Когда мои губы сжимаются вокруг одного из ее сосков, она ахает – пронзительно, громко – и стонет. Я посасываю сильнее, пока она не начинает извиваться подо мной, тереться об меня бедрами. Это настоящее безумие… быстро, отчаянно, грубо… но мы уже не в силах остановиться.

Сара толкает меня в плечо, и мы перекатываемся так, что она оказывается сверху, оседлав меня. Она двигается инстинктивно, просто идеально расположившись на моем члене, сжимая меня бедрами. Стянув с меня рубашку, она наклоняется ко мне, лаская меня ладонями, целуя мою грудь. Ее язычок прочерчивает бороздку к центру моего живота – кажется, ей в самом деле нравится эта часть моего тела. Ее волосы рассыпаются по моему торсу, щекоча, словно шелковистые перья.

И я не хочу спешить. Хочу узнать каждую веснушку, каждую родинку на ее коже… но прежде – хочу, чтобы она кончила. Мое желание – как сорвавшийся с рельс поезд, неудержимое, бурное.

Я переворачиваюсь так, что Сара снова оказывается подо мной. Приподнявшись на колени, любуюсь ею – она лежит на спине, раскинув ноги, и ее глаза сверкают от страсти, от желания. Удерживая ее взгляд, медленно расстегиваю брюки. Она опускает взгляд, когда я срываю их с себя, но черные боксеры я пока не снимаю.

Слишком сильно искушение, а она слишком разгорячена, но не думаю, что она пока готова зайти так далеко. Сара тянется ко мне, кладет ладонь на мой затвердевший член, ласкает его сквозь ткань, и я закрываю глаза.

Прижимаюсь к ее руке, трусь о ее ладонь, потому что это, чтоб меня, просто божественно.

Потом стягиваю спальные штаны с ее стройных ног и отбрасываю их за спину. Сара лежит подо мной в своих простых белых хлопковых трусиках… и на ней нет ничего больше. Ее грудь поднимается и опадает, губы распухли от моих требовательных поцелуев, а соски набухли.

Не сводя с нее взгляда, я склоняюсь над ней, разводя ей ноги еще шире, заглядываю ей в глаза, любуюсь ее прекрасным лицом. Я пристраиваю свой член прямо напротив ее клитора и даже сквозь ткань чувствую, какая она горячая и влажная.

А потом я делаю медленный толчок.

– Генри, – из ее груди вырывается стон. – Генри…

Никогда не слышал ничего приятнее. Приподнимаю бедра и делаю еще один толчок.

Она хнычет, откинув голову.

– Нравится? – хрипло шепчу я.

Сара отрывисто кивает, вцепившись мне в плечи. Потом приподнимается мне навстречу так, чтобы наши бедра прижались теснее друг к другу, и я приникаю к ней, прижимая ее к кровати. Двигаюсь толчками, целую ее грубо и дико, овладеваю ее восхитительным ротиком так же, как она, черт возьми, владеет всем мной.

– Генри, Генри, Генри… – повторяет она в такт моим движениям, не отрываясь от моих губ.

Мы прижимаемся друг к другу достаточно сильно, идеально, и волна удовольствия прокатывается по моему позвоночнику и вниз по ногам, оседая между бедрами, от чего яйца сжимаются.

Сара кончает с громким возгласом, царапается, такая прекрасная и дикая. Изогнувшись, она приподнимает бедра в последний раз и замирает, тугая, дрожащая. Я трусь об нее сильнее и наконец кончаю вместе с ней, извергаюсь горячим пульсирующим потоком, и мой разум замыкает от наслаждения.

А потом мы целуемся, трогаем друг друга, смеемся – оба потные, липкие и слишком счастливые, чтобы даже пошевелиться.

* * *

Позже, после того, как я сходил в ванную за полотенцем и вытер нас обоих, лежу на спине, и Сара прижимается ко мне.

– Нам нужно поговорить.

Она поворачивается ко мне лицом, хотя глаза у нее закрываются.

– Разговоры – не самая сильная моя сторона.

Очерчиваю кончиком пальца ее носик.

– Неправда. У тебя получается уже гораздо лучше.

Мои инстинкты подсказывают, что с Сарой лучше всего действовать именно так – просто, прямо.

– Ты мне нравишься, – шепчу я, целуя кончик ее носа, потом подбородок и гладкий лоб. – Очень, очень нравишься.

Она ласково гладит меня по щеке, проводит ладонью по шее к плечу.

– Ты мне тоже нравишься. Очень.

Я занимался сексом с сотнями разных женщин. Некоторые из них были мне небезразличны… но этот миг – один из самых личных во всей моей жизни.

– Я хочу пригласить тебя куда-нибудь. Брать тебя с собой везде. Хочу показать тебе все. Ну и теперь, когда я знаю, какая ты под одеждой, – я провожу ладонью по ее животу, массирую ее грудь, и она сладко стонет, – можешь носить черное сколько угодно. Я даже не буду дразниться, честно.

Она улыбается, и я чувствую себя непобедимым.

– Мне нравится, когда ты дразнишься.

Чуть прикусываю ее губу, потом подбородок.

– А ты когда-нибудь видела дворцовую библиотеку?

– Нет.

– Тебе там понравится. Два этажа. Больше книг, чем ты можешь прочитать за целых три жизни. А еще я хочу познакомить тебя с бабушкой.

– Хорошо, Генри.

– Хочу покупать тебе вещи. Самые разные.

Хочу одевать ее в шелка, дарить ей украшения… и короны.

– Мне не нужны вещи, – тихо отвечает она, и ее глаза такие красивые, темные.

Прижимаю ее к себе еще крепче, и тут же мой напряженный член упирается ей в бедра – у него свои нужды.

– Что ж, тем больше мне хочется покупать тебе все.

Сара обвивает меня руками за шею, играет с моими волосами. Но прежде, чем она произносит это слово, я уже чувствую, как оно пытается встать между нами. Словно весь мир пытается нас разлучить.

Но…

Но – телешоу, чертово телешоу, которое мне всегда было безразлично. Но съемочная группа в замке, и все эти контракты, которые я подписал. Но все эти женщины – в том числе и ее сестра, – которых я должен развлекать еще две недели.

Да чтоб меня…

Вспоминаю, сколько раз бабушка читала мне нотации об ответственности, о долге и чести, о том, как важно, чтобы я исполнял все мои обещания.

Господи, вот же отстой.

Но я хочу сделать все правильно. Не хочу больше быть тем глупым мальчишкой, который сбегает и ищет оправданий и в любой момент может все изгадить.

Теперь слово «честь» для меня не пустой звук. Теперь за этим стоит гораздо больше, ведь Сара заслуживает, чтобы рядом с ней был достойный мужчина. Сильный, честный, надежный.

И я хочу быть для нее тем самым мужчиной.

– Но я обязан участвовать в съемках еще две недели. Я дал слово, а я говорю от имени всего Дома Пембрук.

Чувствую, как она кивает.

– Да, это совсем не пустяки.

Смотрю ей в глаза.

– Я не хочу продолжать съемки. Ты же знаешь, да?

Сара вздыхает, и ее лицо такое открытое, а взгляд – такой доверчивый, что мне стыдно перед ней.

– Да, знаю.

– Если б я только мог, я бы так и остался здесь, с тобой, в этой самой кровати. Веришь?

– Верю. Но ты не можешь остаться.

– Да, не могу.

М-да, дело – дерьмо, и я сам все это устроил.

Где там этот гребаный кистень?

– Генри, а те, другие девушки… ты же не будешь их трогать? – чувствую, как она напряглась. – Не будешь трогать вот так? Я не буду с этим мириться.

– Нет, конечно же нет. Я даже смотреть на них почти не буду, обещаю. А все мои прикосновения – мои ладони, мои губы, мой член – все это теперь твое, милая Сара.

Она усмехается.

– Приятно это знать, – она прищуривается. – А ты трогал их так?

Тихо смеюсь, уловив нотки ревности в ее голосе.

– Нет. Я уже практически монах. Кажется, у судьбы с самого начала были на нас свои планы.

– Прекрасно.

Желая убедиться, что мы все прояснили и между нами не будет никаких недомолвок, я повторяю:

– Итак, я сделаю все, что должен, выполню все мои обязательства на ближайшие две недели. Но у нас будет время, в этой комнате. Мы будем вместе. Да?

Она кивает, и мне хочется вздохнуть с облегчением.

– Да.

Теперь, когда мы со всем этим разобрались, я наклоняюсь к ней и целую, переплетаю свой язык с ее. Она нетерпеливо прижимается ко мне, не скрывая своих намерений, идеальная. Прокладываю дорожку из поцелуев от ее подбородка к ушку и чувствую, как она дрожит, все так же прижимаясь ко мне.

– Хочу снова заставить тебя кончить, Сара.

Она прикусывает меня за ухо.

– Да, пожалуйста.

Снова смеюсь.

– Такая вежливая…

Ну а потом нам уже не до разговоров – остаются только стоны и вздохи, переплетение тел и оргазм. И уже намного позже мы, совершенно изможденные, наконец засыпаем.

18

Генри

Следующим утром я просыпаюсь, уткнувшись в шею Сары – мягкая кожа, нежный аромат, и пряди волос щекочут лицо. Обнимаю ее крепче, чуть прикусываю за плечо, но она лишь сонно стонет.

Бедняжка – я не давал ей спать очень долго, делая с ней очень, очень непристойные вещи. И сейчас, черт возьми, не могу перестать улыбаться, стоит только вспомнить.

Вылезаю из-под одеяла, принимаю душ и одеваюсь. Сегодня у нас пейзажные съемки – мы с Лаурой на весь день отправляемся в поход. Но прежде чем уйти, я опускаюсь на колени в кровати, отвожу волосы Сары с ее лица, глажу ее по руке. Наконец ее длинные ресницы трепещут, и она вздыхает, открывает глаза.

– Генри? Который час?

– Еще рано. Можешь еще поспать. Я просто не хотел уходить, не попрощавшись. Как ты, милая?

Я никогда раньше не был с девственницей. И хотя прошлая ночь не была тем самым большим «первым разом» для Сары, она испытала много нового. Как более опытный из нас двоих, хочу убедиться, что ей все понравилось.

Она потягивается, и простыня соскальзывает, обнажая ее изящную шею и идеальные сиськи. Во рту у меня тут же пересыхает, а все мысли испаряются.

– Я… как в похмелье, – говорит она. – Абсолютно выжата, – а потом она озорно улыбается. – А еще чувствую похоть. Кажется, вы создали монстра, Ваше Высочество.

С глухим стуком утыкаюсь головой в кровать. Напомните, зачем я собрался уходить? Ах да, напоминает мне мой член – потому что гребаный дурак, причем дважды.