Заходим на посадку. Проверяет хорошо ли пристегнула ремень. И смех, и грех… Берет за руку, соединяя наши пальцы в замок. Моя ладонь в его почти не видна. Мило… Так, что тёплая пульсация в переносице запускает процесс выработки слёз… Я не помню, кто брал меня так за руку в последний раз… Приподнимаю пальцы, поглаживая ими его костяшки — большие, острые. Поворачивая голову, наталкиваюсь на пристальный непрерывный взгляд.

— Поедем сразу ко мне, — опять утверждение.

Разворачиваюсь к нему насколько позволяет ремень.

— Мне нужно домой.

Сжимает руку сильнее, ещё немного и мне будет больно. Нет. Останавливается.

— Зачем?

— У меня с собой только вещи для отдыха на природе, а если понадобится заняться делами, я не хочу тратить время и ехать к себе. Кроме того ты обещаешь мне праздник. Я хочу соответствовать, — сообщаю с загадочной улыбкой, внимательно отслеживая реакцию.

Пфф… все вы одинаковые — мгновенное увеличение зрачков, очередное сжатие ладони, приоткрытые губы, с которых слетает сдержанное согласие.

Откидываюсь на спинку кресла, довольно улыбаясь, и слышу:

— Тебе не нужны будут вещи, чтобы соответствовать, — тембр пробирающий до дрожи.

Приподнимаю бровь, изо всех сил стараясь не выдать досаду от озвученного.

— Надеюсь это будет действительно что-то интересное, а не то, о чем я подумала в первый момент.

Вот теперь думай, Богдан, думай.

— А о чем ты подумала? — не теряется он, поднимая наши соединенные руки, упирая в них подбородок и изображая невероятную заинтересованность в ответе.

Моя свободная рука очерчивает дугу, вот тебе Герасимов профессиональный фейспалм, целый месяц училась у Ивана Сергеевича.

Недовольно щурится.

— Веров на тебя дурно влияет.

Тихонько посмеиваюсь, не зря тренировалась, если так узнаваемо.

Приземляемся. Не задерживаемся и примерно через час уже подъезжаем к моему дому.

Несмотря на ранее утро охрана не дремлет в прямом и в переносном смысле. У Богдана тщательно проверяют документы, странно на него поглядывая и дважды уточняя точно ли он со мной. Нет, с водителем такси, чтоб тому не скучно было работать. Но спустя некоторое время до меня доходит.

— Ты и через них уже пытался пройти без предупреждения? — поражаюсь я.

— С чего ты взяла? — отводит глаза с искрящимися в них хитринками в сторону.

Хочу возмутиться, но тут же переключаюсь на позитив по поводу квалифицированной охраны. Нужно будет ещё раз поблагодарить Верова.

Заходим в лифт. В голове моментально вспыхивают воспоминания о благотворительном вечере. Плотно сжимаю губы, пытаясь сконцентрироваться и не отрывая глаз от пола. Но тело тоже помнит — сначала руки, а потом и ноги начинают предательски трястись, требуя найти того, к кому можно прикоснуться и сбросить часть напряжения. Спасает то, что куртка своим объёмом скрадывает мою слабость. Всё хорошо, осторожно втягиваю воздух через нос, стараясь и здесь не показать сбившееся дыхание. Нечаянно поднимаю глаза, обжигаясь о его раскаленный взгляд.

Сердце срывается и не долетая до пяток, цепляется точно между ног, выбивая сумасшедший ритм и распаляя желание с ошеломляющей силой.

Дверь открывается. Резко отступив в сторону, практически вылетаю из кабины, чуть ли не бегом добираясь до собственной двери. Ключ уже в руке. Но она не слушается и в тишине раздается лишь металлическое звякание ключа по замку. Нет, не только. Ещё частое дыхание прямо у меня над ухом.

Обхватывает пальцы и, руководя моими движениями, наконец-то, вставляет его в замок, пара поворотов. Все также, не отпуская меня, помогает открыть дверь. Шаг внутрь. Моя спина остаётся без опоры и… тепла. Оборачиваюсь.

Он… на пороге… Несмотря на куртку, мне заметно, как штормит его грудную клетку. Какой напор приходится сдерживать…. Но стоит не шелохнувшись… без единого движения… Ждёт…

Даёт последний шанс мне… или себе?

Отступаю назад, в глубину прихожей.

Едва различимое движение корпусом в мою сторону, но он всё ещё на месте…

Выдох. Мой.

— Входи… — шепчу без голоса одними губами… запуская ЕГО в мою жизнь.

Входит…

Неспешно закрывает дверь, словно уговаривая себя притормозить. Медленно опускает обе наших сумки на пол. Внимательно осматривает прихожую, будто с прошлого раза здесь что-то должно было измениться.

Изменилось.

Мы.

Торопливо разворачиваюсь, чтобы избежать столкновения наших взглядов. Потому что точно знаю, к чему оно приведёт. Хотя… какая разница где? Ты же уже впустила его. К чему это ханжество? И тут же душа сжимается, начиная поскуливать от грубого и жесткого удара разума. Сатина, это, конечно, заманчиво провести взаимовыгодную сделку под видом зарождающегося светлого чувства, но всегда помни, что после её завершения с разумом-то договоришься, а вот сердцу опять потребуется реставрация. И ещё не известно во сколько тебе это встанет.


Выдох. Дрожь уходит. На её место приходят горечь и стыд от того, что у многих-таки появится повод сказать, что они не ошибались на мой счёт. Ха… «у многих», кого ты опять обманываешь, Сатина… Он появится у тебя самой…

С раздражением подхватываю чашку с приготовленным кофе и ставлю на блюдце перед Богданом, который удобно разместился на высоком стуле за стойкой на моей кухне.

Ничего себе выпала из реальности…

— Извини!

Сажусь напротив.

Осматриваю его с ног до головы. Чёрт возьми! Ну надо же, он даже в своей походной одежде выглядит так, что хоть сейчас на рекламу банка, чего уж говорить о туризме. Это не Стёпка, особенно в таком же образе. Там еще сто раз подумаешь, а стоит ли рисковать, отправляясь с ним в путешествие.

— Если решишь бросить свой бизнес, сможешь круто зарабатывать на сопровождении групп экстримального туризма, — делюсь я безумно ценной и перспективной информацией касательно его альтернативного будущего. — Отбоя от желающих доверить тебе свою жизнь не будет.

— Спасибо. Буду иметь в виду, — спокоен, как скала, все мышцы на лице и шее расслаблены, голос глубокий, ровный.

И всего-то нужно было взять паузу на пять минут. Мозги у нас оказались адекватными, самовправляемыми, только время дай. А может хрен с ним, с этим договором? Отправлю его сейчас домой, с невестами, конечно, провозиться придётся, точнее с их родителями, но на фоне того, какой камень свалится с плеч, это вообще ни о чём! Точно!

— Богдан, я подумала…

Встаёт со стула он немного раньше, чем я начинаю говорить, поэтому к моему «подумала» передо мной потенциальный проводник в мир экстрима во весь свой рост и несокрушимую надёжность.

Также основательно и не суетясь, он подхватывает меня и пересаживает на стойку, тут же блокируя мне пути отступления. Руки упираются в столешницу, по бокам от моих бедер, а сам он прочно расположился между ними.

— Забудь всё, о чём ты подумала. Даже предполагать не возьмусь, — нежно касается моего лба рукой и продолжает движение назад по волосам, — что у тебя тут происходило, но со стороны выглядело… устрашающе. Не хочу, чтобы ты испытывала такое, находясь рядом со мной. Ты и не будешь. Верь мне.

Последние слова уже звучат вполголоса, а в следующее мгновение порывистый поцелуй в чувствительную зону за ухом пробуждает и заставляет ожить все мои чувства вновь. Дрожь возвращается, стрясывая в небытие все мысли. Пустота же с каждой секундой заполняется все нарастающим желанием. Не думать ни о чем. Стать на мгновение его частью и на него же почувствовать себя… не одной…

Захватывает сразу обе моих кофты, тянет вверх, вынуждая поднять руки и начиная стягивать их через голову. Плотный трикотаж, да ещё в два слоя вовсе не желает расставаться со своей пленницей и когда остаётся только избавить от него руки и голову… я внезапно вскрикиваю от холода впечатавшейся в мою обнаженную спину столешницы. Он!..

— Богдан! — тут же вырывается мой возмущенный протест.

— Регин, ты такая… горячая… — слышу его возбуждённый шопот рядом со своим лицом, но всё через тех же два долбанных слоя.

Обе моих руки находящиеся в трикотажном коконе он сдерживает еще и своими. Животом же я ощущаю прикосновение мягкой ткани его рубашки и ледяных пуговиц, от которых вздрагиваю, а он, видимо, замечая, приподнимается и дотрагивается губами именно до этих мест, запуская струящиеся восторженные потоки мурашек по всему телу. Инстинктивно напрягаю пресс в желании подтянуть ноги. Не позволяет, сильнее придавливая меня собой.

— Богдан, — говорю, стараясь хоть немного выровнять сбившееся дыхание, — может быть сделаем это в более комфортных услови…

Со стоном выгибаюсь от довольно жёсткого захвата соска его губами прямо через тончайшее кружево лифчика.

— Ещё немного, милая, — отвечает на выдохе, отчего голос кажется ещё ниже и сексуальнее.

Ловко перехватывает мои руки своей одной, а вторая уже спускает чашечки лифчика полностью обнажая грудь и тут же волна теплого воздуха и невыносимо чувственные ласки языком и рукой, которая, кажется не оставила без внимания ни одного миллиметра моей кожи. Начинаю плавится, а он снова вернувшись к одному из сосков тянет его вверх осторожно зажав между зубами и постепенно соскальзывая ими от основания до вершины. Бо-о-оже!.. Наши стоны вырываются одновременно.

— Богд-а-ан, сни-и-ими с меня это, — на полустоне требую я.

И, принимая вертикальное положение с его же помощью, обретаю, наконец, зрение и способность нормально вздохнуть. Чем с наслаждением пытаюсь воспользоваться и тут же проваливаливаюсь в глубину его ошалелых, непередаваемо восторженных серых глаз. Этот взгляд… такой я часто вижу в последнее время… не на себе… на Энджи, когда она приходит к нам в офис… Сомневаться в искренности его хозяина не приходится.