Валентин встал, передвинул стул к Алене и сел рядом. А потом обнял ее за плечи и продолжил болтать на ухо разные глупости.

Алёне хотелось отмахнуться от него, как от слепня. Нетрезвый Валентин оказался прилипчивым и довольно противным. Но ей было немного жалко его – так он был уверен в своей неотразимости.

– Вот скажи, детка, – трепался он хмельным голосом. – Ты ведь давно в меня влюблена, правда? С первого курса? Я помню, как ты на меня смотрела. Так мило розовела, когда я с тобой разговаривал… – он легонько ущипнул ее за щеку, Алёне пришлось хлопнуть его по руке, но Валентина это лишь раззадорило. – Вот я дурак был, что тогда на тебя внимания не обратил! Думал – еще одна поклонница. Их у меня знаешь сколько? За мной даже аспирантка одна бегает, прикинь?

«Да ты и сейчас дурак, хоть и аспирантки за тобой бегают!»

– А ты раз – и так изменилась! Это ведь ради меня, да? Эти твои платья новые, и джинсы с дырками, и помада красная… круто, мне нравится!

Алёна решила, что с нее хватит. Квест она выполнила. Принца получила. И вот как от него теперь отвязаться? Будь она в настоящей сказке, она превратила бы его в жабу.

Ситуация была глупая и неприятная. Внутри Алёны закипало гневное отчаяние. Она была готова на решительные действия.

Но прежде, чем она уйдет, она даст Жеке знать, что она здесь. Довольно! Им нужно поговорить.  Кто-то из них двоих должен вести себя по-взрослому! А диплом доктора наук, как выяснилось, не равен аттестату зрелости.

И тут возле их стола, как черт из табакерки, возник ведущий. Он бегал по залу и вытягивал добровольцев выступать. Ведущий был вертлявый, чернявый и ужасно настырный. Из спортивного интереса он стремился вовлечь в действие самых скромных посетителей, тех кто отсиживался в уголках. И с этой целью он сунулся за вешалку и обнаружил стол, где сидели Алёна и ее нетрезвый принц.

– Молодой человек! – прогремел ведущий в микрофон. – Не хотите ли порадовать нас песенкой? Слушайте, я ведь вас узнал! Вы выступали в университетской команде КВНа! И благодаря вам команда вышла в финал! Какая удача вас встретить!

– Да, это я, – тут же выпятил грудь Валентин. – И я готов! Я спою песню ради своей девушки Алёны!

Он встал, пошатнулся и шлепнулся обратно на стул. И громко икнул.

– А давайте лучше я вам спою! – Алёна вскочила на ноги.

«Ну вот, опять! – обреченно пронеслось у нее в голове. – Что я делаю? Зачем я вызвалась? Что и кому я хочу доказать?»

Но отступать было поздно.

– А давайте! – тут же обрадовался ведущий. – Идем на сцену, Алёна!

Он схватил ее за руку и потащил за собой.

Они протискивались сквозь толпу. Алёна как во сне видела вокруг себя изумленные и веселые лица.

Ведущий бежал очень быстро, Алёна едва успевала за ним и слышала, как трещат ее джинсы. Скоро ногам стало подозрительно холодно. Хвост на голове растрепался, пряди упали на лицо, которое, как подозревала Алёна, было ужасно красное от жары и волнения.

Ведущий – который на ходу представился как Глеб – выволок ее на сцену, сунул в руки микрофон и поинтересовался:

– Что будем исполнять?

До Алёны начал доходить весь ужас ее поступка. Она посмотрела вперед и вниз. Перед ней был зал – темный, как бомбоубежище, освещенный неоновыми огнями. Синие, зеленые и красные отблески плясали на лицах посетителей. Рты орали, свистели и хохотали.

Ад кромешный, да и только!

– Девушка, у вас штаны сейчас на куски развалятся! – крикнул кто-то.

Алёна посмотрела вниз и похолодела. Хэнд-мейд прорехи разбежались во все стороны, нижняя часть брючины висела на паре ниточек. Еще немного и джинсы превратятся в шорты. На оголившихся коленях расплывались застарелые синяки. Блузка задралась и перекосилась на один бок. От задорной прически остались одни воспоминания.

Бродяжка беспризорная, да и только!

Вот бы провалиться сквозь землю!

Ну уж нет.

Как там сказала ее мама?

«Всегда задавай тон. Пусть остальным будет неловко. Пусть они восхищаются тобой!»

Алёна гордо задрала голову и опять посмотрела в зал. И увидела, как возле стойки бара нарисовалась Милена Мавкина со своей командой. Ее телохранители Слава и Вадик смотрели на сцену, раззявив рты. Милена с горящими глазами руководила оператором. Кощей азартно подсказывал, как взять лучший ракурс.

А потом Алёна перевела взгляд на столик у дальней стены. На него как по заказу упал луч прожектора и осветил всю компанию.

Но Алёна смотрела только на одного человека. Жека медленно поднимался со своего стула с таким потрясенным лицом, как будто увидел привидение. Ей стало бы смешно, если бы не было так страшно. Жека опрокинул стул, стряхнул с плеча цепляющуюся губастую девицу и попробовал выйти из-за стола, но его схватила за руку Василиса и что-то настойчиво сказала. Жека отмахнулся от нее, но Василиса не отставала. Она говорила серьезно, рубила воздух рукой, показывала то на сцену, то на Жеку.

И он послушался. Стиснул челюсти, кивнул и медленно сел.

– Просим! – оглушительно крикнула Василиса. – Жги, зефирка!

Сунула два пальца в рот и оглушительно свистнула.

Жека сжал кулаки. Лицо у него было мрачное и сосредоточенное. Как будто он ужасно переживал. Его янтарные глаза горели в сумраке зала, как у волка в темном лесу.

По спине у Алёны словно промчался разряд электричества.

– Что исполнять будем, Алёна? – ведущий нетерпеливо ткнул ей микрофоном прямо в зубы.

– А… э… – растерялась Алёна. Последний раз она пела на публику в двенадцать лет, когда решила пойти по стопам матери и записалась в хор. Откуда ее вскоре попросили ввиду полного отсутствия слуха. И на память она помнила только репертуар для детских утренников.

– Песенку енота можете включить? – растерянно спросила она и поморщилась от звука своего голоса, усиленного и исковерканного микрофоном.

– Какого енота? – изумился ведущий, а зал захохотал.

– От улыбки станет всем светлей, – пояснила Алёна.

– Ммм… думаю, найдется. Диджей! Песенку енота нам вруби!

Грянула музыка. От растерянности Алёна пропустила первые такты. Она затянула робким голоском, не попадая в мелодию.

– От улыбки станет всем светлей...

В зале хохотали. Смех подстегнул ее как плеткой.

И тогда она завопила во всю мощь легких:

– И тогда наверняка! Вдруг запляшут облака!

И кузнечик! Запиликает! На скрипкееее!

С голубого ручейка! Начинается река!

Ну, а дружба! Начинается! С улыыыбкиии!

Алёной овладело боевое отчаяние и кураж. И ей стало все равно, что творится вокруг, в кипящем зале. Она пела, подпрыгивала и пританцовывала, трясла головой, и волосы лезли в рот и в глаза! А потом и зал начал скандировать:

– Ну а друууужба начинааается с улыыыбкиии! Йоу!

Алёна наслаждалась. Вот что испытывала ее мама, когда выходила на сцену! Ты отдаешь свой задор и энергию публике, а публика возвращает их обратно, лавиной, фейерверком! И у тебя как будто крылья вырастают за спиной и кажется, что весь мир тебя любит и готов носить на руках.

Ведущий волчком вертелся от восторга. Милена Мавкина жестикулировала и металась вдалеке. Но Алёна постоянно возвращалась взглядом к Жеке.

Он сидел неподвижно и только улыбался так что Алёна сейчас могла бы спеть и «Богемскую рапсодию», и арию Царицы ночи, и все что угодно, только бы музыка нашлась у диджея!

Она допела песню. Музыка смолкла. Алёна дышала, как загнанная лошадь, и растерянно улыбалась в пространство.

– Браво, браво! – орал ведущий в беснующийся зал. – Ну а кому вы посвятили вашу песню? Вашему спутнику-кэвээнщику?

– Нет! – звонко выкрикнула Алёна. – Я посвящаю эту песню профессору Григорию Григорьевичу Онежину! Байкеру Жеке! И злому серому волку!

Жека все-таки вырвался из-за столика и продирался сквозь толпу к сцене, бесцеремонного отпихивая мощным плечом всех, кто стоял у него на пути. На лице у него застыл зверский оскал – Алёна даже перепугалась. Ей показалось, что сейчас он доберется до нее и свернет ей голову.

– Вот это посвящение! – удивился ведущий. – Сразу троим! Но почему профессору? Он ваш любимый преподаватель?

– Да! – крикнула Алёна на последнем издыхании. – Он мой самый любимый преподаватель! Самый-самый любимый!

Жека уже почти прорвался к сцене, как на его пути возникла Милена Мавкина и вцепилась в его руку как клещ. Видимо, ей кто-то подсказал, кем был этот бородач. Теперь Милене хотелось крови. Она жаждала взять интервью у профессора-байкера. Ее оператор ткнул камеру Жеке прямо в лицо. Началась возня и поднялись новые крики, и Алёна воспользовалась моментом.

Она спрыгнула со сцены и метнулась к бару, где была дверь в служебные помещения.

– Алёна, сюда! – позвал ее Вадик – или Слава, вечно она их путала, этих качков-близнецов Бибу и Бобу, Миленин эскорт!

– Ты что, сбежать хочешь? – спросил он ее понимающим тоном, ныряя вместе с ней за стойку. – Я бы тоже сбежал. Надоело за Мавкиной ходить. Чую, опять сейчас драчка будет… а у меня еще профессорский фингал не сошел.

– Да! Я сбегаю отсюда! – пот лил с нее градом, а сердце колотилось как ненормальное. Артистическое опьянение прошло, Алёна протрезвела и теперь желала только одного – скрыться!

– Вадик, пожалуйста, принеси мою куртку и сумку! Они там на вешалке, где Валька пьяный сидит. Я буду ждать тебя на улице.

– Я Слава, – обиженно поправил ее Слава и послушно ушел. А Алёна открыла неприметную дверь, попала на кухню, где на нее заругались и затопали ногами, пометалась между столов и шипящих кастрюль, и, наконец, вырвалась на свободу, на холодный ночной воздух.

Она нашла скамейку за мусорными баками и села ждать куртку. Отсюда хорошо просматривался главный вход в бар, над которым потрескивала покосившаяся вывеска.