он, наверное, теперь думает, что она распущенная, и только притворяется скромницей.

Она прижала ладони к пылающим щекам и посмотрела на него с ужасом.

– Извини, – сказала она дрогнувшим голосом. – Я случайно.

Наверное, он понял, что творится у нее на душе, потому что он вздохнул, взял ее за запястья, отвел ее руки, наклонился и легко поцеловал – совсем легко, только губ коснулся, но Алёне стало чуточку легче и она начала успокаиваться.

– Это ты меня извини. Я не сдержался.

– Ты-то как раз сдержался, – пробормотала Алёна.

– Я серьезно тобой увлекся, – вдруг сказал он негромко. – Ты даже не представляешь, насколько серьезно. Да я и сам это только недавно понял. Но ты ведь и правда меня совсем не знаешь. Нам нужно кое-что обсудить. Видишь ли, есть один момент…

Он досадливо покачал головой и прищурился, словно обдумывая правильные слова.

– Пожалуйста, давай потом обсудим! – жалобно попросила его Алёна. Она не была готова выслушивать любые признания. Ей все еще было стыдно и она боялась вести неловкие разговоры. Потому что если Жека только недавно понял, что дело обстоит серьезно, то она вообще это осознала лишь несколько минут назад.

Алёна суетливо встала и огляделась.

– Давай попробуем постучать в дверь еще раз. Мне не хочется проводить тут ночь! – сказала она с отчаянием в голосе. – Постой. Видишь тот шкаф? За террариумом с агамой? По-моему, за ним потайная дверца.

– Ага, – улыбнулся Жека. – И кусок холста с нарисованным очагом,  а за ним кукольный театр.

Алёна улыбнулась в ответ. Хорошо, что получилось пошутить! Теперь она разговаривала с ним почти как раньше. До того, как случилось это внезапное откровение.

– Пойдем, посмотрим! Видишь, петли и косяк? А вдруг это выход?

За ветхим лабораторным шкафом действительно торчал край железной дверцы. Увидеть ее можно было только под определенным углом, из щели, в которую был втиснут топчан. Поэтому во время обследования подвала дверца осталась незамеченной.

– Скорее всего, там старый электрощит или коммуникации, – предположил Жека.

– А вдруг подземный ход? Или замурован скелет? – пошутила Алёна, однако веселый тон ей не дался и голос прозвучал неестественно. Она все еще изнывала от неловкости, а смотреть Жеке в лицо вовсе не получалось.

Она попробовала сдвинуть шкаф; толстые доски скрипнули, но не шевельнулись.

– Тихо, надорвешься, –  Жека перехватил ее предплечье сильной рукой. Алёна посмотрела на его крепкие пальцы и затаила дыхание.

– Ну-ка, отойди!

Жека примерился, навалился, крякнул.  Ножки заскрипели по цементу, от мерзкого звука волоски на руках у Алёны встали дыбом. Шкаф сопротивлялся, но против сильного мужчины у него не было шанса.

Дверца показалась полностью. Ржавая, из толстого железа, она как будто врастала в стену. Намотанная на петли толстая проволока заменяла навесной замок.

– Интересненько, – сказал Жека. – Это не щит.

Он взялся аккуратно разматывать проволоку, а Алёна изнывала от нетерпения. Ящерицы наблюдали сквозь стекло с разочарованными мордами. Возможно, они рассчитывали, что забавные людишки останутся с ними навсегда.

Жека отбросил проволоку и сильно дернул за ручку. Раздался новый скрип, еще противнее прежнего. Алёна зажала уши, от звука у нее разом заломило все зубы. Дверца распахнулась. Жека сунул в образовавшуюся щель руку с телефоном и включил фонарик. Луч высветил узкий цементный коридор. Потянуло земляным, спертым воздухом.

– Что это такое?

– Похоже на старую котельную. Тут может быть проход в подвалы других корпусов или выход наружу. Попробуем исследовать?

– Конечно!

Алёна так горела желанием вырваться на волю, что сунулась первой, но Жека придержал ее железной ладонью за плечо.

– За мной иди, торопыга.

Он наклонился и нырнул в проход. Коридор был низким, и ему пришлось идти пригнувшись. К счастью, недалеко.

Коридор закончился квадратным темным помещением, в котором стояли пустые деревянные ящики и валялись обрезки труб и мотки проволоки. В противоположной стороне виднелись ступени наверх.

– Думаю, мы попали в подвал хозяйственной пристройки, – предположил Жека.

Они поднялись по ступенькам и наткнулись на запертую дверь, которая, однако, поддалась под сильным толчком. Снаружи громыхнул замок, Жека навалился плечом, петли затрещали, звякнули, и узники подвала вывалились в ночь.

– Ох ты! – возликовала Алёна. – Получилось!

Они стояли у глухой стены корпуса, кругом был темный парк, бурьян и горы строительного мусора. Вдалеке светил одинокий фонарь.

После заточения ночной воздух показался Алёне восхитительным на вкус. Она жадно хватала его открытым ртом.

– Ты знаешь, где мы?

– Хм... – Жека огляделся, потом показал рукой в сторону фонаря. – Там главный корпус. А вон дорожка. Туда к тебе домой.

Телефоны Алёна и Жеки ожили и наперебой запиликали, уведомляя о новых сообщениях и пропущенных звонках.

– Ага! – сказал Жека. – Так и есть. Побегаец ускакал домой, пишет, срочно пришлось вести дочь к зубному. Он ни сном ни духом, что с нами случилось. А заперли нас, видимо, строители. Что ж, – Жека усмехнулся. – Интересное было приключение.

Алёна потупилась, а Жека вдруг ласково обхватил ее подбородок, поднял ее голову и быстро поцеловал.

– Пошли! Отведу тебя домой, потом вернусь за мотоциклом.

Алёна включила свой телефон. От мамы было одно-единственное сообщение, короткое и грозное: «Ты где шляешься?»

«Скоро буду!» написала в ответ Алёна и отключила сигнал вызова. Семь бед – один ответ. Объясняться с мамой по телефону не было сил.

Они двинулись по дорожкам парка. Было около полуночи, и ночной кампус с его пустыми аллеями, тусклыми фонарями и темными корпусами казался заколдованным. Алёна шагала, обхватив себя озябшими руками, словно во сне. Все случившееся за последние часы было совершенно невероятным.

Жека шел молча, сунув руки в карманы куртки, смотрел прямо перед собой, а на нее и вовсе не смотрел. Но он хмурился время от времени, а значит – думал о чем-то серьезном.

И Алёна думала. Она пыталась представить, как теперь все будет дальше, после того как она самозабвенно целовалась с этим уверенным в себе и насмешливым мужчиной, и даже полезла к нему под футболку и чуть его не раздела. Стоило вспомнить об этом, как ее ноги стали пластилиновыми, в животе что-то мелко и горячо задрожало, а в горле пересохло.

И что он сказал ей потом? «Я увлекся тобой. Серьезно увлекся». И вот что это значит? Он в нее влюбился? Или это все те самые примитивные инстинкты, и он просто хочет с ней переспать? Но в таком случае он, наверное, воспользовался бы ситуацией.

Или это все те самые взрослые игры? Мальчики, девочки, косички, подножки, поцелуйчики, нападения, отступления? Она совсем не умеет в них играть.

Он возился с ней эти дни, как нянька. Помогал, объяснял, вытаскивал из неприятностей. Заботился, потакал. Это было всерьез или притворство?

Ее мама сказала: «Они поначалу все стараются. Потом им это надоедает».

Может, Жеке уже надоело? Она ведь совсем не такая, как его отвязные кореша или бывшая девушка Василиса. У нее напрочь отсутствует то чувство внутренней свободы, которое определяет всю его жизнь. А когда она пытается поступать спонтанно, не оглядываясь на последствия, выходит ерунда.

– Доставай ключи, – велел Жека и Алёна вдруг осознала, что они давно покинули кампус, перешли дорогу, пересекли квартал и теперь стоят перед воротами во двор ее дома.

Она полезла доставать неловкими пальцами брелок от магнитного замка.