Незначительные мелочи? Если б она знала... Он резко убрал руку, словно обжегшись, и после довольно продолжительного молчания все-таки заговорил:

– С раннего детства мне навязывали представления и идеалы, которых я не разделял. Мне предоставляли простор и свободу выбора, а мне хотелось строгости и дисциплины. – Колин замолчал, словно ему трудно было говорить.

Наблюдая за его напрягшимся лицом с отсутствующим взглядом, Алекс поняла, что он смотрит сейчас не на нее, а глубоко в себя. Она и не заметила, что задержала дыхание, пока он вновь не заговорил:

– Школу я ненавидел, но учиться любил. Учеба давалась мне легко, и я достигал хороших результатов по многим предметам. У меня не складывались отношения со сверстниками из-за того, что я был не такой, как все. Я был ниже ростом, и... мне не разрешалось заниматься спортом. Учителя тоже недолюбливали меня и часто наказывали даже за то, чего я не совершал. Драться мне тоже нельзя было, но я вынужден был участвовать в драках, чтобы не прослыть трусом и отстоять свое достоинство. Друзей-сверстников у меня не было. Я был один.

Предупреждающий огонек в голубых глазах Колина сказал Алекс, что в данный момент лучше ни о чем его больше не спрашивать. Что эта тема закрыта.

То, что рассказал Колин, тронуло ее до глубины души. Каким же безотрадным и одиноким, должно быть, было его детство! Неудивительно, что он вырос таким замкнутым.

– И тебе, конечно, хотелось другой жизни, хотелось вырваться из тех тенет, которые связывали тебя, – мягко проговорила она. – Мне это тоже знакомо и понятно, потому что и я хотела того же. Возможно, у нас с тобой общего больше, чем мы думаем.

– А какой ты была в детстве?

– О, я всегда старалась быть такой, какой меня хотели видеть, старалась угождать. Я ужасно боялась, что, если буду делать что-то не так, отец будет мною недоволен. В общем, – Алекс усмехнулась, – я была послушной девочкой.

– И сейчас, став взрослой, ты все еще пытаешься заслужить отцовское одобрение? – с любопытством спросил Колин. После побега из дому в семнадцать лет он больше ни разу не встречался со своими родителями.

Алекс с грустью покачала головой.

– Нет. Повзрослев, я наконец поняла, что любовь и одобрение не одно и то же. Но мне понадобилось довольно много времени, чтобы осознать, что я всегда буду иметь его любовь, но никогда – одобрение.

Колин отчетливо вспомнил, что отец Алекс, когда они встретились на вокзале, произвел на него впечатление человека сурового, холодного и несговорчивого. У него даже промелькнула мысль, уж не допустил ли он ошибки, возвратив ему Алекс. Но когда мистер Престон посмотрел на дочь, в его глазах читались любовь и облегчение, и он понял, что поступил правильно.

Заиграла медленная музыка, и Колин предложил Алекс потанцевать. Она с радостью согласилась и скользнула в его объятия с такой легкостью, будто это было единственное место, где ей всегда хотелось находиться.

Когда танец подходил к концу, она прошептала:

– Давай уйдем отсюда.

По его телу пробежал легкий трепет от обещания, которое таилось в этих словах. Он еще крепче прижал ее к себе.

– Давай, – прошептал он в ответ. – А куда бы ты хотела пойти?

Она улыбнулась.

– Предлагаю поехать к тебе домой и полюбоваться звездами с твоей террасы. А когда нам это надоест, ты будешь целовать меня так, как только ты один умеешь.

Сердце Колина отчаянно забилось. Он коснулся губами ее уха, прежде чем пробормотать:

– Звучит заманчиво.

Расплатившись за обед, Колин повел ее на стоянку, где был припаркован его автомобиль.

Во время недолгой поездки к дому волнение и смятение Колина все росло. Он отчаянно желал Алекс, но в то же время предстоящая близость пугала его. Он понимал, что если не откроет всей правды о себе сейчас, прежде чем они займутся любовью, то совершит ошибку. Но, если расскажет, захочет ли она вообще остаться с ним?

Вновь обретя эту женщину, полюбив ее, он не хотел ее терять. А если она узнает, что Звездный Ангел и Колин Маршалл одно и то же лицо, сможет ли она понять и простить?

Еще немного – и пути назад уже не будет.


Поднимаясь вместе с Колином по лестнице на второй этаж его дома, Алекс подумала, что сейчас он напоминает ей подростка, впервые пригласившего к себе домой девушку, когда родителей нет дома. Любовь, желание и веселье переполняли ее, но она понимала, что не стоит подшучивать над Колином, потому что это может ранить его самолюбие. А ей никоим образом не хотелось портить такой прекрасный вечер.

Когда они пришли на террасу и Колин обернулся и посмотрел на нее, в ее глазах уже не было веселья – только любовь и желание. Некоторое время ни один из них не шевелился. В тусклом свете умирающего дня они просто стояли и смотрели друг на друга. Их окутывала тишина, нарушаемая лишь шумом прибоя.

– Ну вот мы и пришли, – наконец пробормотал Колин.

– Да... пришли.

Он бросил взгляд на темнеющее небо.

– Звезд еще нет.

– Нет. – Алекс сделала шаг ему навстречу. Она знала, что они оба хотят одного – наконец-то быть вместе.

– Что же в таком случае мы будем делать?

Легкая, нежная улыбка тронула уголки губ Алекс. Сейчас, глядя на его открытое лицо, она не понимала, каким образом могла думать о нем, как о суровом, жестком, неприступном человеке. В эти мгновения все, что он чувствовал – волнение, смятение, желание, – открыто отражалось в его чертах.

Как она близка, как желанна, думал Колин, вдыхая запах ее кожи, любуясь призывным блеском кошачьих глаз. Свет из окна гостиной играл на ее волосах, и ему захотелось зарыться в них лицом, ощутить их шелковистую мягкость.

– Колин, – услышал он сквозь затуманивающееся сознание ее низкий хрипловатый призыв. – Поцелуй меня, любимый. Пожалуйста. Ведь ты тоже этого хочешь, правда?

– Да... – Внезапно все вокруг растворилось, исчезло, растаяло, остался только ласковый свет ее глаз, нежность манящих губ, золотистое сияние волос, и это целиком заполнило его мысли и чувства.

Словно во сне, он поднял руку и коснулся ее щеки. Алекс увидела, как его глаза вспыхнули синим пламенем. Кончиками пальцев он нежно и бережно ласкал ее лицо, словно стараясь запечатлеть в памяти каждую черточку, каждый штрих.

Алекс почувствовала, как ее тело загорается в ответ на эти прикосновения. Жар разливался прямо под кожей, желание растекалось по жилам, и не было сил противиться ему.

Все, чего ей хотелось, она видела в его глазах, слышала в биении его сердца. Обхватив лицо мужчины ладонями, она потянулась к нему и прижалась к его губам своими. И, когда их губы слились, она почувствовала, каким прерывистым стало его дыхание.

Чуть подрагивающие пальцы Алекс с наслаждением погрузились в его густые шелковистые волосы, потом вновь принялись гладить его лицо, шею, плечи. Их поцелуй становился глубже, а она прижималась к нему все теснее, предлагая ему себя не словами, а языком тела.

Поцелуй все длился, а они никак не могли насытиться друг другом. Не отрываясь от губ Алекс, он наконец дал волю рукам, и они начали с нежностью и нетерпением ласкать ее плечи, руки, талию, бедра. Легкими движениями эти руки гладили ее спину, потом скользнули к напрягшимся холмикам груди.

Горячая волна наслаждения захлестнула Алекс. Она ощутила слабость в коленях и, если бы Колин не держал ее так крепко, непременно упала бы к его ногам.

Оторвавшись от его рта, она со страстной мольбой прошептала его имя и прижалась горячими губами к твердому подбородку.

Слишком долго сдерживаемые чувства и желания Колина наконец освободились от оков. Словно река, прорвавшаяся сквозь плотину, страсть обрушилась на него, вынесла на поверхность и бросила в объятия всепоглощающей нежности. И эта нежность перетекала в тело Алекс через его руки, губы, глаза.

Ищущие мужские ладони исследовали каждый изгиб и впадинку спины, затем опустились вниз и замерли на упругой округлости бедер.

Один бесконечный поцелуй сменял другой, и Колин чувствовал, как каждая его клеточка наполняется ощущениями Алекс, а она наполняется им, словно они растворяются друг в друге. Горячие губы проложили влажную дорожку вдоль изгиба шеи, задержавшись во впадинке у основания горла. От острого наслаждения Алекс вцепилась пальцами в его плечи, и он услышал, как у нее вырвался короткий полувздох-полувсхлип.

Словно в забытьи, Алекс ощущала его нежно-настойчивые ласки, упивалась ими, отвечая поцелуем на поцелуй, прикосновением на прикосновение. Внезапно она почувствовала, что спина ее уперлась во что-то твердое, и в ту же секунду сильные руки с легкостью приподняли ее и усадили на широкие перила террасы.

Под непрерывными мужскими ласками грудь ее отяжелела, соски затвердели, натягивая тонкую ткань, и она изогнулась под его ладонью, продляя наслаждение.

Вцепившись в край перил так, что побелели пальцы, Алекс почувствовала, как руки Колина оставили ее грудь и, опережая ее возглас протеста, заскользили вниз по ее телу, ногам, поднимая подол платья, и решительно и требовательно развели ее колени в сторону.

Со сводящей с ума медлительностью его пальцы двинулись от колен вверх по атласной поверхности бедер, и от этого скользящего трения кожи о кожу внутри Алекс вспыхнуло неукротимое пламя. Она не смогла сдержать громкий стон наслаждения.

– Так хорошо? – прошептал Колин, кончиками пальцев лаская ее горячую плоть.

– Да... – выдохнула Алекс. – Пожалуйста... еще... – Она изогнулась, откинулась назад и застонала, когда настойчивые мужские пальцы нашли наконец то, что искали.

– Только не останавливайся, – прохрипела она, уверенная, что умрет, если только это сейчас прекратится.

Но Колин и не думал останавливаться. Он с упоением и каким-то благоговением наблюдал, как тело женщины извивается и тает под его прикосновениями. Голова ее запрокинулась, ресницы, темными веерами лежавшие на порозовевших от страсти щеках, чуть подрагивали. Он безошибочно угадал, когда она достигла пика наслаждения. Задрожав, изогнулась в экстазе, а потом обмякла в его руках, ослабевшая, обессиленная.