А это одна из моих любимых частей его тела.

В воздухе, после горячих полотенец и коктейлей, Николас спрашивает Бриджит о делах. Политических делах. Она скользит по мне и по Генри взглядом, потому что, думаю, это секретная информация.

Но все же докладывает Николасу:

– Королева с удвоенными усилиями пытается убедить парламент принять торговый закон и рабочие программы, но переговоры идут… ожесточенно. Им нужны уступки.

Генри включается в разговор, сидя вразвалку на диване и бренча на гитаре. Николас как-то обмолвился, что Генри вообразил себя королевской рок-звездой.

– Какого рода уступки? – спрашивает младший принц.

– Уступки от королевы, – неуверенно говорит Бриджит. – И от королевской семьи.

– Два года – долгий срок, Генри, – объясняет Николас. – Многое изменилось после твоего отъезда.

– Парламент всегда был наполнен кучкой бесполезных задротов, – насмехается он.

Николас наклоняет голову.

– Теперь все еще хуже.

Чуть позже Бриджит инструктирует меня по поводу протокола. Как приветствовать и вести себя в присутствии королевы… и наследников.

– Вы должны помнить о своих отношениях, когда находитесь на публике. Принцы – особые персоны, поэтому вы будете под постоянным наблюдением. И мы консервативная страна. Поэтому никаких публичных проявлений чувств, как вы, молодежь, выражаетесь.

Хм. Звучит весело.

– Мы не настолько консервативны, – возражает Генри. – Тебе и Николасу просто нужно будет найти укромный уголок, чтобы спрятаться от публики. Или, если тебе действительно понадобится засунуть свой язык кому-то в рот, я всегда готов в этом помочь.

Николас гневно смотрит на своего брата, который невинно пожимает плечами.

– Просто выражаю свою поддержку, – затем он шепчет: – Никого не волнует, что делаю я.

– Конечно, волнует! – утешает его Бриджит.

– Тебе просто плевать, что им не все равно, – сухо бросает Николас.

А Генри играет «Stairway to Haven» Led Zeppelin на гитаре.

– Одно из преимуществ рождения вторым.

* * *

Незадолго до заката самолет приземляется в Весско. Теплый океанский бриз заполняет кабину, когда открываются двери самолета. Возле трапа расстелен фиолетовый ковер – цвет королей. Солдаты в парадной форме (красные мундиры с блестящими золотыми пуговицами и черные сапоги, сверкающие в уходящем солнечном свете) сопровождают нас до здания аэропорта.

Николас выходит первым – я слышу глубокий ревущий призыв к вниманию от офицера внизу и щелканье тяжелых каблуков о каменную мостовую, когда солдаты отдают честь.

На минуту замираю, прежде чем выйти за ним следом, наблюдая и впитывая все происходящее, чтобы потом вспоминать. Но когда мы подходим ближе к двери аэропорта, раздается другой звук, более зловещий. Нервные крики исходят от толпы людей за ограждением. Некоторые из них держат плакаты, но все смотрят на нас со злобой. Они кричат и проклинают нас.

То, что начинается как неразборчивый рев презрения, обретает форму, когда мы приближаемся.

– У меня нет работы, а ты летаешь на чертовом частном самолете! Ублюдок!

– В жопу тебя! В жопу монархию!

Я держусь позади Николаса. Он протягивает мне руку, не поворачиваясь. Когда я беру его ладонь, он сжимает мою.

– Засунь ее себе в задницу, мальчик, и своей бабушке тоже!

Спина Николаса напрягается, но он продолжает идти.

У Генри, напротив, совсем другая реакция.

Хотя охранники пытаются держать его подальше от ограждения, он с важным видом идет прямо на крикунов и подзывает одного из мужчин выйти вперед взмахом руки.

После он отходит назад… и плюет в него.

Мир взрывается.

Люди кричат, ограждение трещит, солдаты окружают нас, толкая в сторону дверей. Николас притягивает меня ближе, когда нас практически вносят в здание.

Как только крики тонут за закрытой дверью, Николас поворачивается к своему брату.

– Чем, черт возьми, ты думал?

– Я не позволю им так с нами разговаривать! Ты ничего не сделал, Николас!

– Нет, не сделал! – кричит Николас. – Потому что все, что я делаю, имеет значение! У моих слов и действий есть последствия. Плюнув в толпу, ты не привлечешь их на свою сторону!

Зеленые глаза Генри блестят, щеки раскраснелись от злости.

– В жопу их! Мне не нужно, чтобы они были на нашей стороне!

Николас потирает глаза.

– Это наш народ, Генри. Наши подданные. Они злы, потому что у них нет работы. Они в ужасе.

Генри упрямо смотрит на брата.

– Что ж, по крайней мере, я хоть что-то сделал.

Николас фыркает.

– Да. Ты все усугубил. Поздравляю.

Схватив меня за руку, он поворачивается и говорит Джеймсу:

– Мы с Оливией поедем вдвоем в первой машине. Этот пусть едет, может, с Бриджит.

Никто не колеблется, выполняя его команду.

Добро пожаловать в Весско.

* * *

В лимузине Николас наливает себе напиток из мини-бара с голубой подсветкой в центральной консоли. Его мышцы все еще напряжены, а зубы стиснуты. Я глажу его по плечу.

– Ты в порядке?

Он вздыхает.

– Буду. Прости за это, дорогая. – Он играет с моими волосами. – Не таким я хотел показать тебе свой дом.

– Пфф, – я машу рукой. – Я выросла в Нью-Йорке, Николас. Протестующие и сумасшедшие там на каждом углу. Все нормально, не беспокойся обо мне.

Я хочу вернуть игривость в его глаза, восхитительную, хитрую ухмылку на красивые губы. Я думаю о том, чтобы опуститься на колени и подарить ему минет. Но, буду честной, с водителем на переднем сиденье, его братом, с множеством сотрудников, которые следуют за нами, у меня просто не хватает мужества привести задумку в жизнь.

Вместо этого я прижимаюсь ближе к нему, позволяя моей груди прикоснуться к его руке. Николас целует меня в лоб и глубоко вдыхает. И, похоже, от этого он чувствует себя лучше.

* * *

Примерно через час мы выезжаем на дорогу во дворец. Николас говорит мне посмотреть в окно… и я ошеломлена.

Я никогда раньше не использовала слово «ошеломлена». Не было причины… но, святое дерьмо, теперь она есть. Я видела фото замка, но сейчас все кажется… нереальным. Массивное каменное здание, освещенное сотнями фонарей. На фасаде больше окон, чем я могу сосчитать, гигантские железные ворота c черно-золотой отделкой. Я не могу ясно видеть отсюда, но, кажется, на каменных стенах есть вычурные гравюры, статуи и резьба. В центре находится фонтан с подсветкой, выстреливающий водой в половину высоты самого замка. Высокий, величественный флагшток удерживает развевающийся бордово-белый флаг Весско. И цветы! Тысячи, может миллионы, цветов окружают замок.

– Это замок!

Да, не самая проницательная вещь, которую я когда-либо говорила.

Николас только смеется. Поэтому я беру его за руку и пожимаю.

– Тебе не понять, ведь ты живешь в чертовом замке!

– Технически это дворец. Замки строились для обороны, дворцы скорее для монархов, чтобы содержать королевский двор, соответствующий их величию.

Боже, я хочу засунуть свой язык ему в рот.

– Я уже говорила, каким горячим ты становишься, когда умничаешь?

Его глаза загораются.

– Нет, но принял к сведению. Я знаю вещи, которые сделают тебя мокрой и возбужденной.

Он так же сексуален, как и его ответ.

Я снова смотрю на дворец, когда мы подъезжаем ближе.

– Это ров, Николас!

– Да. Как правило, дворцы их не имели, но мой прапрапрапрадедушка вырыл его, потому что ему «понравилось, как это выглядит». Я однажды плавал в нем, когда мне было одиннадцать. Заработал фарингит, тем самым выучив урок. Но на заднем дворе есть озеро, потому тонизирующее плавание есть в повестке дня.

– Сколько здесь комнат?

– Пятьсот восемьдесят семь, не считая спальни для персонала. – Он наклоняется и облизывает мое ухо, делая меня мокрой и возбужденной, приводя свой план в исполнение. – И до конца лета я хочу трахнуть тебя в каждой из них.

– Очень амбициозно, – дразню я, прижимаясь к нему. – Ты планируешь перестать меня кормить?

Его рука скользит вниз по моей спине, опускаясь на задницу.

– О тебе хорошо позаботятся, я обещаю.

Я обещаю. Вы знаете, что это означает? Да… Знаменитые. Последние. Слова.

16

Николас

Моя бабушка – сова. Для сна ей требуется всего три-четыре часа. Это общая черта лидеров, промышленных магнатов, топ-менеджеров и психопатов.

Поэтому, хотя уже прошел час после ужина, я знаю, что она захочет принять нас сразу, как только мы переступим порог дворца. И я не ошибся. Ее личный дворецкий Аластер приглашает нас в Золотую комнату для приемов, которая находится в ее личных покоях. Там мы и собираемся: я, Оливия, Генри, Фергус и Бриджет… И ждем.

Не важно, как долго меня не было, месяц или год, королева не меняется. Она выглядит точно так же. Эта успокаивающая и пугающая мысль меня поражает, когда бабушка появляется в дверях. Седые волосы идеально уложены, скромная розовая помада, светло-зеленая юбка и жакет, к лацкану которого приколота брошь с бриллиантами и изумрудами.

И пусть она выглядит так же, как всегда, в этот момент она кажется более несчастной. Взгляд ее серых, цвета бетонной стены, глаз тверд, когда она внимательно нас разглядывает. Сначала она останавливается на Генри, вызывая его выйти вперед – тот кланяется.

– Ваше Величество.

Она изучает его, и на мгновение лед в ее взгляде трескается.

– Добро пожаловать домой, мой мальчик. Тебя не было очень долго.

– Да, мэм, – мягко говорит он, устало улыбаясь ей.

Она не обнимает его, как многие могли бы ожидать, – это не в ее стиле. Но она прикасается к его плечу и поглаживает по щеке, затем опускает свои руки на ладони Генри и сжимает их. Таково объятие королевы.

Она отодвигает Генри в сторону и подходит ближе к нам, выжидательно на меня смотря. Я делаю поклон и, держа Оливию за руку, вывожу вперед.