– Когда-то монашеские ордена даровали убежище любому, кто просил об этом. И поскольку вы одеваетесь, как монашка, такой выбор показался мне самым логичным.

Не знаю, зачем я это сказал. Не знаю, что со мной вообще не так. Кто-нибудь, просто пристрелите меня уже, чтоб не мучился.

Сара поджимает губы, вскидывает голову, и в ее глазах появляется опасный блеск. Помню, Скуби-Ду отлично сформулировал, как на это отреагировать: «Ой-ей».

– Позвольте, если я правильно вас поняла – вам нужна моя помощь?

– Точно.

– Вам нужно убежище, любая защита, которую могу предоставить только я?

– Да.

– И вы полагаете, что подшучивать над моей манерой одеваться – в данном случае мудрая стратегия?

Я поднимаю руки, словно сдаюсь.

– Я никогда не утверждал, что я мудр. Я измучен, беззащитен и в полном отчаянии… – надуваю губы – ну, так, чтоб это выглядело по-мужски. – Сжальтесь.

Ее губы раздвигаются в улыбке, и тогда я понимаю, что она сдается. Вздохнув, Сара распахивает дверь.

– Ну что ж, в конце концов, это ваш замок. Заходите.

Хм. А ведь она права – это мой замок. Надо почаще об этом вспоминать.

Расправив плечи, вхожу в комнату и оглядываюсь по сторонам. Это одна из самых маленьких комнат, не так богато украшена, как на втором этаже – она отводится слугам, когда замок полон. Но кровать – большая, двуспальная – занимает большую часть комнаты. Прикроватная тумбочка, маленький диванчик у камина.

– Как вы тут вообще оказались? – спрашиваю я. – Других комнат что, не осталось?

– Остались, но я выбрала эту.

– Почему?

Ее глаза распахиваются и буквально загораются.

– Потому что есть здесь кое-что самое лучшее! – она указывает на окно с мягким подоконником, где можно удобно сесть, как на софе. И при этом выглядеть как ведущая телешоу, представляющая новенький дорогой автомобиль.

– Сиденье на подоконнике – самое лучшее?

Она с сожалением качает головой, и я вспоминаю – в прошлом году, в нашу первую встречу, она сделала точно так же.

– Это не просто сиденье на подоконнике – это же укромный уголок!

Мои брови ползут вверх.

– Укромный уголок?

– Укромный уголок для чтения!

И вот тогда я замечаю изогнутую арку над окном, образующую маленький альков, поношенную кожаную сумку в углу и аккуратно сложенную стопку старых книг на другом конце мягкого сиденья у окна. Должно быть, все это принадлежит Саре.

– Укромный уголок для чтения – это такое волшебное местечко, – объясняет Сара, и от волнения ее щеки краснеют. Ей идет смущение. – Каждый истинный любитель книг ценит удобное и тихое местечко, отведенное только для чтения.

Киваю.

– Укромный уголок. Понял.

Пристраиваю гитару у прикроватной тумбочки, потом поворачиваюсь к кровати и падаю лицом вниз. Матрас мягкий, но упругий, как лист стали, завернутый в облако. Я катаюсь по кровати, долго, с громкими стонами.

– Как же хорошо. Реально хорошо! Какая отличная кровать!

Сара откашливается.

– Что ж. Тогда нам, наверное, пора спать. Завтра будет важный день.

Подушка пахнет сладко, как карамель. Наверное, это запах Сары. Интересно, если прижаться носом к изгибу ее шеи, кожа пахнет так же восхитительно?

Отмахиваюсь от этой мысли, наблюдая, как она напряженно собирает подушку и одеяло с другой стороны кровати и перетаскивает их… в свой укромный уголок.

– Что вы делаете?

Она поднимает взгляд, и ее оленьи глаза расширяются.

– Собираюсь спать.

– Вы собираетесь спать там?

– Конечно. Диван очень неудобный.

– А почему мы не можем разделить кровать?

Она поперхнулась… и начинает заикаться.

– Я… я не могу лечь спать с вами. Я же вас даже не знаю.

Я распахиваю руки.

– Что вы хотите знать? Спрашивайте, о чем угодно, я – открытая книга.

– Я не об этом.

– Ну не глупите! Это же огромная кровать. Даже если вы пукнете, я не услышу.

Она снова вспыхнула, даже сильнее, чем раньше.

– Я не… Я не…

– Вы не пукаете? – усмехаюсь. – Да, правда? Разве вы – не живой человек?

Она бурчит себе под нос какое-то ругательство, но мне хотелось бы услышать это вслух. Готов поспорить, раскрепощенная версия Сары фон Титиботтум – просто великолепное зрелище. И весьма увлекательное.

Сара качает головой, буквально пригвождая меня к месту своим взглядом.

– С вами что-то не так.

– Нет, – спокойно объясняю я. – Просто я свободен. Честен и с самим собой, и с другими. Попробуйте как-нибудь.

Она скрещивает руки на груди, вся дрожа от возмущения. Это просто очаровательно.

– Я буду спать в укромном уголке, Ваше Высочество. На этом все.

Сажусь, пристально глядя ей в глаза.

– Генри.

– Что?

– Меня зовут не «Высочество», а гребаный Генри, и я бы предпочел, чтобы именно так ты меня и называла.

– Отлично! – огрызается она. – Гребаный Генри – доволен?

Улыбаюсь.

– Ага. Доволен, – я плюхаюсь обратно на великолепную кровать. – Доброй ночи, Титьки-боттум.

Кажется, она хочет сказать что-то в ответ, но звук ее голоса приглушен шелестом постельного белья и подушек.

А потом… потом наступает благословенная тишина.

Я ворочаюсь, устраиваясь поудобнее. Поворачиваюсь на бок, взбиваю подушку. Крепко закрываю глаза… но все бесполезно.

– Да ну на хрен! – я резко сажусь.

Сара взвивается на ноги.

– Что? Что случилось?

Чувство вины. Я вломился в спальню этой бедной девушки, занял ее кровать, заставив ее спать в какой-то щели в стене. Может быть, я и не такой прекрасный мужчина, каким был отец, и не настоящий джентльмен, как мой брат, но я же не конченый мудак.

Я поднимаюсь, стягиваю через голову футболку и решительно направляюсь к подоконнику. Чувствую, как взгляд Сары скользит по моей голой груди, по плечам и животу, но она аккуратно обходит меня, сохраняя дистанцию.

– Занимай гребаную кровать, – говорю ей. – Я буду спать в этом гребаном уголке.

– Это совсем необязательно.

Запускаю руку себе в волосы.

– Как раз обязательно, – расправляю плечи, подражая Хью Гранту в одной из его классических королевских ролей. – Прошу, леди Сара.

Она моргает, поджав губы.

– Ну ладно.

Сара забирается на кровать, под одеяло, а я втискиваюсь на подоконник, согнув колени, упираясь локтем в ледяное оконное стекло. Моя шея изогнута под странным углом – мышцы напомнят мне об этом завтра.

Свет приглушен, и несколько секунд я слышу только тихое дыхание Сары. Но в следующий миг из полумрака доносится ее вздох и нежный голос:

– Ладно, мы можем спать на этой кровати вместе.

Бальзам на душу. Я не заставляю ее повторять свое приглашение – моя норма благородства за вечер выполнена. Вываливаюсь из укромного уголка и падаю на кровать.

Да, так-то лучше.

Свет на прикроватной тумбочке со стороны Сары становится ярче.

– Я уже проснулась. Хочу немного почитать, если тебе это не помешает.

Зеваю.

– «Грозовой перевал»?

– Да. Доброй ночи, Генри.

То, как она произносит мое имя – сама нежность в ее голосе, – заставляет меня улыбнуться. А потом…

– М-м, м-м-м, м-м-м, м-м-м-м-м, м-м, м-м…

И снова я уставился в потолок.

– Откуда этот гребаный звук?

– Какой? Ой, извини – это я. Я напеваю, когда читаю, – кровать чуть вздрагивает, когда она пожимает плечами. – Привычка.

– Ради бога, перестань.

Веду себя, как говнюк. Некоторое время Сара молчит, и я начинаю беспокоиться, что расстроил ее. Она ведь не виновата, что я чертовски устал и к тому же возбужден. Чертовски возбужден. Но она не заслужила, чтобы я на ней срывался.

Прежде чем я успеваю извиниться, она говорит:

– Ну вот, а я-то думала, ты из тех, кому нравится, когда девушка умеет пользоваться своим ртом.

Я ошеломлен, а потом смеюсь, поворачиваюсь к ней лицом.

– Это что, была шутка, Сара Титьки-боттум?

– Ну, так было задумано, да.

– И это была непристойная шутка. Ого. Похоже, мне придется пересмотреть свое первое впечатление.

Она прикрывает свой прекрасный ротик ладонью.

– Да, время от времени у меня такое вырывается. Но обычно только с Пенни, Уиллардом и Энни.

Я вдруг понимаю, что уже не чувствую себя настолько усталым.

– Уиллард и Энни?

– Мои лучшие друзья. Они работают со мной в библиотеке.

– Ты – библиотекарша?

– Ага, – она кивает. – В Библиотеке Конкордия.

Я закидываю руки за голову и даю волю воображению.

– Всегда хотел потрахаться между книжными полками. Ты когда-нибудь пробовала?

Даже не глядя на нее, я знаю, что она покраснела – ярко, как алое солнце Криптона.

– Нет.

Смотрю на нее, скользя взглядом по ее телу.

– Я так себе и представляю – длинные темные волосы, очки, обтягивающая серая юбка-карандаш и облегающая белая блузка, расстегнутая на две… – смотрю на ее впечатляющие груди. – Нет, на три пуговки. Ты – воплощение сексуальной библиотекарши.

Она хихикает, словно я сморозил что-то глупое.

– Меня ни разу в жизни не называли сексуальной.

– Это они зря.

Сара закрывает книгу и откладывает на тумбочку. Внутри меня зарождается чувство победы, словно я и в самом деле добился настоящего успеха.

– Я же уже разрешила тебе поспать здесь. Тебе не надо меня умасливать.

Смотрю ей в глаза с усмешкой.

– Если я буду пытаться умаслить тебя… любую часть тебя, – ты об этом узнаешь. – Прежде чем она краснеет, я спрашиваю: – Итак, в своей обычной жизни ты – горячая библиотекарша, а как же ты оказалась здесь, на целый месяц? Не говори, что это из-за Пенелопы. Я знаком с Пенелопой – она достаточно хитрая и наверняка бы придумала, как оказаться здесь без тебя. Должна быть другая причина.

Сара скрещивает руки и кивает.

– Знаешь, а ты очень проницательный.

– Спасибо. Но ты увиливаешь.