Проснувшись утром, в день венчания, Эмильенна почувствовала себя больной. Естественно, волнение накануне помешало ей выспаться, кроме того, девушка ждала свою свадьбу отнюдь не с таким воодушевлением, как полагается счастливой невесте. Не успела Эмили прийти в себя, как в комнату ворвались миссис Стилби, Луиза, а также несколько прибывших на свадьбу родственниц разных возрастов, и закружили бедняжку в вихре необходимых приготовлений. Чуть позже явился куафер и занялся прической новобрачной. Когда и с этим было покончено, Луиза на вытянутых руках с благоговением внесла в комнату подвенечное платье. Оно и впрямь было великолепно – сочетание льдисто-голубого атласа с белым шелком. Тесьма идущая по поясу, подолу и краям рукавов была расшита жемчугом.

Облаченная в свадебный наряд, Эмильенна была сказочно хороша. Все вокруг пребывали в полнейшем восхищении, и даже сама невеста, находившаяся не в лучшем настроении, осталась весьма довольна своим внешним видом.

Когда все было готово, девушка в сопровождении будущей свекрови и других дам в карете отправилась в церковь. Ричард должен был дожидаться ее там. Увидев Эмили в подвенечном платье, молодой человек, от восторга не мог вымолвить ни слова. Почтительно предложив ей руку и ведя к алтарю, Дик не отводил восхищенного взгляда от своей избранницы.

И вот священник начал таинство венчания. Когда он произнес формально – традиционное: «Если кто-то знает причины, по которым этот брак не может быть заключен, пусть скажет сейчас или молчит вечно», у входа в храм началось какое-то движение. Вызывая недовольный ропот присутствующих, кто-то протискивался сквозь толпу гостей. Поскольку момент для неожиданного вторжения был более чем интригующий, все повернули головы, а священник выжидающе замолчал.

У Эмильенны бешено забилось сердце, но все произошло так быстро, что еще прежде, чем она успела предположить, кем мог быть вызван весь этот переполох, перед ее взором предстал ни кто иной, как Арман де Ламерти.

Глава пятьдесят пятая.


Девушка не могла понять, какие эмоции преобладают в ней в этот момент – испуг или радость. Зато всех остальных обуревало только одно чувство – недоумение.

– Я знаю причины, по которым этот брак не может состояться, – громкий четкий голос мгновенно перекрыл встревоженно – недоумевающий гул, царящий в храме.

– Назовите их, – с достоинством вопросил священник, хотя судя по взгляду, адресованному Эмильенне, он понял, что перед ним герой ее исповеди.

– Я люблю эту девушку!

Присутствующие разразились дружным возмущением. Но священник остался спокоен.

– Я не могу счесть эту причину убедительной.

– Тогда, возможно, вы сочтете убедительным это… – Арман неожиданно выхватил пистолет и, до того как все успели опомнится, оказался рядом с Эмили, приставив оружие к ее виску.

– Опомнитесь, сын мой! – на этот раз бесстрастие изменило священнику.

Гости были в ужасе, а безумную ярость Ричарда сдерживал лишь страх навредить своими действиями невесте, оказавшейся в заложницах.

– Прощайте, господа, – казалось, что Ламерти находит происходящее весьма забавным. – Девушку я забираю с собой. На случай, если у кого-то возникнет желание преследовать нас, предупреждаю – я прострелю ее хорошенькую головку, как только увижу хоть намек на погоню. И не потому, что не ценю ее жизни, а потому, что предпочту видеть ее мертвой, нежели чужой женой.

Говоря это, Арман тащил Эмили по проходу, внезапно освобожденному потрясенными и испуганными людьми. Сама же пленница не испытывала уместного в ее положении страха. Оказавшись у дверей, Ламерти на прощанье отвесил присутствующим легкий издевательский поклон.

– Прошу прощения за беспокойство, господа. Веселитесь!

– Красивое платье, любовь моя, – обратился он к Эмильенне, когда они оказались на улице. – Должен признать, у вас безупречный вкус.

– Платьем занималась моя будущая свекровь, – Эмили, которую бесцеремонно тащили по ступеням, как всегда не осталась в долгу.

– Ваша будущая свекровь умерла несколько лет назад, хотя, пожалуй, это к лучшему. Вы бы вряд ли поладили с моей маман.

Арман запихнул девушку в закрытый экипаж, захлопнул дверцу и лишь после этого убрал оружие от ее лица.

– Эффектное появление, ничего не скажешь, – хмыкнула Эмильенна, которой полагалось быть в ужасе и смятении. Вместо этого она, напротив, испытывала какое-то странное спокойствие.

Ламерти же, оставшись наедине с заложницей, заключил ее в объятия и крепко прижал к себе.

– Господи, как же я жил без тебя?! – в голосе молодого человека было столько проникновенности и искренности, что Эмили с удивлением подумала, что таким Ламерти она не видела никогда, более того, считала его просто не способным на подобное проявление чувств.

Истосковавшись по Арману, девушка хотела бы, чтобы он никогда не разнимал рук, однако, воспитание и чувство вины перед женихом взяли верх.

– Отпустите меня! – потребовала она.

– Не отпущу, – отозвался Ламерти. – На это есть две причины. Во-первых, я этого не хочу. Во-вторых, вы сами этого не хотите. И не трудитесь меня разубеждать, я все равно не поверю.

– Вы не много о себе возомнили? – фыркнула Эмили, не делая, между тем, попыток освободиться.

– Что есть, то есть, – не стал отрицать Арман. – Но неужели вы будете утверждать, что не скучали по мне?

– Скучала, – призналась она, по-прежнему пряча лицо у него на груди. – Но вы же сами решили оставить меня, не спрашивая моего мнения.

– Я прислушался к вашему мнению раньше, на корабле. И принял его в расчет, в чем потом сильно раскаялся. Отпустить вас было величайшей глупостью, которая стоила нам обоим несколько месяцев мучений.

Девушка хотела ответить очередной колкостью, но не смогла. Здесь в темноте кареты, мчавшейся неизвестно куда, она впервые за долгое время была действительно счастлива. Более того, она осознавала, что ее присутствие делает счастливым Армана. И ей мучительно не хотелось думать о том, что будет через день, через час или в следующую минуту. Эмили желала одного – чтобы эта поездка длилась вечно. Могут они оба хоть раз в жизни быть счастливы?!

– Вы действительно думаете, что нас не будут преследовать? – спросила она у Ламерти.

– Напротив, уверен, что будут. Не думаю, что ваш рыцарь без борьбы уступит свою принцессу дракону. Просто у нас есть небольшая фора, поскольку преследователи вынуждены будут держаться от нас на некотором расстоянии, боясь, что я исполню свою угрозу относительно вас.

– Кстати, а вы бы привели ее в исполнение? – с интересом вопросила Эмили, высвобождаясь наконец из его объятий. Ей хотелось видеть лицо собеседника, когда тот будет отвечать.

– Нет, разумеется, – Арман мог бы соврать или съязвить на эту тему, но предпочел ответить честно. – Помните, я предупреждал вас, что мне нельзя верить? Так вот, к счастью, ваш жених и его друзья этого не знают. А я, надо полагать, был довольно убедителен, раз даже вы допустили возможность, что я пущу оружие в ход.

Карета неожиданно остановилась, Ламерти выскочил наружу, а когда Эмильенна следом за ним решила выйти, вместо того, чтобы галантно предложить ей руку, он просто обхватил девушку за талию и поставил на землю.

– Итак, благодаря доверчивости ваших друзей, у нас есть примерно полчаса на то, чтобы обвенчаться. Мне кажется, это место идеально подходит, – молодой человек указал рукой на небольшую церквушку, утопавшую в белой пене цветущих вишен.

– С чего вы взяли, что я пойду с вами под венец? – вскинулась Эмили, как обычно уязвленная тем, что он опять все решил за нее. – Вы бросили меня, я дала слово другому и намерена его сдержать.

– Тогда попробуйте сказать, что не любите меня, и постарайтесь сделать это как можно убедительней!

– Я не люблю вас! – один Господь знал, с каким трудом дались Эмильенне эти слова.

– Да? – в голосе Армана слышалась злость, смешанная с недоверием. – Почему бы нам это не проверить? – после этих слов он резко схватил девушку, притянул ее к себе и поцеловал. Поцеловал впервые за все время их знакомства.

Эмильенна, несмотря на всю свою стойкость, верность долгу и добродетель, оставалась всего лишь женщиной. К тому же женщиной влюбленной. И потому первый поцелуй в ее жизни, поцелуй любимого мужчины, не мог оставить ее бесчувственной. Когда губы Армана властно и в то же время с бесконечной нежностью прикоснулись к ее губам, голова девушки закружилась, дыхание перехватило, ноги ослабли, и если бы Ламерти крепко не прижимал ее к себе, она бы упала.

Арман же испытал такое неземное блаженство, что казалось, сердце не выдержит и разорвется от переполнявшего его счастья. В его жизни были сотни поцелуев, они несли удовольствие, были наполнены страстью, но никогда не испытывал он такой захватывающей нежности, такой радости, от которой трепетало все его существо. Всю свою безумную и бесконечную любовь к этой девушке вложил он в поцелуй, который и в его жизни, казалось, стал первым.

С трудом оторвавшись от Эмильенны, Арман поднял на нее сияющие глаза и воскликнул:

– Вы любите меня!

Девушка, не отвечая, мягко освободилась из его объятий и отошла в сторону. Неподвижно смотря вдаль, она мучительно размышляла о том, что же делать дальше. Она должна принять решение, должна сделать выбор прямо сейчас. Забыть о долге, о чести и остаться. Пойти в капеллу и обвенчаться с дерзким, самонадеянным, циничным, упрямым мужчиной, которого она, несмотря на все это, любит всем сердцем, и который безумно любит ее, или вернуться на путь долга и добродетели и стать женой прекрасного, но нелюбимого человека? Она снова рядом с тем, кого считала потерянным навеки, кому навсегда принадлежит ее сердце, и может стать его женой. Но будет ли это правильным решением? В этом ли состоит воля Господа относительно ее жизни? Эмили вспомнила разговор со священником.