— Моих друзей? Из автошколы, что ли? — хмурится.

— Нет, другой. Илья, он работает тренером в спортзале и выглядит… ну, очень впечатляюще. Он как-то приходил в автошколу, пока я сдавала экзамен, наблюдал за моими попытками припарковаться, потом мы втроем, вместе с Алексом, немного поболтали за чашкой кофе. Они подвергли меня ожесточенному допросу, через какое колено я тебе родственница.

— Ты не рассказывала.

— Я тебе рассказываю не о каждой секунде в своей жизни. Не переживай, ты троюродный племянник моей мамы.

— Так ты дала ему свой номер? — проигнорировал он последнюю ироничную шутку.

— Он не спрашивал. Вот я и удивилась, что позвонил сейчас. Так что, Егор? Один-два свидания, ничего такого, узнаем друг друга поближе, ты не…

— Скажи «нет». Без обсуждений. Доступными фразами, чтобы понял раз и навсегда. Не намеками, у него в голове серого вещества маловато, может не догнать сути, — шутить он не намерен. Злится.

— Ух ты, — не ожидала столь резкой реакции. Я ведь про свидание говорю, первую встречу, не больше.

— Он теперь плохой человек. Поверь мне, лучше с ним не связывайся.

— Алекс себе на уме, с Ильей лучше не связываться. Да у тебя все друзья плохие, ты один хороший. Может, ты просто ревнуешь? — я засмеялась вслух, но Егор веселья не разделил.

— Дело даже не в этом.

— А в чем?

Несколько секунд он колебался, затем, видимо, решил, что мне не стоит знать правду. Сухо завершил тему:

— Пожалуйста, просто держись от него подальше.

— Ладно, как скажешь.

Он не хочет отдавать меня друзьям, потому что… с каждым днем заинтересовывается все больше.

И вот сейчас, в воскресенье утром, я проснулась в шесть утра, привела себя в порядок и хотела уже добраться до пляжа, но не справилась с искушением и снова нырнула в постель. К нему.

Утренний частный пляж выглядит изумительно. Восход солнца, мерный шум набегающих волн. Каменная галька под ногами еще не раскалилась, приятно холодит вечно закованные в обувь ноги, а вода, наоборот, теплая, ласковая. Бредешь по бережку и рождаешься заново. Кайф. Ощущения полета, вечности. Полный внутренний восторг и гармония.

Все это удовольствие я променяла на дрыхнущего Егора. Но я пойду к морю, честное слово. Две минуты полежу и пойду. Совсем капельку понежусь среди его простыней.

Горячий, крепко спящий и такой вкусный. Лежит на боку ко мне спиной в одних боксерах. Ночью обнимал меня, но спать в таком положении невозможно, поэтому все же пришлось ограничиться позой спина к спине.

Мы отмечали весь вечер и всю ночь его награду, проматывали отрывки сериалов на ноутбуке, он травил байки со съемочной площадки, рассказывал о ругани с режиссером, делился хитростями, на которые шел, чтобы сохранить сюжет неизменным. Упомянул алкоголизм Ксюшиного отца… Я тоже говорила о себе и своей жизни. Нашлось время и погрустить, и повеселиться. Одни же! Прямо на улице! Тепло, красиво вокруг: природа, фонарики. Комаров нет, интернет прекрасный, куча еды, мягкий газон под ногами и одеяла. Мы даже успели покувыркаться по траве, Егор пытался ходить на руках, я выдала ему безупречное «колесо», затем опустилась на мостик, но дало о себе знать колено, и пришлось повременить с акробатикой. Мы сходили с ума, курили травку и хохотали. И целовались. Он вел себя безупречно, не оставляя мне ни малейшего шанса продолжать обижаться.

Безумие — находиться рядом с ним. Безумие — так долго сопротивляться влечению.

Я прижалась к нему всем телом, прикрыла глаза и поцеловала в плечо.

— Представь. что мы в будущем. Оно наступит. зуб даю. — Не хочу возвращаться. В будущем хорошо. Вот бы остаться здесь… — Мы ненадолго. Ни одной лишней минуты в настоящем не задержимся.

Мистер Математик

Привет, блог.

Хоть моя профессия и записана в трудовой книжке синонимом слова писатель, в наличии на данный момент имеется явно недостаточно слов, чтобы передать происходящее. Словарный запас рассыпался по кровати, спросонья нащупать удалось лишь: «Бл*ть», а телу жарко. Рядом со мной пожар разгорается. Не в прямом, конечно, смысле. Все намного хуже.

Эта женщина меня с ума сводит.

То доверчивая и будто беззащитная перед жесткими реалиями этого мира, без макияжа, в спортивном костюме, со связанными в хвост за спиной волосами; то точно знающая, чего хочет от жизни, уверенная искусительница. Многие женщины совмещают в себе эти, казалось бы, противоположные качества. Вчера я понял, что именно расщепило Веронику.

Так сложилось, что начиная с отца, брата-психопата и заканчивая любовниками — ей встречались не лучшие представители нашего рода. Ее дядя — святой человек, нужно будет сделать для него что-то хорошее. Он сохранил нам Веронику.

Утро обрушилось внезапно, прошлым вечером я не был готов к очередной проверке, которые мы, не уставая, устраиваем друг другу. Одну за одной. Не зная жалости.

— Я так боюсь, что у нас ничего не получится. В смысле… мы переспим, ты вернешься к жене, а я буду жить с этим. Меня это раздавит.

— То, что между нами сейчас — куда важнее, чем секс.

— Разговор по душам простить легче, чем секс. Да и секс бывает разным. Ты ведь понимаешь, о чем я? Наш секс подарит такое удовольствие, которое простить невозможно. Не знаю, как у мужчин, но женщине забыть измену любимого намного легче, если та для него ничего не значит, если подробностей он даже не помнит. А вот жить и подозревать, что на стороне он словил экстаз… догадка закопает заживо. Экстаз с другим человеком простить невозможно в принципе, это никогда не забудется. Всегда будешь сравнивать себя с ней. Теперь я знаю — любовницы живут лишь пониманием, что с ними мужчине лучше. Иначе не справиться. Сдохнуть можно иначе.

Трэш.

Не шевелюсь, растягивая агонию, а она, сучка, приносит боль во всем теле. Я не знал, что можно вот так хотеть женщину. Хотеть бесконтрольно. Знать ее досконально, уважать, и жаждать каждой клеткой своего тела. Умная такая Вероника, принципиальная, прижать бы ее к кровати и взять. Я бы не сдерживал себя. Сразу сделал бы это жестко, и ей бы понравилось. Ей именно так и хотелось бы.

Трэш.

Слушаю, ощущаю, наблюдаю сквозь ресницы. Наше обожание друг друга не оставляет шанса на сопротивление. Это выдержать невозможно. Видит Бог, мы пытались. Но природа ломает, требует своего. Видимо, Веронике тоже больно, иначе она бы не…

Длительная, растянутая на целые недели прелюдия. Нужна разрядка.

Вероника лежит рядом со мной и ласкает себя, пока я, перевернувшись на спину, делаю вид, что сплю. Не знаю, как она на это решилась, как долго это продолжается, я почувствовал движения и проснулся, но, будучи все же больше чудаком именно на букву «м», не прерываю. Вчерашний вечер прошел отлично, мы гуляли по санаторию, наслаждаясь тишиной и удовольствием, когда ступали босыми ногами по густому зеленому газону, еще влажному после вечерней поливки. Чуть позже отыскали сухую лужайку и валялись прямо на траве, пили красное вино из пластиковых фужеров, разбавляя его льдом из сумки-холодильника, курили и бесконечно долго говорили на личные темы. Иногда обнимались, несколько раз я ее целовал, но почему-то без страсти, а просто в удовольствие. Без намека на продолжение. Губы сладкие, манящие, на языке вкус вина, почему бы не целовать? Под кайфом Вероника казалась мне такой хрупкой и нуждающейся в защите, что я и мысли не допускал стянуть с нее трусики. Она ведь не для этого со мной поехала, она давала мне намного больше. Если бы на фестивале я потерпел фиаско, наверное, она единственная, кого бы мне хотелось видеть.

А одному в этом санатории свихнуться можно.

Я просто знаю, что она меня поддержит. И я хочу сделать что-то особенное для нее. Не трахать — увы, в этом заключается главное и самое сложное к выполнению требование.

Все выходные мы баловались, измывались друг над другом то в купальниках, то в белье или в парадной одежде, мы довели себя до такого, что… сейчас я притворяюсь спящим, боясь спугнуть ее удовольствие. Еще немного — и мое сердце разорвется. Вероника смотрит опьяневшими от возбуждения глазами, совсем рядышком прижалась, вплотную, но я чувствую ее нетерпеливые движения. Она жадно вдыхает мой запах, возможно, это показалось бы странно в любой другой момент, но сейчас принимается как естественная потребность. Я тоже нуждаюсь в аромате ее кожи и ее возбуждения, во вкусе ее тела. Я адски хочу лежащую рядом женщину. Хочу целиком, до упора. Целовать, терзать, трогать везде, чтобы не смела помешать мне. Хочу рассмотреть ее, будучи спереди и сзади, хочу, чтобы она вспотела, стонала и кричала. Я хочу, чтобы она со мной кричала.

Вероника осыпает невесомыми поцелуями мое плечо. Я чувствую прикосновение влажного язычка, и его вкус мгновенно всплывает в голове. Я помню ее губы и будто чувствую их на своих пересохших.

Влажный след тянется по груди, поцелуи касаются соска.

На моем месте сейчас не проснулся бы только мертвый.

Но я притворяюсь для нее. Я хочу, чтобы она кончила. Мне нужна ее разрядка. Не знаю, никогда не испытывал подобного, я жажду увидеть женский оргазм, не находясь внутри и не планируя оказаться внутри секундой позже.

Моя порочная красавица думает сейчас обо мне, сминая свою грудь. Я пытаюсь сглатывать слюни незаметно. Одна ее рука опускается ниже по ее телу, я чувствую движения ее бедер, черт, самому бы автоматом не начать толкаться. Боже, как же нам это нужно. Одно мое движение — накрыть ее своим телом. Еще одно движение — направить и толкнуться. Где горячо, влажно.

От запахов кружится голова, мой стояк — каменный и болезненный, его уже невозможно не заметить, но Вероника слишком занята собой. Мы не так часто ночуем вместе, но, возможно, она это делает не впервые рядышком? Почему-то эта мысль возбуждает еще сильнее.