Скрипнула зубами, когда перед глазами пронеслись воспоминания. Конечно, она помнила совсем немного, скорее, это были ощущения — вот сейчас они и прошли по плечам холодной волной.

Вышла на Арбат, а сердце замерло. Начала с опаской смотреть по сторонам: в каждом прохожем мерещились черные глаза-ямы и гадкая ухмылка. Он? Нет, не он. И это тоже не он… Только сейчас поняла глупость своей затеи. Ну и как она собирается искать Георгия Ярославовича? Ну прошел он здесь вчера и что теперь? Снова эмоции сыграли против нее. И с чего вообще взяла, что папаша — как же противно осознавать, что она его дочь! — бросил ей вызов? Он мог вообще ее не узнать! Кажется, пора бы уже понять: у нее слишком живое воображение.

Стоп. Вот же это самое место, где они пересеклись. Да-да, он стоял здесь, а она — вот здесь, на два шага назад. Сердце на мгновение замерло, а потом застучало с удвоенной силой. Стала лихорадочно думать. Откуда он шел? С той стороны. А дальше? Маша зажмурилась, пытаясь выхватить из памяти хоть что-нибудь, что помогло бы сориентироваться, понять, куда идти дальше. Она не видела его, когда шла вперед, значит, он повернул. Скорее всего, откуда-то справа… Маша подняла голову и вздрогнула, увидев вывеску «Музей телесных наказаний». Пытки? Очень подходящее занятие для любителя ломать чужие жизни. И очень вероятно, что он выходил именно из музея.

Маша нерешительно приблизилась, немного потопталась у здания, раздумывая, как поступить дальше. В конце концов, не выдержала, толкнула дверь, вошла внутрь. И проглотив соленый ком, купила билет.

Внутри было жутковато. Полумрак делал атмосферу угнетающей, а подсветка с красными отблесками только усиливала это ощущение. Экспонаты казались страшными и весомыми. Маша никогда не думала, что будет замирать при виде подобных инструментов. Хотя, скорее всего, она просто нервничала, поэтому и не находила покоя. Не экскурсия ее интересовала, а то, где искать монстра-отца. Даже спросила у сотрудников музея, не работает ли у них человек с такой внешностью. Они развели руками.

— Неужели опять ошиблась? — прошептала она, не зная, радоваться этому или нет. С одной стороны, было обидно, что упустила Георгия Ярославовича. А с другой понимала, что встреча с ним может быть опасна, лучше держаться от него подальше, забыть о его существовании раз и навсегда.

Вошла в павильон палачей и взглянула на портреты мучителей, вошедших в историю. Смотрела и не видела, потому что перед глазами стояло лишь одно лицо… Она бы нарисовала каждую его черточку собственноручно и повесила портрет на самое видное место. Несомненно, он бы переплюнул всех этих душегубов вместе взятых! Вспомнила записи матери в дневнике и стиснула зубы. Он мучил ее всю жизнь — изощренно, жестоко, с каким-то садистским удовольствием. Это не просто палач — это тот, кому нравится сам процесс мучений, каждая слеза, каждый стон его лишь подпитывают и наполняют энергией… Один его взгляд на портрете испугал бы присутствующих сильнее, чем все эти музейные экспонаты!

Экскурсия продолжалась, но Маша не слушала. Чувствовала себя неуютно в таком месте, а когда вспоминала ненавистное лицо, по телу пробегали колючие мурашки.

В конце концов, развернулась и пошла к выходу, плюнув на все. На ходу вставила наушники в уши и дрожащими пальцами нажала на «play». Нужно как-то прогнать это гнетущее чувство, избавиться от него как можно скорее, музыка должна помочь. Музыка умеет лечить души, каждый аккорд любимой песни — как бинт с целебной мазью, заворачивает раны и успокаивает боль…

Только вместо любимой композиции Маша вдруг услышала в наушниках голос… Замерла у двери, так и не успев выйти из музея. Голову будто тисками сжали, а в шею — невидимые когти вцепились и не отпускают.

— Куда же ты, Машенька? Опять убегаешь?

Мужской голос. Незнакомый. Но каждая интонация вспарывает сознание и действует так, словно на кожу бросили горящие угли.

— Ч-что? — прошептала она, осознав, что не может пошевелиться.

— Не убегай, милая. Я же так долго тебя ждал.

Каждое слово заставляло сердце стучать быстрее, легкие надрываться, а кровь бешено стучать в висках. В глазах потемнело, в последний момент Маша успела ухватиться за выступ в стене, и чудом удержала равновесие.

— Кто вы? — каким-то чужим и хриплым голосом спросила, а в ответ послышалось:

— Я тот, кого ты ненавидишь много лет. Твой живой кошмар. Тот, кто высосал душу из Насти и теперь жаждет то, что принадлежит ему по праву. Ты — моя, Маша. Ты принадлежишь мне — хочешь того или нет.

С ужасом поняла, что это говорит Георгий Ярославович. Хотела закричать, но дыхание перехватило: железные тиски сдавили сильнее. Человек на том конце провода словно одной силой мысли пригвоздил ее к месту, выбил воздух из легких. Она почувствовала себя жалкой мошкой, которую зажали в кулаке. Бьется и бьется, не находя выхода, вот-вот задохнется…

— Ну что, чувствуешь мою власть? Это только начало…

Маша закрыла глаза, пытаясь выйти из этого странного гипнотического состояния. Сейчас она себе не принадлежала. Разум полностью подчинялся голосу. Чувствовала каждую вибрацию, каждую интонацию, и прикажи он ей сейчас прыгнуть с высоты — она не посмела бы ослушаться.

Еще никогда в жизни ей не было так страшно. Даже когда держалась за швеллер и находилась в шаге от смерти, где-то глубоко внутри тлела надежда: кто-то придет и спасет, обязательно спасет. А сейчас… Ею овладело беспросветное отчаяние, такое глубокое, что, казалось, даже кровь застыла в жилах. И если она сейчас не выйдет из этого транса…

Зажмурила глаза и мысленно приказала себе: «Ну давай, вспомни, чему учил тебя тренер! Ты сильная не только физически, но и морально. Ты сможешь. Успокойся!»

— Это только начало, Маша, — голос током бил по оголенным нервам. — Только представь, что будет, когда мы окажемся один на один. Интересно, сможешь ли ты противостоять или сдашься так же быстро, как Настя?

Имя матери лезвием вонзилось под кожу и зацепило сердце.

Ты справишься, Маша. Давай. Ты сильнее.

— Конечно, ты хочешь это знать. Хочешь проверить. Я жду тебя, дорогая, очень давно жду, приходи и проверь. Я оставил тебе весточку, где меня искать. Сразу на выходе увидишь почтовый ящик, внутри записка. Приходи одна. Поговорим. Я расскажу тебя много интересного, того, чего ты не знаешь. Например, что у твоей матери была изолированная комната в психбольнице и никто не мог прийти ей на помощь…

— Нет!!! Оставь меня в покое! — закричала Маша и провалилась в темноту.

* * *

— Вы меня слышите? Девушка! — донеслось до слуха как сквозь вату. — Очнулась! Смотрит и молчит.

— Положи ей подушку под голову! — услышала другой голос.

— Вся дрожит. Где вода?

Маша поморгала, пытаясь привести зрение в норму. Наконец удалось разглядеть мужчину и женщину. Ей заботливо положили под голову подушку и дали стакан воды. Взяла его дрожащими руками. После нескольких глотков стало чуть легче, по крайней мере, смогла спокойно вдохнуть и выдохнуть, исчез гул в ушах.

— Как вы себя чувствуете? Может, вызвать врача? — с тревогой спросил мужчина. Кажется, это был владелец музея. Он же и проводил экскурсию.

— Н-нет, — ответила, чуть приподняв голову. И тут же пожалела о содеянном: в затылок будто иголки вонзились, а в глазах на миг потемнело. Маша поморщилась от боли.

— Не ожидал, что экспонаты произведут на вас такое сильное впечатление, — осторожно заметил мужчина. — Давайте я вызову такси? В таком состоянии вам опасно добираться своим ходом.

— Дело не в экспонатах, — прошептала Маша и вздрогнула. Неужели все это происходило на самом деле? Неужели она слышала голос отца? Вряд ли это чья-то шутка, тем более, никто не знает о том, кто такой Георгий Ярославович и как он с ней связан. Значит, не ошиблась… Одно непонятно: как он смог говорить? Как она его услышала?!

Быстро поднялась и застонала от боли. Кровь снова застучала в висках, пол закачался под ногами.

— Ну что вы так резко встаете? Совсем себя не бережете! — ворчливо заметил мужчина, а Маша улыбнулась уголком губ: казалось бы, посторонний человек, а так заботится! Редко встречаются такие хорошие люди.

— Телефон… Где мой телефон? — вдруг спохватилась.

— Наверное, в сумочке? Вот, вы выронили… — Владелец музея протянул ей клатч. Маша вынула телефон и охнула, проверив список звонков. Оказывается, она не нажала на «play», а просто ответила на входящий вызов… Как она могла не заметить? Наверное, уже тогда находилась в состоянии, близком к истерике, поэтому и машинально провела пальцем, не осознав, что к чему. А номер-то скрыт! Никак не узнать цифры. Он все предусмотрел!

«Я оставил тебе весточку…»

Машу затрясло, когда вспомнила, что говорил ей монстр.

— Эй! Нет-нет, только не надо терять сознание! — засуетился мужчина и взял ее под руку. — Вот что. Наденька вызовет такси, оно довезет вас прямо до подъезда. У вас есть близкие? Позвоните им, попросите, чтобы встретили вас.

Маша стиснула кулаки и набрала номер Димки. Родителей не хотелось беспокоить: еще начнут переживать, расспрашивать, контролировать. Нет уж. А Димка надежный. Ее Димка…

При мысли о нем сердце застучало ровнее, появились силы. Не успел он сказать «алло», как она затараторила:

— Привет! Встретишь меня возле подъезда? Я приеду на такси. Плохо себя чувствую, могу сама не дойти до квартиры…

— Что случилось? Может, я сам приеду и заберу тебя? — послышался взволнованный голос.

Мысленно представила его глаза, когда увидит вывеску музея, из которого она выйдет, и улыбнулась.

— Нет-нет, я уже вызвала такси. Лучше жди меня у подъезда.

— Хорошо, уже выезжаю. Буду минут через десять.

Внутри разлилось тепло от осознания, что она ему небезразлична. Даже если наступит апокалипсис, он найдет ее везде, где бы она ни находилась, и, если понадобится, защитит от всего мира.