Эмма Чейз - Принц Генри

– Спасибо. Я просто так рада оказаться здесь! Будет весело!

– Да, так и задумано.

– И я просто не могу поверить, что нас в самом деле будут показывать по телевидению! По всему миру. Это же просто потрясающе!

– Мы с Сарой сегодня виделись. Поздоровались.

– О, хорошо. Сначала она не хотела ехать, но я рада, что она согласилась. Нужно вытащить ее из ракушки. Ну, не будем перебарщивать с этим, просто постараемся показать ей, как хорошо провести время, да?

Киваю.

– Я в деле.

Пенелопа тоже остается.

А с ней – и Сара.

Дзынь!

Принцесса Альпака – произносится так же, как и название животного – первая претендентка на трон острова Алиэя, малой народности, проживающей на юге Франции. Королева пригласила ее в Весско после того, как попытка государственного переворота вынудила ее семью отправиться в изгнание в прошлом году. По-английски принцесса не говорит, а я не знаю ни слова по-алиэйски. Гуэрмо, ее переводчик, смотрит на меня, как на бубонную чуму, принявшую человеческое обличье, – со смесью ненависти, отвращения и легкого страха.

Принцесса говорит что-то по-алиэйски, глядя на меня.

Гуэрмо переводит:

– Она считает вас очень уродливым.

Принцесса Альпака энергично кивает.

Она по-своему хорошенькая – непослушные кудрявые волосы, круглые карие глаза, маленький нос картошкой и круглые щечки.

– Она говорит, что не любит вас и вашу глупую страну, – сообщает мне Гуэрмо. Еще один кивок и ничего не понимающая, но пылкая улыбка.

– Она говорит, что предпочла бы броситься со скал и разбиться насмерть в волнах или быть съеденной рыбами, чем стать вашей королевой.

Я смотрю ему в глаза:

– Она же почти ничего не сказала.

Гуэрмо пожимает плечами.

– Она говорит это глазами. Уж я-то понимаю. Если бы вы не были таким глупым, вы бы тоже понимали.

Снова киваю.

– Отлично.

Она говорит что-то Гуэрмо по-алиэйски, и он что-то отвечает – резко, неодобрительно. А потом они спорят.

Да, они могут остаться.

Гуэрмо явно влюблен в Альпаку, а она явно даже не подозревает. Мое присутствие заставит его признаться ей в своих чувствах… но отвечает ли она ему взаимностью? Будет похоже на мыльную оперу – драматично, страстно и чрезмерно. Нужно досмотреть до конца.

Пусть остаются.

Дзынь!

Леди Либадоция Лутенхаймер. Легкоатлетка, чемпионка двух последних соревнований. Она самая молодая из жителей Весско, когда-либо выигрывавших золотую медаль. Двоюродная сестра маркиза.

– Можете называть меня Либби. Или Либс. Или Лулу. Или Лили – я, в общем, почти на все отзываюсь.

Она в прекрасной форме – упругое подтянутое тело, и все же довольно женственное. Вьющиеся светлые волосы обрамляют привлекательное личико с высокими скулами и большими глазами.

– В свободное время я люблю кататься на велосипеде, плавать, бегать, трахаться…

Ухмыляюсь.

– Какое совпадение – у меня это тоже любимые хобби.

О да, она останется.

Дзынь!

Так все и продолжается. Некоторые девушки веселые и оптимистичные, некоторые – амбициозные и драматичные, но я с удовольствием знакомлюсь и болтаю с каждой из них. Тяжело исключать кого-то, но шоу должно продолжаться. После игры в свидания Ванесса передает мне карту замка, с отметками комнат, в которых остановились все эти дамы.

Я делаю свое дело – оставляю шармы в виде хрустальных туфелек на подушках выбранных мной девушек. Потом я выхожу из кадра, а камеры продолжают работать, запечатлевая реакции. Возгласы радости и разочарования раздаются по коридорам каменного замка.

И их осталось десять.

Др-р-р-р-р-р-р-р.

– Хватит.

Др-р-р-р-р-р-р-р.

– Отвали.

Дрррр. Дрррр. Дрррр. Дррр.

Да черт возьми!

ДР-Р-Р-Р-Р-Р-Р-Р.

– Да заткнись ты на хрен!

Я общаюсь с камерами, закрепленными по углам моей спальни. Согласно контракту, я обязан был согласиться на это, и хотя установили их еще неделю назад, только в эту ночь они были включены. Боже, они когда-нибудь выключаются?

Др-р. Др-р. Др-р. Др-р. Др-р. Др-р.

Эдакая аудиоверсия китайской водяной пытки – сводит с ума медленно, но верно. Каждый раз, стоит мне моргнуть, вздохнуть, повернуться на бок, почесать нос или яйца, эти гребаные штуки двигаются. И делают они это далеко не тихо.

ДР-Р-Р-Р-Р-Р-Р-Р. ДР-Р-Р-Р-Р-Р-Р-Р. ДР-Р-Р-Р-Р-Р-Р-Р.

Кидаю подушку в ту, что слева – она мне кажется самой активной, – но мой снаряд не долетает. А теперь у меня и подушки не осталось. Приходится лежать так, тупо глядя в потолок. Слушая эти чертовы звуки, которые я, кажется, до самой смерти буду помнить.

Др-р. Др-р. Др-р. Др-р. Др-р. Др-р. Др-р. Др-р. Др-р. Др-р. Др-р. Др-р.

Последние три часа я пытаюсь уснуть, сейчас уже начало третьего ночи, а ведь в полседьмого мне уже надо быть внизу, одетым для съемок. Даже для такого полуночника со стажем, как я, уже не первую ночь страдающего бессонницей, это будет тяжело. Мне хотя бы несколько часов поспать. Хотя в данный момент я согласен даже на несколько минут.

ДР-Р-Р-Р-Р-Р-Р-Р.

Я ведь даже на гитаре поиграть не могу из-за этих гребаных звуков.

Тук-тук.

О, а это что-то новенькое. Я сажусь в кровати, неотрывно глядя на камеры, пытаясь понять, откуда доносится этот звук.

Тук-тук.

Кто-то за дверью. Вскакиваю с кровати, прикрываю свою голую задницу парой пижамных штанов – осторожно, чтобы мое хозяйство не попало в кадр, – и распахиваю дверь.

На пороге стоит леди Элизабет, и губы, накрашенные ярко-красной помадой, растягиваются в сладострастной улыбке.

– Привет, дорогуша. Пора потрахаться!

На ней черное кожаное бюстье и маленькие черные трусики… ну, смотрится все это великолепно. У Элизабет тело стриптизерши – она высокая, крепкая, с аккуратной талией и длиннющими ногами. Медленно девушка входит в комнату, покачивая бедрами, размахивая фаллоимитатором, зажатым в одной руке, и парой наручников – в другой.

Заметив камеры, она взвизгивает:

– Черт возьми, просто идеально! Нас могут снять со всех сторон!

Вздыхаю.

– Элизабет…

Но все прочие слова застревают в горле, когда она нагибается над кроватью и хлопает себя по заднице перед камерой.

– Иди к черту, Сэмми.

Теперь мои разум и сердце не заинтересованы в происходящем… в отличие от члена. Вот уж кто готов повеселиться. Он вообще у меня тот еще мудак.

И все-таки я скрещиваю руки на груди.

– Так не пойдет, Элизабет. Сэм – мой хороший друг, один из немногих, кто еще остался.

Она хлопает накладными ресницами и откидывает волосы за спину.

– О нет, еще как пойдет.

Когда она пытается обвить мою шею руками, я удерживаю ее за предплечья и отступаю.

Она надувает губки.

– Тогда зачем же ты подарил мне хрустальную туфельку? Почему я все еще здесь, Генри?

– Чтобы ты не пошла трахаться с кем-то еще на стороне, из мести. Сначала вам с Сэмом нужно все выяснить – это какое-то недопонимание.

Она топает ножкой, вырывается из моей хватки и ложится на кровать.

– Трахни меня, Генри. Я даже буду умолять, если хочешь.

Мой член согласен, больной ублюдок.

Потираю глаза.

– Тебе надо идти.

Она соблазнительно улыбается.

– Заставь меня, мой принц.

Ла-адно.

Открываю дверь, прохожу по коридору к двум безопасникам, расположившимся на лестнице, и указываю большим пальцем в сторону спальни.

– Выпроводите ее.

Иногда не так уж плохо быть мной.

Буквально несколько секунд спустя они осторожно, но твердо выпроваживают Элизабет из моей спальни – мне даже делать ничего не приходится.

– Ну и ладно, – заявляет она, обернувшись через плечо. – Тогда завтра!

С грохотом захлопываю дверь за ними.

Да уж, не так я себе все представлял. Камеры хором смеются надо мной со стереоэффектом.

Др-р-р. Др-р-р. Др-р-р. Др-р-р.

Господи, я так устал. Мне надо поспать. Мне нужен покой. Мне надо, чтоб мои яйца не были такими напряженными, что аж покраснели. Покраснели, как щечки Сары фон Титиботтум… и может, не только щечки…

Ход моих мыслей останавливается с почти слышимым скрежетом – неожиданная идея. И эта идея сопровождается ярким образом странной смущающейся девушки с ее очками, книжками и упругими грудями.

Сара – не участница шоу, и готов поспорить на свои посиневшие от натуги яйца, в ее комнате камеры не установлены. Черт меня побери, даже не верится, что я думаю эту гребаную мысль, но в самом деле – никто из девушек не будет знать, где меня искать. В том числе и Элизабет.

Я позволяю камерам с шумным жужжанием отследить мой путь до туалета, а потом, как элитный оперативник Службы внешней разведки, прижимаюсь к стене так, что не попадаю в кадр, и выскальзываю за дверь.

Не прошло и пяти минут, как я в пижамных штанах и белой футболке, босиком, с гитарой в руке стучусь в спальню Сары. Я сверился с картой, которую дала Ванесса. Ее комната – на третьем этаже, в самом углу восточного крыла, в стороне от главных залов и коридоров замка. Дверь чуть приоткрывается, и на меня смотрят темно-карие глаза.

– Убежища, – молю я.

Она хмурится, и дверь приоткрывается чуть шире.

– Прошу прощения?

– Я не спал почти сорок восемь часов. Девушка моего лучшего друга пытается сыграть со мной в самку богомола, а жужжание камер в моей спальне уже в буквальном смысле заставляет слететь с катушек. Прошу вас принять меня.

Она краснеет. Отлично!

– Вы хотите поспать здесь? Со мной?

Фыркаю.

– Не с вами… просто в вашей комнате, дорогая.

Я не успел подумать о том, насколько жестко звучат эти слова, оскорбительно, пока они не срываются с моих губ. Могу я быть еще большим мудаком?

К счастью, Сара не выглядит обиженной и спрашивает:

– А почему здесь?